Versipellis

— Отчасти. Это очень долго, а мой случай столько времени не даст. К тому же, — он перевел взгляд на родственника и глаза его блеснули жёлтой вспышкой. — Я могу их совместить.

Оборотень пристально посмотрел на племянника. Разбрасывать направо и налево накопленные знания он не собирался, но и промолчать не мог — этот щенок-переросток, который, невесть каким способом нашел его номер, мог быть очень полезен престарелому волку-нелегалу. Если не сейчас, то, возможно, уже в ближайшие недели. И, быть может, даже больше, чем он сам мог сейчас представить.

— Итак, дядя Арман? — перенял лидерство в разговоре альфа. — Поделитесь секретом?

— У каждой тайны есть своя цена, — протянул тот, переводя взгляд с двери на волка. — И эта не исключение.

Арес ждал, безмолвно соглашаясь. Хотя и, перекраивая план на ходу, не имея понятия о том, чем эта история для него закончится, он очень не хотел брать на себя долг, будь то блага или услуги. Но и рассчитывать на помощь стаи в таком деликатном он уже не мог, а больше у него и не было никого.

— Для начала перевоплотись, — твердо сказал Арман.

Когда племянник выполнил требование и старейшина увидел, что на нем нет ни каких-либо амулетов, ни прослушки, чуть подумав, начал рассказ. Без подробностей и лишь самые простые, методы, о которых и так знали многие оборотни. Но для Ареса каждая крупица информации была полезна. Поняв, что ученик не блещет познаниями и жизненным опытом, он поведал и более важное:

— Пока ты на службе, хочешь не хочешь, собираешь на себя воздействие всех кристаллов, к которым приближаешься, и одновременно оставляешь свой след. Так действуют не только контрольные минералы, а вообще все — такова природа волчьей силы. Конечно, такие личностные амулеты, как адуляр и изумруд, они на тебе не отразятся, но по остаточной энергии в них тебя можно найти, как по хлебным крошкам, — дядя улыбнулся каким-то своим воспоминаниям и продолжил. — Но их можно перебить, если на тебе будет чужой амулет, который полон собственной энергии. Перекачиваешь всё в кварц, а из него в обсидиан в бронзе. Камушек твою энергию не выпустит, но новую проецировать будет.

Арес сидел молча, нахмурившись так, что серая густая шерсть упала на глаза. Он ни на секунду не сомневался в том, что сможет применить полученную информацию, но оставался нерешенным вопрос о том, как и когда.

— А теперь о цене…

Альфа вышел из подъезда в полной растерянности. Наручные часы показывали половину десятого и он быстрым шагом направился в, пока ещё открытый, метрополитен. После того, как дядя озвучил свое требование, а он, в свою очередь, попытался выудить больше информации, был выставлен за дверь под дулом ружья. Голос Армана все ещё звучал в голове прерывистым хриплым криком: "Его грехи ему известны, а тебя, щенка, не касаются. И, чтобы так оставалось и дальше — приведешь мне его в эти чёртовы сутки. Думай обо мне что хочешь, но только посмей кинуть!". Был ли это блеф, про глаза и уши в центре наблюдения, где проходил совет стаи, или нет, Арес не знал. Но и без шантажа он бы постарался выполнить это условие. "Ох, дядя Арман, старейшина и предатель, зачем тебе нужен мой отец?" — повторял про себя Арес, пока поезд уносил его в направлении дома.

В машине федеральной службы контроля…

Сначала внедорожник дёрнуло влево. Я не сразу понял, что происходит, а ремни не позволяли мне посмотреть на дорогу. Потом мы ускорились и я съехал по кушетке вниз, чувствуя, как тянется кожа под ремнями. Голоса агентов, до этого спокойные и уверенные, перешли на вскрики:

— Что эта тварь хочет?!

— На дорогу смотри, ещё не хватало всем вместе расшибиться.

Автомобиль взревел. В окнах замелькали, слившись в единое темное пятно, деревья прилегающего леска. Уши заложило, но я все равно услышал вой. Я не мог спутать его с чужим — этот протяжный, полный силы и торжества звук слышался каждый раз, когда стая уходила на охоту. Вой волка уникален, словно отпечаток пальца человека, в нем отражается энергия. Я заерзал, попытался подтянуться, найти взглядом то, что позволит мне высвободить руки, но это не дало результата. Вдруг сильный удар пошатнул машину. Агенты, не стесняясь в выражениях, спорили. А маг, видимо, только отошедший от сна, и увидевший происходящее, истошно закричал:

— Это что? Почему вы имбицилы это допустили?!

Он бы ещё долго проклинал и федеральную службу, и свою работу и меня, но новый удар пришелся на задние двери. Я увидел, как вмялся металл, а между створок появилась щель. В лицо ударил холодный порыв воздуха. Автомобиль резко затормозил, из-за чего стойки с амулетами попадали, их лучи отразились от стекол и исполосовали светом кузов, я ударился обо что-то головой, ощутив тупую нарастающую боль. И вновь разогнался, оставляя тень волка позади.

— Отпусти. Приказано было делать всё тихо, — услышал я обрывок фразы агента.

— А я жить ещё хочу! Пусть хоть уволят, — орал второй.

— Оторвемся. Пусти, кому говорю!

И тут я почувствовал волну. Энергия силы, бьющая в разные стороны с крыши машины, обволакивала меня, парализуя. Я ощущал каждой клеткой кожи, как разносится мощный поток, как проходит сквозь меня волнами, словно лезвием под кожей. Всё пространство за окном окрасилось в красный — в цвет рубина. Я больше не мог пошевелить даже пальцами, даже зрачками. А внедорожник ринулся вперёд с оглушающим рёвом. Багряные точки заплясали вокруг, казалось, они проникли прямо в глаза и резали их, кромсали. Я хотел зажмуриться, но ничего не вышло. Начинало мутить. Когда автомобиль федеральной службы лихо въехал в поворот, а машину повело, луч замигал. Это продлилось всего мгновенье, но именно в эти секунды я услышал вой. Вой, который означал: "Я не отступлю".

В то же время, в доме министра “Новой политики”…

На первом этаже послышались гулкие шаги пятерых человек. Себула приехал вместе с охранной, что было для него нетипично — обычно весь персонал жил в служебном доме неподалеку и, как запугивал министр, ежесекундно смотрел камеры. От чего, как он думал, необходимости в личном присутствии не было. Но, как показали последние события, даже с множеством нулей в зарплате, так ответственно они к своей работе не подходили. Виктория отпрянула от двери, когда шаги одного человека отдались от группы и зазвучали на лестнице. Она быстро легла на постель, схватив первую попавшуюся книгу. Прокашлявшись, мужчина спросил, не открывая двери.

— Хочешь щенков увидеть?

Девушка подавила в себе желание съязвить, оскорбить, покрыть министра самыми мерзкими выражениями, которые до этого слышала в свой адрес. Она молчала, а из души ее рвалось: "Хочу! Хочу! Отдай их мне!". Но и это она не позволила себе сказать. Если она увидит их, если вновь ощутит их тепло, если она не сможет больше убежать себя в том, что они мертвы, то не разрешит себе бежать.

— Нет, — звонко ответила она, не оставляя себе шанса передумать.

Леонард Себула крякнул и со смешком сказал:

— А что так? Ай, твое дело. Они остаются здесь, а ты, крошка, собирай вещи. Послезавтра днём за тобой заедут.

Он уже было начал уходить, но обернулся и крикнул с напором:

— Веди себя благоразумно. Эти ребята нежничать, как я, не будут.

Он захохотал, вспоминая, как скулил от боли оборотень на допросе. Спустился вниз и стал раздавать указания. Виктория вскочила с пастели. вновь прильнула к двери, вслушиваясь.

— Здесь пусть останутся двое. В подсобке холодильники с едой, покормите выродков. Вы двое, подготовите завтра машину и перекроете дороги. А ты, — обратился министр к последнему из молчаливых охранников. — Поедешь со мной с утра.

Девушка с грустью посмотрела на плод своих стараний — окно без единого амулета, но которое она так и не смогла пробить. А уже скоро это все будет бессмысленно. Она перевела взгляд на книги: листы можно было бы поджечь с помощью блика солнца, но она скорее сама задохнётся, чем возгорит толстая дубовая дверь, поставленная взамен ею сломленной, за которой денно и ночно искрят охранные минералы. А больше выходов нет. Слезы больше не подступали к глазам, но ком в горле мешал вздохнуть ровно, сковывал легкие, спускался ниже и запирал сердце, душил, убивал. Плашмя упав на кровать, Виктория смотрела в потолок, думая о том, что министр едет убивать того оборотня, который проник в дом несколько дней назад. Того, кто мог бы ее спасти.