Вершины держат небо

– Терпи, казак, атаманом будешь, – похлопал по плечу один охранник по плечу другого. – Так говорят наши соседи за Тереком.

– Правильно говорят.

– Прибавим шаг.

– А зачем спешить, если добыча и так в мышеловке и никуда от нас не денется?

– Насчет мышеловки ты прав, а вот насчет никуда не денется – ошибаешься.

– Это как?

– Если он нас опередит и первым придет к воротам, его захватит тамошняя охрана, и все лавры достанутся им. А нам достанутся только шишки, потому что именно мы допустили отравление в трубе питьевой воды.

– И в кого ты такой умный, Магомед?

– Потому что я ношу имя пророка.

* * *

Далеко за спиной Петрашевскому почудились шаги: в плотном воздухе подземелья звук разносится хорошо.

Друзей у него здесь быть не могло.

Значит, враги.

Он прибавил шаг. Как на грех, путь снова сузился, а потолок опустился. К тому же на пути попадалось множество выступов, торчавших из стен, и в темноте Петрашевский о них каждый раз больно ударялся.

Сильно ударившись в очередной раз плечом об острый выступ, шепотом выругался. Рассудив, что тот либо те, кто шли по его следам, из-за частых поворотов не заметят свет фонарика, он стал его включать иногда на короткое время, чтобы рассмотреть дорогу.

* * *

Охранники изнемогали от быстрой ходьбы.

За те недели, что они провели под землей на охране важного объекта, они привыкли при патрулировании по пустынным подземным переходам к медленной, вальяжной ходьбе и к полному отсутствию всяких чрезвычайных происшествий.

А тут – такая петрушка, и надо же – за несколько дней до подъема на поверхность!

Вот и не верь после этого в судьбу.

Неожиданно одному из них, обладавшему более острым зрением, показалось, что впереди мелькнул огонек.

– Видел?

– Что?

– Огонек впереди.

Второй присмотрелся:

– Тебе показалось.

– А ну-ка, погаси фонарик, – произнес первый и погасил свой.

Они шли теперь в полной темноте, рискуя удариться о выступ. Через минуту-другую впереди, ясно видимая, вспыхнула и тут же погасла световая точка.

– Эй, ты, стой, шайтан! – заорал один.

– Остановись, стрелять буду! – подхватил другой и на ходу привычно передернул затвор своего Калашникова.

– Дураки мы.

– Что такое?

– Может, он по-чеченски не понимает!

Они повторили свои выкрики по-русски, но и это не возымело действия: световая точка продолжала быстро удаляться в направлении к железным воротам.

Отчаявшись догнать неизвестного, охранники открыли стрельбу. В виду частых поворотов эха здесь не было, выстрелы раздавались глухо, не в силах разбудить уснувший воздух.

* * *

Мысль Петрашевского работала четко, словно на выпускном экзамене в Военной академии.

Прежде всего, необходимо оторваться от преследователей как можно дальше. Только тогда появится надежда скрыться от них в одном из боковых рукавов, в бесчисленных ответвлениях подземных коммуникаций.

Что-то там бомж-«инопланетянин» выборматывал ему о боковом ходе, который прямиком ведет в бабье царство. Соврал, наверно, нет здесь никаких боковых ходов.

Чеченские выкрики его преследователей недвусмысленно говорили о том, кто именно его преследует. Да и выстрелы из автоматов громогласно извещали, что пощады ожидать не приходится. То ли чеченцы догадались каким-то образом о его миссии, то ли его заложил кто-нибудь из ранее встреченных в подземелье людей – сейчас это не суть важно.

Важно подороже продать свою жизнь, если ему все же не удастся уйти от преследователей.

Да, у него нет с собой огнестрельного оружия, но есть нож, который посоветовал взять генерал Матейченков, он же и подарил его. Этот нож сработан под кухонный, но он – особый: острый как бритва и лезвие подлиннее обычного. И разведчик достаточно потренировался с ним перед своей опасной экспедицией.

И если эти ребята, спешащие сзади, не подстрелят его раньше – а они, видимо, захотят взять его живым, – то их ждут немалые неприятности, уж он об этом позаботится.

Полковник дышал на пределе, сердце готово было выскочить их груди. Едкий пот заливал глаза.

Он уже ясно видел двух преследователей-чеченцев в ладной форма и высоких сапогах, которые торопились в его сторону с ручными фонариками в руках.

Свой фонарик Петрашевский предусмотрительно погасил и спрятал в карман, чтобы обе руки были свободными для рукопашной схватки. В качестве первой жертвы он наметил более высокого, который бежал впереди.

* * *

Охранники уже видели мелькавшую впереди фигуру, которая временами показывалась из-за выступов и поворотов.

На их крики фигура никак не реагировала. Человек двигался тяжело, опираясь при каждом шаге то на левую, то на правую стенку подземного хода.

Лучи охранников выхватывали из темноты то его разбитую обувь, то руку, хватающуюся за стенной выступ, то сутулую спину.

Они прибавили шаг.

– Попалась птичка.

– Теперь не уйдет.

– Может, просто заблудился?

– Просто так не идут через болото. И не отвинчивают колено трубы, – возразил высокий охранник, шедший чуть впереди.

– Ты прав, как всегда, Магомед.

– Эй, – крикнул охранник с именем пророка. – Стой, сволочь!

– Стрелять буду!

Услышав крики преследователей, Петрашевский только прибавил шагу, насколько позволяла темнота.

Один из охранников на ходу направил ствол в фигуру, маячившую в призрачных лучах фонаря, но выстрелить не успел: второй ударил снизу по стволу, и пуля ушла вверх, впилась в потолок, глухо чмокнув.

– Ты что?

– Убьешь.

– Я же в ноги целился.

– Ты что, снайпер? Белая колготка? Целишься в пятку, попадешь в нос. Целишься в ноги, прострелишь голову.

– Я бью метко…

– Знаю я, как ты стреляешь. Бил бы метко – получал бы, как эти девчонки.

– Они ведь этому специально учились много лет. Они спортсменки, биа… биат…

– Ладно, не обижайся. Не собирался тебя обидеть. Пойми, брат, этого уруса надо взять живым.

– Понимаю.

– Это единственное наше оправдание, если, не приведи Аллах, вода в трубе на самом деле окажется отравленной.