Весь этот джакч.Дилогия

Кое-что знаем, подумал Лимон. Книги «Затаившаяся смерть» и «Змея под подушкой», кино «Найди меня и убей»… Особенно хорошо было кино – про двух братьев-выродков, один из которых стал знаменитым учёным, а второй – хонтийским шпионом.

– А Поль – он как-то умел боль снимать. Просто руками. Я и… загостился. Тана его сначала на меня косилась, потом привыкла. Я полезным пытался быть, я ведь много чего умею – ну, работу всякую делать… дрова там, и… впрочем, я не об этом. В тот день мы на охоту собирались, на коз. Коз, если знаете, брать лучше ночью, в темноте, с ночным прицелом. Это ж не для развлечения, а для мяса… Хотели три-четыре тушки взять, потом закоптить. Ну и начали неторопливо: мешки, соль, перец, травы, упряжки – мясо мы на собаках собирались везти. Вот… И вдруг меня накрыло, да так, что я сознание почти сразу потерял – с отвычки, что ли. Или удар был сильнее обычного, не знаю…

– А что вас так испугало? – хмуро спросил Порох.

– Испугало? – кажется, не сразу понял господин Рашку. – Ах, вы об этом… Дело в том, мальчики и девочки, что боли у выродков на самом-то деле бывают не от испуга или там угрызений совести. Таков побочный эффект работы башен ПБЗ…

– Что? – не понял Лимон. – Почему же тогда?..

– Потому что это – государственная тайна.

– И вы нам её выдаёте?

– Можно и так сказать. Дело в том, что теперь, надо полагать, никакой тайны больше не существует. Она умерла вместе с системой ПБЗ.

– Как это? – вскинулся Лимон. – Башни на месте…

– Башни на месте, – кивнул Рашку. – Но они не работают.

– То есть нас могут в любой момент?..

– Да. И я не исключаю, что – уже.

Стало тихо. Невозможно тихо. Лимон почувствовал, что его мелко трясёт. Не снаружи, а внутри. Как будто он совсем пустой, и там, в пустоте, что-то трепещется. Флаг на пронизывающем ветру.

Илли медленно поднялась на ноги.

– Но можно же проверить, – сказала она. Голос её был слишком спокойным. – Радио, телевидение…

– В нашей провинции ретрансляция шла всё через те же башни ПБЗ. Так сделали в своё время… вроде как временно. Оно и осталось. Видно, либо наша башня отключилась, либо где-то по цепочке. Есть ещё прямой военный кабель – телефон там и прочее. Я попытался позвонить. Сигнала нет. Совсем никакого.

– Но было бы что-то видно… слышно… – пробормотал Гас.

– Прошлый раз – не было, – сказал Рашку. – Ни видно, ни слышно. Вот так же связь отрубилась… и всё. Потом дожди пошли…

Он наклонился вперёд и уткнулся лицом в ладони.

– Но ведь дождей нет, – сказал Порох.

Не поднимая головы, Рашку кивнул. Что-то сказал, никто не понял. Он сильно потёр руками щёки и глаза. Слёзы всё равно остались.

– Да, – повторил он. – Дождей нет. На это и надежда.

– То есть, ещё может быть… – начал Лимон.

– Я дорасскажу, – сказал Рашку. – Что было в тот день.

– Конечно.

– Так вот: нас было трое взрослых и четверо ребятишек – ну, вы ребятишек Поля должны знать?

– Я знаю, – сказала Зее. – То есть я знаю, что они есть. Наша одна учительница…

– Кайме Лаар, – подхватил Рашку. – Двух её дочек – врачи от них совсем отказались, а Поль на ноги поставил… – так она с его детьми года три занималась, ни венди не взяла… Когда всё началось, мы с Полем были в гараже, а Тана с дочерью – во дворе, как раз напротив нас, развешивали бельё. Мы их хорошо видели. Поль ещё сказал что-то вроде: вот лучшее, что я сумел сделать в жизни… И тут меня долбануло. Очнулся, лежу в блевотине, сам весь как под танком побывал – и тут меня на обиду пробило, потому что друг мой Поль ко мне не подходил и помощи мне в моём положении не оказывал, а сидел рядом с жёнушкой, обнимал её – а жёнушка-то, между прочим, вполне нормальная дама, никаких болей не испытывает, ничего такого… В общем, обиделся я, как малое дитё, и даже заплакал. Такая дурная слабость накатила… Человек после такого приступа минут на пять глупенький становится и мягонький, как щеночек, что хочешь с ним делай. И как-то отвык я с Полем от подобного состояния… Но – собрался, встал, под кран залез, рубашку замызганную с себя содрал, в общем, оправился – и в армейском смысле, и в штатском. Выхожу к нему, а он всё так же с Таной сидит, и тут я начинаю понимать, что всё это мне очень не нравится. В общем, выяснилось, что все полтора часа, что я в отключке валялся, Тана тоже в отключке валялась, только в другой совсем, и было ей настолько худо, что Поль сам страшно перепугался, как бы она не умерла прямо у него на руках – ничего он сделать не мог. И потом, когда я уже вроде как отошёл, Тана всё никак прийти в себя не могла – очень перепугалась. Мне-то что: поболело – прошло. А она всё помнила, что ей намерещилось, а намерещилось ей много всего разного, тут уж и я стал вспоминать, что санаторий этот на проклятой земле поставлен. В общем, худо ей было по-чёрному. А дети ничего, быстро отошли и как-то сразу вес этот джакч забыли. Как сон забывается. У вашего брата это легко…

– Просто маленькие крепче, – сказал Шило.

– Ну да… А Тане всё хуже становится, и смотрю я – Поль запаниковал, не знает, что делать. В общем, решил он в город за доктором съездить… вернее, сначала он хотел Тану туда отвезти, да я его отговорил. И поехал Поль один – взял мой мотоцикл и поехал. А я, значит, остался присматривать за Таной и остальными… Посмотрите, как он – спит?

Лимон и Илли одновременно шагнули к лежбищу Поля, наклонились над спящим. Да, сейчас Поль был именно глубоко спящим человеком, пусть страшно худым, но, в общем, здоровым. Он дышал глубоко и ровно, страдальческие складки у губ исчезли. Собака лежала, прижавшись к нему, и сторожила. Она лишь открыла глаза и предостерегающе посмотрела – так выразительно, как будто приложила палец к губам. Лимон кивнул ей и вернулся.

– Спит, – сказал он.

– Это хорошо… Часа три прошло, наверное. Я Тане догадался пилюлю скормить, которыми меня Моорс снабдил, и её вроде как отпустило. Даже что-то по хозяйству попыталась делать… А я слышу: едут. Сначала подумал, что Поль доктора везёт, а потом соображаю – не тот мотор. Не мотоцикл и не легковушка, и даже не санитарная. А броневичок. Какой броневичок, откуда? Погнал штатских в подвал, сам ружьишко в руки – и на чердак. Смотрю – въезжает во двор «росомаха» без башни, ну, такая у нас одна – в штабе гарнизона, связничок. Тормозит – и вываливается из неё инженер-подполковник Трикс в одних подштанниках, но в портупее и с пулемётом наперевес. Помните Трикса, наверное – здоровый такой кабан, в ручной борьбе чемпион? Вываливается он – и сразу прёт с пулемётом ко мне на чердак, я даже удивиться не успел. На чердаке огляделся, меня не увидел, к северному окну бросился, пулемёт установил, приложился – ну, вот сейчас горская банда из-за ската вылезет, бренча монистами…

Рашку внезапно замолчал, будто услышав что-то далёкое, потом достал из нагрудного кармана фляжку, приложился к ней и сделал три громких глотка.

– Береги печень смолоду, – сипло сказал он. – Понятно, молодёжь? Впрочем, вы уже какие-то не такие… не пьёте, не курите…

– Это плохо? – спросил Шило.

– Да не то чтобы плохо, – сказал Рашку. – Не совсем понятно… Это как десять лет назад – вдруг тараканы исчезли. Вы и не знаете теперь, что такое тараканы. Не вывести их было, особенно в казармах, спящим солдатикам пятки до живого мяса обкусывали. Ничто их не брало, никакой яд. И вдруг за какой-то год – как и не было никогда, джакч. Спорили учёные, в чём природа феномена, но так во мнениях и не сошлись… Наподобие этого и с вами. Вроде бы всё хорошо, а почему хорошо, непонятно. Поэтому иногда страшновато.

– Я курю, – сказал вдруг Гас.

– Ну, слава Творцу, – сказал Рашку. – Ещё не всё пропало… Заканчиваю. Подошёл я к Триксу аккуратно, спрашиваю – а мы с ним знакомы и на «ты», – что ты, мол, тут делаешь? А он меня увидел – ну и как будто так и надо, хорошо, мол, Тим, что и ты со мной, а то эти сволочи всё норовят со спины зайти. И целится во что-то. Я спрашиваю, что, мол, происходит, а он – ты что, не слышал, вторжение пандейцев вкупе с немирными горцами, да ещё какие-то летающие обезьяны с ними и карлики-наездники на обезьянах…

– Мы видели, – сказал Лимон.

– Кого?

– Обезьяну с карликом-наездником.

– Летающую?

– Нет, простую. Но огромную, таких не бывает.

– Ну, хоть не летающую… Нет, ребята, я вам верю, я сам за эти дни много нового для себя открыл. Просто в тот момент всё это звучало как бред. Да и было бредом. В общем, он понёс что-то про прорыв из туннеля, про голых девок в канализации… много ещё чего. Вроде он уже который день с ними сражается. Тут я понимаю, что у него куку замкнуло и что не зря его в санаторий потянуло… вот что хотите мне говорите, а место там специфическое… А потом он говорит: но я всех их положил, я их, гадов, заманил в город и взорвал газовые мины. И теперь им полный чёрный джакч. Постой, говорю, а как же жители? А я, говорит, сигнал воздушной тревоги дал, чтобы в бомбоубежища все ушли… И тут я понял, что он говорит правду, – а он это во мне почувствовал… психи – они всё понимают куда лучше собак. Только реагируют иначе… Ты, спрашивает, кто? Ты не Рашку – и за пистолетом. Только зацепился у него пистолет… Вот, собственно, и всё.