Весь Дэн Браун в одном томе
Шрифт:
Откуда мы? Что нас ждет?
Он не нашел ничего, имеющего хоть какое-то отношение к ответам на эти вопросы. Лишь одна книга чисто теоретически могла касаться дела — «Необъяснимое искусство», альбом с фотографиями загадочных сооружений: Стонхендж, скульптуры острова Пасхи, гигантские рисунки в пустыне Наска, выполненные в таком масштабе, что разглядеть их можно только с большой высоты.
Не густо, подвел итог Лэнгдон и продолжил изучать книжные полки.
Сирены на улице выли все громче.
Глава 57
— Я же
Водитель «Убера», дрожа, стоял у соседнего писсуара и со страха никак не мог оправиться.
— Вы угрожали… моей семье.
— Если не будешь фокусничать, — сказал Авила, — никто не причинит им зла. Довезешь меня до Барселоны, и расстанемся друзьями. Отдам бумажник, забуду твой адрес, а ты забудешь меня.
Водитель смотрел в кафельную стену прямо перед собой, и у него дрожали губы.
— Ты же верующий, — продолжал Авила, — я видел у тебя папский крест на лобовом стекле. Не важно, что ты обо мне думаешь. Возможно, тебя утешит, что сегодня ты делаешь работу во славу Господа. — Авила застегнул ширинку. — Пути Господни неисповедимы.
Авила отошел от писсуара и поправил пистолет за поясом. Там оставалась всего одна пуля. Пригодится ли она сегодня?
Он подошел к раковине и подставил руки под струю воды. Посмотрел на наколку на ладони. Регент велел показать ее, если схватят. Излишние предосторожности. Он чувствовал себя неуловимым призраком в бескрайней ночи.
Адмирал смотрел на свое отражение и удивлялся. Последний раз он видел в зеркале человека в белом парадном кителе, рубашке с крахмальным воротничком и адмиральской фуражке. Сейчас, без кителя, рубашки и фуражки, он был похож на дальнобойщика — в футболке и бейсбольной кепке, позаимствованной у водителя.
Небритый мужчина в мутном зеркале напомнил Авиле самого себя в те страшные пьяные времена после взрыва в соборе.
Я был в бездонной яме.
Поворотной точкой к спасению стал тот день, когда инструктор обманом вывез его за город на встречу с «папой».
Авила навсегда запомнил, как они приближались к зловещим шпилям пальмарианского собора, проезжали через высокие ворота мимо охраны, как вошли внутрь во время утренней службы — сотни верующих стояли на коленях.
В высокие витражные окна щедро лился солнечный свет, сильно пахло ладаном. Увидев золоченый алтарь и роскошные полированные деревянные скамьи, Авила понял, что слухи о несметном богатстве пальмариан соответствуют действительности. Такого пышного убранства адмирал не видел ни в одном соборе. И все-таки он помнил, что это не обычная католическая церковь.
Пальмариане — заклятые враги Ватикана.
Они с Марко остановились недалеко от входа. Авила смотрел на прихожан и удивлялся, как же секте удается так процветать при демонстративной оппозиции Ватикану. Очевидно, пальмарианские нападки на Ватикан, проявляющий все больший либерализм, задевают струны в сердцах многих верующих, которым по душе традиционные устои.
Ковыляя на костылях по центральному проходу, Авила поймал себя на мысли, что похож на несчастного калеку, приехавшего в пиренейский городок Лурд в надежде на чудесное исцеление. Распорядитель поприветствовал Марко и провел их на зарезервированные места в первом ряду. Прихожане с любопытством смотрели на тех, кому был оказан такой особый прием. Авила пожалел, что поддался на уговоры Марко и надел парадную форму.
Я же думал, что еду на встречу с настоящим папой.
Авила сел. С амвона юный прихожанин в костюме читал Библию. Авила сразу узнал Евангелие от Марка.
«И когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш Небесный простил вам согрешения ваши» [349] .
Опять прощайте, усмехнулся Авила. Он уже тысячу раз слышал это от разных утешителей и монашек, которые опекали его после трагедии в соборе.
349
Евангелие от Марка, 11:25.
Чтение закончилось, и в соборе зазвучали торжественные органные аккорды. Все вдруг одновременно встали, и Авила тоже инстинктивно поднялся, вздрогнув от острой боли. Открылась незаметная дверь за алтарем, из нее появился человек, и по толпе пробежала волна восхищенных вздохов.
Ему было за пятьдесят. Царственная осанка, благородные манеры, властный взгляд. Он был в белой сутане, золотой пелерине, с вышитым узорным поясом, на голове — папская тиара, украшенная самоцветами, pretiosa [350] . Казалось, он парит в воздухе, выходя на авансцену перед алтарем с простертыми к прихожанам руками.
350
Драгоценная (лат.). Один их трех видов митры у католиков.
— Это он, — благоговейно прошептал Марко, — папа Иннокентий Четырнадцатый.
Он называет себя папой Иннокентием XIV? Авила знал, что пальмариане признают всех пап вплоть до Павла VI, который умер в 1978 году.
— Мы как раз вовремя, — сказал Марко. — Сейчас он начнет проповедь.
Папа миновал возвышение с алтарем, проплыл мимо амвона и сошел вниз, чтобы оказаться на одном уровне с верующими. Поправил петличку с микрофоном, простер руки и тепло улыбнулся пастве.
— Доброе утро, — проникновенно, почти шепотом сказал он.
И прихожане дружным хором прогудели в ответ:
— Доброе утро.
Папа продолжал двигаться от алтаря, приближаясь к пастве.
— Мы только что слушали чтение Евангелия от Марка, — начал он. — Место, которое я выбрал специально. Ибо сегодня хочу поговорить о прощении.
Папа подошел к Авиле и остановился в проходе рядом с ним, всего в нескольких сантиметрах. Но он смотрел вперед, не опуская взгляда. Авила неуверенно поглядел на Марко, тот ободряюще кивнул.
— Мы против всепрощения, — сказал папа, — потому что порой преступления против нас кажутся нам непростительными. Когда кто-то убивает невинных людей из слепой ненависти, должны ли мы, как учат нас некоторые церкви, подставлять другую щеку? — В соборе воцарилась звенящая тишина. Папа заговорил еще тише. — Антихристианские экстремисты взрывают бомбы во время утренней мессы в кафедральном соборе Севильи, и эти бомбы убивают невинных матерей и детей. Разве такое можно простить? Бомбы взрываются на войне. И эта война не только против католиков. Не только против христиан. Это война против добра, это война против… самого Бога.