Весь Дортмундер в одном томе

Дортмундер, которому Фиона Хэмлоу своего рода нравилась, спросил:

– А какие правила она нарушила?

– Она выловила Ливию Нортвуд Уилер. Она не имела права разговаривать с миссис Уилер, потому что она не работала по ее делам. Человек на должности Фионы – на бывшей должности Фионы – не может разговаривать с клиентом, пока не попросят.

– Это ужасно, мистер Хэмлоу,– сказал Эппик. Он искренне расстроился.

– Это все мой эгоизм, из-за него все это произошло,– вздохнул мистер Хэмлоу. – Все, мой эгоизм. Кого вообще интересуют старые обиды, старые истории? Кто сможет исправить ситуацию столетней давности? Никто. Виноватых больше нет. Люди, которые сейчас имеют к этому отношение, что бы они не сделали, мне они никогда больно не делали. А я только учинил трудности своей внучке.

– Мы все исправим, мистер Хэмлоу,– сказал Эппик, вдруг воодушевившись. – Когда мы заполучим этот…

– Нет.

Дортмундер уже понимал, к чему все это идет, но Эппик, похоже, еще нет. Он моргнул, сделал шаг назад к двери лифта.

– Нет? Мистер Хэмлоу, вы же не…

– Да,– на этот раз мистер Хэмлоу был абсолютно уверен в том, что говорит. – Пусть шахматный набор остается там, где он есть,– сказал он. – От него и так уже многие пострадали, пусть остается под землей.

«С удовольствием поддержу»,– подумал Дортмундер.

Но Эппик не собирался сдаваться.

– Сэр, но мы же работали над…

– Я знаю, Джонни,– сказал мистер Хэмлоу,– и я это очень ценю, но работа закончена. Пришлите моему бухгалтеру финальный подсчет, с вами сразу рассчитаются.

– Ну… – неуверенно сказал Эппик. – Если вы уверены.

– Уверен, Джонни. Спасибо и до свидания.

– До свидания, сэр.

Эппик уже развернулся, чтобы нажать на кнопку лифта, но Дортмундер решил напомнить о себе:

– Эй. А как насчет меня?

– Мистер Дортмундер,– сказал мистер Хэмлоу,– я вас не нанимал. Вас нанимал Джонни.

– Даже не смотри на меня, Джон,– сказал Эппик, как будто знал, что Дортмундер как раз собирается так поступить.

– Почему нет?

– Потому что, Джон,– ответил Эппик так, как будто ему приходилось объяснять элементарные вещи,– ты ничего не сделал.

Дортмундер не верил своим ушам.

– Я ничего не сделал? Я проехал всю Новую Англию, сидя на полу. Я все мозги себе ломал, пытаясь придумать, как можно вытащить этот чертов шахматный набор. Я ездил на такси чаще, чем девушки из эскорта. Я работал мозгами.

– Разбирайтесь вдвоем,– ответил мистер Хэмлоу. – Хорошего вам дня. И сейчас он развернулся и уехал в дверь, ведущую в другой коридор.

Эппик наконец-то смог нажать кнопку лифта.

– Ну, Джон,– сказал он,– думаю, ты должен считать это как положительный опыт.

Дортмундер ничего не ответил. Приехал лифт, они вместе зашли, он все еще ничего не сказал. Никаких эмоций на лице.

Уже на улице Эппик сказал:

– Не делай проблем, Джон. У меня все еще есть те фотографии.

– Я знаю,– сказал Дортмундер.

– Максимум, что я могу сделать,– предложил Эппик,– это оплатить такси для нас двоих до центра.

– Нет, спасибо,– ответил Дортмундер. Ему нужно было побыть одному, подумать. О том как взять реванш.

– Я пройдусь,– ответил он.

31

Как и многие сотрудники Полицейского управления Нью-Йорка Джонни Эппик не жил в пяти кварталах Нью-Йорка уже многие годы; вообще-то с тех самых пор, как он начал второй год службы, женился и съехал от родителей в Квинсе и создал свою семью – два мальчика и девочка, которые на данный момент уже успели создать свою семью, но профессию папы никто не продолжил – на Лонг Айленде.

В отличие от своих коллег Эппик не приобретал жилье в городе, чтобы потом оставить его жене или даже нескольким, он был из тех, кто остается с одной семье и навсегда, и разделяет семью и работу. Квартира на Западной Третьей улице была новой, и с момента своего увольнения он оставался все время дома. А поскольку он и Розали все еще любили друг друга и не хотели ничего менять, они пришли к выводу, что ему нужно меньше проводить времени дома. Он больше не работал. Жестоко, но тем не менее. Так и появился Джонни Эппик по найму.

Он был не первым копом, который стал частным детективом. Пенсия хоть и была хорошей, но дополнительный заработок никогда не бывает лишним, хотя не по этой причине многие бывшие копы занимаются охранными компаниями, бронированным автомобильным оборудованием или банками. Первостепенной причиной была скука; после таких трудностей, ужасов и удовольствий на предыдущей работе было просто невозможно сидеть на диване с пультом от телевизора в одной руке и банкой пива в другой. Лучше это оставить для молодых лентяев, которые еще не вылупились из своего кокона.

Поначалу после увольнения Эппик подумывал о том, чтобы устроиться на другую работу, но столько лет работы на кого-то – это уже было более, чем достаточно. Пришло время стать самому себе боссом и посмотреть, как пойдет. Он получил лицензию частного детектива, что для бывшего копа совсем не трудно, снял офис на Восточной Третьей улице за небольшие деньги, потому что он знал, что впечатлять крутыми офисами ему некого. Все, что ему было нужно,– это файлы и телефон. Кроме того, частные детективы, в основном, селились в таких местах.

Как только с лицензией и адресом было все сделано, Эппик решил, что нужно еще сделать фирменные бланки и визитки. Когда все было подготовлено, он рассказал всем копам, адвокатам и другим людям, с которыми познакомился за время своей работы, о своем новом деле, и первым уловом был мистер Хорас Хэмлоу.

Какой это был улов… Просто невероятное везение: богатый, честный и всецело поглощенный своей идеей. Он отложил всех потенциальных клиентов, которые оставляли сообщения на автоответчике, и посвятил себя всецело мистеру Хэмлоу, вплоть до поиска занюханной кучки мошенников, на которых можно свалить всю грязную работу.

И что теперь? Потерянное время и деньги. С таким успехом он мог бы и газеты разносить, были бы те же деньги и точно так же он не сидел бы дома.

Да уж. Поскольку план с шахматным набором провалился, Эппик снова сменил приветственное сообщение на автоответчике, сделал пару настойчивых звонков и начать получать заказы помельче, но работа была не такой раздражающей. То ревнивая жена, то разведка по медицинским показателям в поисках кровного отца. По крайней мере, он держался на плаву.