Весь Клайв Баркер в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Хотите сделать еще кружок по кварталу?
— Пожалуй.
— Нет уж. Слишком поздно.
Двое слуг, старательно растягивая губы в приветственной улыбке, уже направлялись к машине. Прежде чем дверца распахнулась, Тодд судорожно сжал руку Тэмми.
— Не оставляйте меня одного, — прошептал он. — Обещайте, что все время будете рядом.
— Обещаю, — шепнула Тэмми и, вскинув голову, попыталась придать своему лицу выражение, подходящее богатой и знаменитой женщине, достойной спутнице Тодда Пикетта. Последний меж тем отдал слуге ключи от машины.
— Я так полагаю, вы впервые присутствуете
— Вы очень догадливы.
— Значит, вы неплохо позабавитесь. Наблюдать за акулами, резвящимися в плавательном бассейне, порой бывает любопытно.
Глава 7
Впервые за три четверти века страх одержал над ней верх. Это случилось, когда машина покидала каньон Холодных Сердец. Джерри, сидевший за рулем, услышал в темноте Катин голос, непривычно тусклый и хриплый:
— Я не знаю… не знаю, что мне делать… Не знаю, смогу ли я.
— Ты хочешь, чтобы я повернул назад? Тебе стоит только сказать мне об этом.
Ответа не последовало. В полумраке салона раздавались лишь приглушенные всхлипывания.
— Мне жаль, что Зеффера нет рядом, — наконец пробормотала Катя. — Почему я была так жестока с ним?
Судя по всему, она разговаривала сама с собой, не ожидая от Джерри никакой реакции.
— И почему только я уродилась такой сукой? Такой злобной сукой, — все сетовала женщина, — Господи, господи. Все, что я любила…
Она внезапно осеклась и поймала взгляд Джерри в зеркале.
— Не обращай внимания. Просто сумасшедшая старуха бормочет всякую ерунду…
— Может, нам лучше вернуться и найти мистера Зеффера? Он наверняка согласится поехать с тобой. Насколько я понял, у вас вышла небольшая размолвка, и…
— Зеффера больше нет, Джерри. Он вывел меня из терпения, и я…
— Убила его?
— Нет. Оставила его в Стране дьявола. И я видела, что один из охотников нанес ему рану. Смертельную рану.
— Господи Иисусе.
Джерри резко остановил машину. Охваченный ужасом, он молчал, уставившись в окно.
— Что ты от меня хочешь? — наконец выдавил он из себя. — Если ты не можешь обойтись без Зеффера, я тут ничем не могу помочь.
— Не обращай на меня внимания, — повторила Катя. — Могу я немного погрустить? Разумеется, я обойдусь без Зеффера. У меня просто нет другого выбора. — Она глянула в окно. — Давненько я не была в реальном мире. Вот и расклеилась.
— С каких это пор Лос-Анджелес стал реальным миром?
Катя рассмеялась, сочтя его слова шуткой, и Джерри с готовностью подхватил ее смех. Затем, все еще улыбаясь, он направил машину к подножию холма. Где-то на полпути между бульваром Сансет и тем местом, где Катя поддалась внезапной слабости, они пересекли границу каньона Холодных Сердец.
Они оба знали, куда ехать, поэтому разговаривать в дороге не было необходимости. Джерри не мешал Кате предаваться горьким мыслям. Он знал историю Голливуда как свои пять пальцев и не сомневался, что нынешний облик города поразит Катю. В ее времена бульвар Сансет представлял собой невзрачное шоссе, а Сенчери-Сити и вовсе не существовало. И конечно, четырехполосных скоростных магистралей, по которым сплошной
лентой скользят автомобили, не было тогда и в помине — повсюду лишь грязь, жалкие домишки да апельсиновые рощи.— Знаешь, я все думаю… — подала голос Катя где-то около Сепульведы.
— И о чем же?
— О себе. О том, какая я злая.
— С чего это вдруг тебя потянуло на подобные мысли?
— Не знаю. Но я не могу от них отделаться… Ведь во всех своих фильмах — стоящих фильмах — я играла отпетых злодеек. Отравительниц, предательниц, мерзавок, которые убивают своих же собственных детей. Короче, грешниц, которым нет прощения.
— Но мне казалось, актеры любят играть отрицательных персонажей. Утверждают, что они обаятельнее.
— Ты прав. К тому же у меня был богатый источник вдохновения.
— Источник вдохновения?
— В детстве я видела немало зла, И оно наложило на меня свой отпечаток. Или, говоря точнее, оно завладело мной. — Голос ее стал ледяным. — Не помню, рассказывала ли я тебе, что моя мать держала публичный дом? И когда мне исполнилось десять, она решила, что я вполне могу доставлять удовольствие клиентам.
— Господи Иисусе.
— То же самое говорила и я. Каждую ночь я молила: Господи Иисусе, помоги мне. Господи Иисусе, приди и забери меня от этой проклятой шлюхи, моей матери. Забери на небеса. Но Господь не пришел. И мне пришлось самой о себе позаботиться. Три раза я пыталась убежать, но всякий раз братья находили меня и возвращали матери. Однажды она даже позволила им со мной позабавиться — в качестве награды за то, что поймали беглянку.
— И твои родные братья…
— Да. Их было пятеро. И никто не отказался.
— Господи Иисусе.
— Наконец мне удалось убежать. Но тринадцатилетней девчонке, которая предоставлена самой себе, приходится сталкиваться с тем, что не предназначено для детских глаз.
— Представляю, сколько ты навидалась.
— И всем, что мне довелось увидеть, я наделяла своих героинь. Теперь ты понимаешь, почему я играла так убедительно? Почему зрители мне верили? Я всего лишь копировала реальность. — Катя подергала за ручку дверцы. — А окно открыть нельзя?
— Конечно можно. Видишь маленькую черную кнопку? Нажми на нее.
Катя чуть-чуть приоткрыла окно.
— Так намного лучше, — пробормотала она.
— Ты можешь опустить окно ниже.
— Нет, этого достаточно. Знаешь, возвращаясь к моим фильмам… Ты не окажешь мне одну услугу, когда мы вернемся домой?
— С великой радостью.
— В доме для гостей, в моей спальне, висят шесть или семь афиш моих ранних фильмов. Я так долго на них любовалась, что, думаю, настало время от них избавиться. Ты бы не мог их сжечь?
— Сжечь? Ты уверена, что хочешь этого? Ведь эти афиши стоят целое состояние.
— Тогда возьми их себе. Продашь с аукциона. И кровать тоже можешь взять. Хочешь?
— В моей квартире нет места для такой громадной кровати. Но если ты хочешь от нее избавиться…
— Да. Очень.
— Нет проблем. Я найду, куда ее пристроить.
— Если ты получишь за нее деньги, потрать их. Пусть они доставят тебе удовольствие.
— Спасибо.
— Не за что. Это я должна тебя благодарить. Ты меня так выручаешь.