Вершины держат небо

– А тир сегодня будет? – спросила Ванда и бросила взгляд на часы, составлявшие, если не считать крестик, единственное ее одеяние.

– А как же! – кивнула Лайма. – Тир – первое дело. Нам нельзя размагничиваться ни на один день.

– Как в биатлоне?

– Точно.

«Тир! Биатлон. Да это снайперши боевиков, – осенило разведчика. – Они здесь отдыхают. Остроумно придумано – прямо у нас под носом. Но если разобраться – тут для них самое безопасное место в Чечне. Какой федерал догадается сунуться так далеко под землю? Да и не так это все для боевиков дорого, если разобраться. Возить их на самолетах куда-нибудь в Турцию вышло бы гораздо дороже»

..Теперь разведчику все стало ясно.

То и дело порхавшие в воздухе имена – Лайма, Оксана, Виктория – это и были те самые имена, которые, обрастая подробностями, становились легендами. Эти милые и такие безобидные на вид девчушки, резвившиеся в помещении с бассейном, были героинями этих легенд, гулявших по всей Чечне.

Неожиданно та, которую все с особым почтением называли Оксана, взобралась на башню для прыжков, однако не прыгнула, а несколько раз похлопала в ладоши, призывая к вниманию.

Шум утих.

– Девочки, все в тир, – провозгласила она. Сказано было негромко, однако услышали все, включая полковника за дверью…

Помещение быстро опустело.

Сквозь глазок, в который Петрашевский наблюдал соблазнительные картинки, видна была только часть помещения. Еще проникал запах пара, нагретой воды, разгоряченных женских тел. Возмущенная ими вода в бассейне еще колыхалась, но нигде не осталось ни одного человека.

«Нам необходимо резко усилить группу снайперов, – подумал Петрашевский. – Любые затраты здесь окупятся. Это – первое, что я доложу генерал-полковнику. И надеюсь, что он меня поддержит. Ну, а рай по-мусульмански недурно выглядит, бомж оказался прав. Только вот сколько лет живу, и только сейчас узнал, что при рае полагается еще и тир…».

* * *

Обратный путь представлялся Николаю Петрашевскому сплошным кошмаром.

Он ощущал себя полным сосудом, содержимое которого, не расплескав, обязан донести до генерала Матейченкова.

Двигался наверх медленно, сторожко, выверяя каждый шаг. Мысленно вспоминал карту подземного Грозного, но слишком многое изменилось с тех пор, как она была начерчена: появились новые ходы и рукава, которые затуманивали и искажали картину: часть переходов была засыпана, часть – перегорожена, уж не говоря о том, что появилось множество новых рукавов, а также целых подземных объектов, например – «рай» для женщин-снайперов.

Поначалу Петрашевский хотел отыскать местечко поближе к расположению объединенного штаба наших войск: чем меньше передвигаешься по Грозному в одиночку – тем меньшая вероятность, что тебя либо в плен заберут, либо просто пристрелят, так, на всякий случай.

Однако уже через час-полтора разведчик потерял подземную ориентацию и махнул на нее рукой, решив выбираться наверх, где получится.

Он выбирал самые безопасные переходы, пустынные и глухие, если замечал малейшую опасность – затаивался, и не думая включать фонарик, как бы этого не хотелось.

И менял, менял, менял направление.

Разведчику важно было, что он запомнил расположение найденных объектов, когда двигался туда, и, следовательно, мог их нанести на карту подземного города, хранящуюся у генерала Матейченкова. Что же касается обратного пути – он никого не интересовал.

Что-то уж больно долго длится этот обратный путь…

Из-за схватки с бродячей собакой, от которой разведчик насилу отбился, он окончательно потерял направление, и теперь с надеждой смотрел на каждый колодец, гадая, забит он сверху или даст возможность выбраться наружу.

Несколько раз натыкался Петрашевский, преодолев по скользким ступенькам дорогу наверх, что выход забетонирован, а то и, чего доброго, снабжен минами-ловушками.

Тогда он спускался и шел дальше.

Наконец, какой-то из отдаленных рукавов вывел его к колодцу, сквозь ободок которого, далеко вверху, просвечивал свет. Он остановился и долго стоял, задрав голову вверх, веря м не веря своей удаче. Исследовал – вокруг было пустынно, в поле зрения – ни одного человека.

Видно было – этим ходом давно не пользовались, может быть – несколько лет. Узкие металлические ступеньки покрылись густой ржавчиной, одна из них и вовсе оторвалась и висела на честном слове. Ступеньки обрывались вверху, высоко от земли.

Петрашевский поплевал на руки, подпрыгнул и двинулся наверх.

– Путь в высшее общество, – тихонько произнес он, усмехнувшись и перебирая зацепки.

Наконец можно было становиться на ступеньки ногами, подниматься стало полегче.

Вот и люк над головой. Он уперся в него макушкой – люк не поддавался.

Нажал сильнее – с тем же результатом. Приварено. Ну, вот и кончена комедия. Спускаться вниз и начинать все сначала не было сил. Но если люк приварен – почему сварщики оставили щели?

Наверху слышались шум, выкрики. Петрашевский прислушался. Чеченский язык мешался с русским.

Интересно, чья территория сверху? Но станешь ведь кричать, спрашивать снизу. Вмиг люди – кто бы они ни были – заподозрят неладное и вызовут полицию. А та наверняка долго разбираться не станет, кто да что: нет человека – нет проблемы, как учит вождь.

– Это место мое.

– Иди, а то башку отвинчу.

– Нету, милый, Аллах подаст.

– Хорошие сигареты, ростовские.

– Ой ли?

– Сам на горбе приволок, целый короб.

– Давай пачку. Сырые?

– Сухие, как порох.

– Порох для бомбы береги.

… Базарчик над ним, что ли?

Если так, то это далеко не худший вариант.

Разведчик попробовал снизу постучать в люк, но звук получился слабым и не привлек ничьего внимания. Тогда он достал карманный фонарик и тыльной стороной изо всех сил ударил в днище.

Галдеж наверху на минуту умолк.

– Эй, кто там ломится? – спросил визгливый женский голос.

– Не узнаешь, что ли?

– Чтой-то нет.

– Вот зальет весь ваш рынок водой из канализации, тогда узнаешь, – пригрозил разведчик.

– На то и люк заварили, чтоб вода сюда не проникла.

– Не поможет, вода все взорвет. А я все трубы перекрыл, теперь можете ничего не бояться.

– Ну и молодец.

– Да откройте же, черти, – не выдержал Петрашевский и крепко выругался.

Наверху загалдели.

Нашелся мужик с ломом, вывернул люк, который, к счастью, был приварен довольно-таки халтурно.