Весь Дортмундер в одном томе

— Невероятно, — сказал Дортмундер.

— Во-первых, — указал Келп, — у тебя нет выбора, во-вторых, это сработает, гарантировано.

Так оно и вышло. Телефон зазвонил лишь один раз. Дортмундер поднял трубку и начал разговор. Его переполняла нервозность. Они сидели в пустой съемной квартире на Оушен бей бульвар, этажом ниже располагался гастроном (с таксофоном внутри), Келп у окна следил за появлением полицейских, когда вдруг этот парень на другом конце провода, Мэлоуни, начал орать и кричать на ухо Дортмундера. Кульминацией стал громкий «клик» и наступила тишина.

— Алло? Алло?

Келп отошел от окна.

— Что случилось?

— Он отключился.

— Он не мог, — Келп недовольным взглядом смотрел вдаль. — Может моя телефонная система где-то дала сбой?

Дортмундер закачал головой и повесил трубку.

— Он смог, — ответил он. — Черт возьми, он не должен был, но все же сделал. Мэлоуни собственной персоной. Он сказал, что не собирается заключать со мной никаких сделок, что поймает меня и будет спускать с лестницы минимум месяц.

— Он так сказал?

— Чем-то он напомнил мне разъяренного Тини Балчера.

Келп кивнул.

— Поединок, — сказал он. — Хорошие парни против плохих, дуэль с вызовом, с перчаткой и все такое. Как в Бэтмене.

— В Бэтмене, — напомнил Дортмундер, — плохие парни проиграли.

Энди удивленно посмотрел на него:

— Мы не плохие парни, Джон. Мы просто пытаемся исправить простую, невинную ошибку, вот и все. Мы спасаем Византийский Огонь для американского народа. Не забывай о турках. Так что, мы — хорошие.

Джон задумался.

— Собираемся, — позвал Келп. — Плохие ребята могут нагрянуть в любую минуту.

— Верно, — и Дортмундер встал со стопки газет, которую использовал в качестве стула — в квартире не было мебели — и взглянул на телефон. — Куда его?

Келп пожал плечами.

— Стандартный настольный телефон черного цвета? Кому такой нужен? Вытри отпечатки пальцев и оставь здесь.

31

Кеннет Албимейрл по жизни был комиссаром. За свою спокойную, но успешную карьеру он успел побывать среди прочего комиссаром Санитарной службы в Буффало, Нью-Йорк; комиссаром пожарной службы в Хьюстоне, штат Техас; комиссаром учебных заведений в Бисмарке, Северная Дакота; и комиссаром водоснабжения в Маскатайн, Айова. Для такой должности он имел высокую квалификацию: бакалавр искусств в Городской Администрации, магистр наук в Правительственном Исследовании и магистр искусств в Связях с Общественностью, кроме этого обладал талантом и глубоким пониманием того, в чем на самом деле состоит работа комиссара. Цель комиссара — заставить людей успокоиться. Благодаря отличному трудовому стажу и прекрасному академическому образованию, а также внешнему виду — в свои 41 он был подтянут, темноволос и деловит, показывая непринуждённую самоуверенность тренера успешной команды по баскетболу в средней школе — Кен Албимейрл мог успокоить хоть команду орангутангов, если это необходимо, и один или два раза он доказал это на практике.

На данный момент он работал в городе Нью-Йорке в качестве, хм, гм, комиссара полиции. И сейчас должен был успокоить двух разгневанных агентов ФБР, Зидли и Фрахарли, которые почти в 11:00 утра вошли в его кабинет и совершенно красные от гнева присели за стол напротив него, то есть Фрахари покраснел от злости, а Зидли побелел от шока.

— Главный инспектор Мэлоуни, — Кен Албимейрл произнес фамилию правильно и теперь кивал рассудительно головой и лениво постукивал кончиками пальцев по своему изящному и опрятному рабочему столу, — уже в течение многих лет является отличным полицейским. Фактически он находится здесь дольше меня. (Кен Албимейрл занимал должность комиссара в Нью-Йорке семь месяцев).

— Может быть, — сквозь зубы прошипел Фрахари, — никто прежде не замечал некомпетентности главного инспектора.

— Он прервал разговор, — отозвался глухим голосом Зидли, будто до сих пор не мог поверить в случившееся.

— Одну минуту, — попросил Кен Албимейрл и, набрав интерком, произнес:- Мисс Фрайдэй, не могли бы вы принести мне материалы по главному инспектору Фрэнсису Мэлоуни?

— Да, сэр, комиссар, — ответил интерком резким голосом.

— Этот случай не зафиксирован в материалах, — сказал Фрахари. — Его не будет в фаааайле — он просто сделал это!

— Совершенно верно, — согласился Кен Албимейрл, постукивая одновременно всеми пальцами. — Если бы вы, мистер Фрахари, описали произошедшее, поставили меня в…

— Закари, — поправил Фрахари.

— Извините?

— Закари, не Фрахари! И агент, а не мистер! Я агент Закари из Федерального бюро расследований! Вот мое… — и он потянулся к заднему карману брюк.

— Не надо, не надо, — заверил его Албимейрл. — Я видел ваше удостоверение. Извините, что произнес вашу фамилию неправильно. Итак, вы Закари, а вы… Зидли?

— О, небеса, — воскликнул комиссар, смеясь сам над собой. — Спунеризм. Хорошо, ничего страшного, я понял. Закари и Фридли. Агент Закари и агент Фридли.

— Все верно, — произнес агент, по-прежнему сквозь зубы и с красным лицом.

— Мой излюбленный спунеризм, — продолжил комиссар, улыбаясь задумчиво, — произошло улучшение слов, в оригинале «флаттербай», а произносится «баттерфляй».

— Комиссар, — обратился агент Фридли.

— Да?

— Не хочу торопить вас, комиссар, но думаю, что Мак скоро вцепится вам в горло.

Кен Албимейрл посмотрел на Закари и понял, что такой вариант весьма возможен. Пришло время сконцентрироваться и проявить выдержанность.

— Понимаю, — сказал он, глубоко вздохнул и продолжил. — Я, конечно, джентльмены, понимаю и сочувствую вам. И прежде чем мы начнем, пожалуйста, позвольте заверить вас здесь и сейчас, что, если произошло хоть малейшее нарушение должной полицейской процедуры, если главный инспектор Мэлоуни, сознательно или непреднамеренно навредил или испортил что-то в деле, которым вы занимаетесь, то я лично не успокоюсь, пока тщательно и досконально не расследую это дело. Когда я стал, хм, комиссаром полиции этого замечательного города, я поклялся во время моей инвеституры в мэрии — а вот и фото в рамке на стене, того самого важного события, на которой голова мэра слегка поблескивала — что любая халатность или незаконная процедура, или недопустимое поведение, с которым могли мириться в прошлом — я не утверждаю, что это было, в любом случае, не в моей компетенции осуждать моих предшественников, я просто говорю, если и были какие-то ослабления стандартов, и по каким-либо причинам они были нарушенны, то они должны прекратится и исчезнуть. Тогда. С тех пор, как я стал комиссаром. И если вы изучите учетно-отчетную документацию с того дня, джентльмены, то я искренне верю, вы почувствуете себя более спокойно и уверенно под моей защитой справедливости и правомочности. И через публичное обсуждение без страха перед протекцией…

— Талат Гурсул! — закричал агент Закари.

Кен Албимейрл остановился и заморгал. Что это, боевой клич? Это точно агенты ФБР?

— Извините?

— Талат Гурсул, — повторил Закари более спокойно, но немного раздраженно.

— Агент Закари, — объяснил агент Фридли и успокаивающе похлопал плечо своего коллеги, — говорит о турецком поверенном в делах при ООН. Его имя Талат Гурсул.

— А-а, понимаю, — сказал комиссар, хотя вообще ничего не понимал.

— Он намеревается согласно нашим источникам выступить с речью перед Генеральной Ассамблеей ООН сегодня в 16:00, во время которой он намерен объявить, что правительство США инсценировало кражу Византийского Огня.

Кен Албимейрл совершенно потерялся:

— Зачем?

— Он тоже заинтересован в рубине.

— Но для чего, зачем Соединенным штатам инсценировка…

Агент Закари покачал головой.

— Вы хотите понять мотивы Талата Гурсула, комиссар?

— Почему бы и нет.

— Он думает, что правительство никогда не собиралось передать Византийский Огонь Турции и кража служит предлогом для невыполнения сделки.

— Это смешно, — сказал комиссар.

— Если вы прислушаетесь к выступлениям в ООН, — заверил Фридли, — то думаю, услышите много смешного. Но это никогда не останавливает их высказывание, перевод, распечатку и очень часто им придают большое значение.