Весь этот джакч.Дилогия
Шрифт:
– Все знают.
– Ну и отлично. Будем переписываться. Или всё-таки с нами?
– Пока поживём тут.
– Ну, смотрите. Что-то тревожно мне…
– И мне тоже.
– Но остаёшься при своём?
– Почему-то да.
– Интуиция… она тоже нужна. Главное, не спутать её с… чем-нибудь ещё. С тайными желаниями…
– Какие у меня тайные желания? – сказал Лимон и вдруг почувствовал, что лицо его кривится. – Если бы были… я бы…
– Извини, – сказал Рашку. – Не подумал.
– Мы ведь все так решили, – сказал Лимон. – Не я один… Едет.
Действительно – донеслось ворчание мотора. Потом из-за деревьев выполз грузовичок, Порох махнул рукой и стал разворачиваться.
– Не забудьте там машину заправить, – сказал Лимон. – А то вдруг мы действительно соберёмся – а бензина в обрез.
– Не забуду, – сказал Рашку. – Ещё с собой канистрочку
Вышел Поль. Он уже неплохо двигался, но ещё не мог говорить, а только писал – и, кажется, не очень хорошо видел. Во всяком случае, пару раз в сумерках Лимон замечал, что Поль идёт неуверенно, вытянув перед собой руки. Илли, как медобязанная, осматривала его и говорила, что глаза очень сухие и мутноватые – но, в общем, в сравнении с тем, что раньше – небо и земля. Вообще, конечно, то, что произошло с Полем, выглядело чудом. Да и сам он был чудом – хотя и привычным. Однако вот поди ж ты…
Лимон и остальные подошли прощаться. Поль поочерёдно обнимал всех, гудел что-то ободряющее. В руках у него уже была какая-то сила. Рашку стоял рядом, подстраховывал, что ли. Позади к Рашку прислонилась собака – подпёрла его под колени, внимательно и безотрывно смотрела куда-то в лес. «Кто там?» – спросил Рашку; собака покачала головой. Уже несколько ночей к лагерю подходил кто-то тихий, почти незаметный – не человек. Его пытались выследить, пугнуть – безрезультатно. Он просто растворялся в темноте.
Наконец Поль забрался в кузов, Рашку сел рядом с Порохом, собака, непостижимым образом сложившись, уместилась у него в ногах; Порох ещё раз помахал рукой (лицо у него было одновременно сосредоточенное и растерянное) и, усердно газуя, пролавировал между деревьями на дорогу; там он приостановился, сдал назад, развернулся – и тут же исчез из виду.
– Ну вот… – сказал Шило, подходя к брату. – Так он ничего и не рассказал.
– Что он мог рассказать? – пожал плечами Лимон. – Как пришёл в пустой город и чуть не умер? Так мы это и так знаем…
– Может, он видел кого…
– Кого он мог видеть…
– Как ты думаешь, наши?..
– Не знаю. Не думай об этом, понял?
– Да я стараюсь. Но отец же мог уехать на заставу?
– Мог.
– А почему они не спустились вниз, в город? Они же должны были понять, что что-то случилось.
– Должны были. Не знаю. Может, и спустились. А может, там пандейцы… ну, что-нибудь…
Произнося это, Лимон почувствовал вдруг, как ослабли у него ноги, и переступил, чтобы не задрожали и не подогнулись колени. Что-то холодное пронзило его от горла и до живота. Он вдруг словно чужими глазами увидел остановившийся вокруг него мир… стволы деревьев выступали из бесцветной травы, как потрескавшиеся кости давно вымерших великанов, и кусты висели в воздухе подобно причудливым клубам дыма; дом за спиной стал ажурным, прозрачным, почти вымышленным; ребята, стоящие рядом или чуть в отдалении, вдруг превратились в кукол из гимназического театра «Бисбауш»: белые гладкие продолговатые головы, разрезанные щелью рта, узкие плечи, мягкие руки и ноги с как бы надутыми кистями и ступнями… каждой такой куклой управляли двое актёров: один двигал руками и ногами, а второй – головой, глазами и челюстью. Вот и сейчас: как будто сдвоенные призрачные тела стояли за плечами Илли, Гаса, Зее и Шила; да и за собой он чувствовал какое-то холодноватое присутствие… Все замерли на полянке перед домом, неподвижные, расположенные в определённом, но никому не известном порядке. Лимон смотрел на это откуда-то сверху и сбоку…
– Эй! – услышал он сквозь звон. Это была Илли. Она спешила к нему – но медленно, словно сквозь воду. – Что с тобой?
Голос растягивался, искажался, плыл.
Лимон успел присесть, упереться кулаками в землю. Потом – мягко упал на бок. Он ещё мог видеть то, что происходило прямо перед ним, но почти ничего не понимал и уж подавно не мог ничего сделать сам.
Сначала всё оставалось как было. Потом от деревьев отделились две фигуры, похожие на человеческие, но с головами кузнечиков. Они шли медленно, на полусогнутых ногах, и водили вправо и влево какими-то странными трубами с решётчатыми щитками на концах. Что же это такое, какой-то задней частью мозга подумал Лимон, но ответа не получил. Люди-кузнечики прошли мимо Лимона, один со стороны ног, далеко, второй – перешагнув через его голову, и снова стало не на что смотреть. Прошло сколько-то времени. Потом ударил короткий звук взрыва, а вслед за ним – несколько заполошно-длинных автоматных
очередей…Только вечером Лимон (да и остальные) пришли в себя настолько, что сумели понять – ну, или хотя бы описать словами – то, что произошло. Потому что и после описания всё равно оставалось много тёмных мест.
Собственно, полной картиной владел только Шило. Он был единственный, кто сохранил способность соображать и как-то действовать – и этой своей способностью распорядился на все сто. Он тоже почувствовал что-то странное, какое-то изменение мира вокруг себя, – но и только. Поэтому, когда старшие вдруг непонятно с чего застыли, начали озираться, а Лимон ещё и повалился на землю, Шило тупо побежал прятаться. Он вбежал в дом и тут же стал искать щёлку, чтобы видеть то, что происходит снаружи. Он увидел, как сначала будто бы побежала куда-то, а потом упала Илли, как Зее взялась за голова руками и застыла, а Гас медленно, вперевалочку, пошёл кругами, кругами, кругами… Шило чувствовал, что и у него самого всё плывёт перед глазами, он протёр их, заодно натёр уши – почему-то жутко хотелось натереть себе уши – а когда отнял руки от лица, увидел тех двоих. Они стояли совсем недалеко, метрах в пяти, боком к Шилу и вроде бы не видя его. На головах у них было нечто вроде противогазов, только без фильтрующих коробок и с очень большими тёмными выпуклыми стёклами, а одежду было вообще не описать – такое бесформенное, туманное и струйчатое. У одного через плечо был переброшен маленький автомат неизвестной Шилу системы, и у обоих в руках были необычные ружья, которые, может быть, и не ружья вовсе: ну да, был приклад и была рукоятка, за которую держать, но всё остальное представляло собой голимый бред: продолговатая блестящая коробка, из которой торчат вверх короткие изогнутые рожки – рядов восемь или десять, а между рожками лежит толстая – кулак войдёт – труба с какой-то фигурной решёткой на дульном срезе; и видно, что эта штука бьётся в руках, и звук тоже какой-то слышен, только описать его невозможно…
Когда и как Шило добрался до автомата, он не помнил. Просто он вдруг оказался за домом, и в руках у него был «гепард» с подствольником, и он целился в спины медленно бредущих через поляну врагов – и понимал, что стрелять нельзя, потому что там же ведь и свои… Тогда он направил ствол в лес, в ту сторону, откуда они вышли – и нажал спуск подствольника. Грохнуло отменно! Потом он выпустил весь магазин поверх голов, а если бы не Гас, который как раз высунулся на линию огня – то попытался бы и зацепить бегущих. Но не получилось. Однако главное – противник смылся, и с нашей стороны потерь тоже не было… В общем, Шило был молодец, всех спас и всё такое – но оставалась непонятка: а кто же были эти враги, что у них было за оружие и чего нам ещё ожидать нового и неизвестного?
На всякий случай Лимон побродил там, где взорвалась выпущенная Шилом граната. Там были следы, там были обрубленные сучья и ветки – Лимон предположил, что это на скорую руку ладили носилки, – но не было ни пятен крови, ни использованных перевязочных материалов, ничего. Непонятный получался противник, который бесследно исчез от одной пущенной наугад гранаты и одного высаженного в Мировой Свет магазина…
– Надо уходить, – сказал Лимон, когда все всё друг другу рассказали и вдруг поняли, что ни малейшей безопасности здесь нет и уже не будет. – Жаль, не уехали сегодня… хотя бы частично.
– Многое пришлось бы бросить, – сказал хозяйственный Гас.
– Ну, не так уж многое, – сказал Лимон, озираясь. – Взяли бы только еду и оружие…
– Я бы ушла уже сегодня, – сказала Илли.
– Пешком мы много не унесём, – сказал Гас.
– И не надо, – сказала Илли. – Зато… В общем, возьмём только оружие. И… ну, немного еды. И всё.
– Я бы тоже ушла, – зябко сказала Зее. – Мне тут совсем перестало нравиться.
– Скоро ночь, – напомнил Лимон.
– Да, – сказала Илли. – И всё равно – давайте пойдём, а?
Лимон думал. Мысли ворочались плохо.
– Давайте вот что, – сказал он. – Давайте сегодня просто отойдём, станем лагерем. Ну, хотя бы возле ручья. Будем дежурить. А завтра, я думаю, Порох вернётся – тогда погрузимся и поедем в санаторий. Годится?
– А тут на ночь всё побросаем, что ли? – спросил Гас.
– Ну… чем-то придётся рискнуть. Или жратвой… или нами самими. Решайте.
– Командир прав, – авторитетно заявил Шило.
– Возражений не имею, – сказал Гас.
– Ну… видимо, всё так, – неуверенно сказала Илли. – Всё равно мне что-то не нравится. Наверное…