Весь Гамильтон Эдмонд в одном томе

И тут он вдохнул воздух.

Боль пронзила его. Он захлебнулся, закашлялся, боль стала острее. Он открыл глаза. Сквозь мутный туман он увидел, что лежит по самый подбородок в воде, и вокруг него и под ним — ничего, кроме воды, паника постепенно охватывала его, потому что когда он вытянул руку и попытался поплыть, боль скрутила его, и он снова начал погружаться под воду.

Что-то, вернее кто-то, держал его. Кто-то тащил его, поддерживая его голову над водой.

— Джон-ни, тихо. Не драться…

Кто-то. Мокрая шерсть и крепкая рука, держащая его.

— Киту…

— Киту мертвый. Это быть Чай.

Странно слышать, как из мохнатой пасти вырываются почти женские рыдания, странно видеть, как соленые слезы падают в эту массу пресной воды, которая старается утопить их обоих. Странно быть в таком беспамятстве, что только боль в боку и кажется единственной реальностью.

— Вот. Держи.

— Не могу…

Чай строго приказал:

— Держи!

И он вцепился левой рукой в какой-то плавучий обломок, который Чай бросила ему. Он слышал, как она вздохнула, как будто скинула с плеч тяжелую ношу, и ее мощные объятия стали слабее. Некоторое время они вдвоем тяжело дыша висели на плавучем обломке. В голове у Кеттрика прояснилось. Он начал понимать, что лодка по какой-то причине взорвалась и бросила их в воду, что Киту погиб — погиб? Так быстро, между лихорадочными вдохами? Да, мертв. И Чай пытается сейчас спасти его.

— Ушиблась?

— Только чуть-чуть?

Видя, как уверенно она ведет себя в воде, он подумал, что она говорит правду. Она ведь была на корме, дальше всех от взрыва. Бедняга Киту должно быть оказался в самом центре.

Бедный Киту. Бедная Чай. Она продолжала рыдать, но теперь уже тише. Он положил голову ей на плечо, единственное движение, на которое он был способен, и сказал:

— Бедная.

Он чувствовал, как она дрожит. Потом услышал ее слова:

— Что делать, Джон-ни.

— Ты видишь берег?

Она отпустила обломок и поднялась высоко над водой, упав в нее с сильным всплеском.

— Вижу.

Она ухватилась за обломок и начала медленно плыть, с силой толкая деревяшку и Кеттрика впереди себя.

— Дай отдохнуть минуту, — сказал он. — И я смогу помочь.

— Плохой?

Он попытался оценить серьезность своего ранения.

— Думаю, сломал несколько ребер.

Все остальное, казалось, было в порядке, и если он не делал слишком глубоких вдохов и слишком резких движений, то боль была вполне терпимой. Он начал работать ногами, помогая Чай насколько мог.

Они медленно преодолевали сопротивление воды, в то время как луны одна за другой спускались с неба, и становилось темнее.

Озеро было безграничным, берег казался чистой иллюзией. Кеттрик очень сильно устал и отчаялся. Но каждый раз Чай поднимала свое тело над водой как тюлень и говорила, что видит берег и что огни уже ближе, и снова ее мощное большое тело оказывалось в воде рядом с ним, стараясь передать ему часть своей огромной силы, и он продолжал отталкиваться ногами и барахтаться, со стыдом думая о том, что в его человеческом мужественном теле не столько духа, сколько у этого преданного существа.

Он понимал, что после взрыва, она, должно быть, искала его, ныряла за ним, тоже оглушенная взрывом.

— Спасибо тебе, Чай. Я не забуду.

Некоторое время она плыла молча, а потом спросила:

— Почему лодка убивать Киту? Он ехать в ней много раз…

Кеттрик покачал головой:

— Не знаю. Авария.

Авария.

И тут его шок прошел и голова начала работать.

Авария?

Наверное. Конечно, бывают несчастные случаи, взрываются летучие газы. И до этого на озере погибали люди, и будут погибать.

Но если это не несчастный случай.

А если он слишком поверил Сери и был чересчур самоуверен? А если он навалил на Сери столько сложных проблем, что тому показалось, что это будет наилучшим способом их решения?

Устранить Кеттрика и все проблемы исчезнут, будто их никогда не было. Убрать Киту и Чай — и Кеттрик исчезнет, как будто он и не появлялся в Ри Дарва, и об этом будут помнить только Сери с Ларис, хранящие осторожное молчание.

И Секма. Но этого Сери, конечно, не знал.

Киту и Чай, простое существа, которые любили Джонни Кеттрика и держали бы язык за зубами. Надо просто отправить их в то же плаванье (в буквальном смысле) вместе с Кеттриком, и устроить так, что лодка взорвется…

Кеттрик застонал от боли, которая оказалась сильнее, чем боль в боку. Если это так, то смерть Киту на его совести.

— Джон-ни?

Он не осмеливался рассказать Чай о своих предположениях.

И все же, нет, подумал он. Не спеши. Сери сказал:

«А если я скажу нет?» И он ответил: «Тогда я договорюсь с другими.»

Он не загонял Сери в угол. Он не предлагал ему ничего, кроме принятия решения. И все, что тому нужно было сделать — это отказаться.

Зачем же убивать?

Если, конечно нет других причин.

Ларис? Сери боялся, что она уйдет от него и вернется к своей давнишней любви?

Не исключено. Они оба хотели, чтобы он уехал, а он отказался. Может, эта маска, которую носила Ларис, была надета для Сери, чтобы скрывать ее истинные чувства. И вероятно, Сери понял это и решил навсегда избавиться от опасности.

Ему хотелось бы думать, что Ларис продолжала так же сильно любить его.

Не исключено, но это была не Ларис. Он вспомнил ярость Сери при своем появлении в доме. «Ты погубишь меня», — сказал он тогда. Может, он настолько боялся рисковать своим положением и доходами, что посчитал, что надежнее всего будет спрятать Кеттрика на дне озера, чем в любой другой точке Хайдаса.

Какова бы ни была настоящая причина, он начал все слишком резко и самонадеянно, и теперь его грандиозные планы в буквальном смысле разлетелись на щепки.

Он начал сердиться. Впервые в жизни его пытались убить, и этого было достаточно, чтобы вызвать гнев, но Чай и Киту — вот что приводило его по-настоящему в ярость. Они здесь совершенно не при чем. Они преданно служили Сери почти восемь лет. И все же он смог так поступить с ними, и с той же легкостью, с какой убивают мух.

Это было очень странно. Он не помнил Сери таким. Иначе он никогда не сделал бы его своим партнером. Должно быть, он просто не знал Сери Отку так хорошо, как считал тогда.