Весь мир на блюдечке сметаны

Глава 9

— Слез бы ты с этой штуки, — мрачно сказал богатырь.

— А в чем дело? — удивился я. Ступа качнулась, видимо, тоже не поняла, чем ему не угодила.

— Сбить хочется, — потупил глаза дядька Хреногор. — Сил никаких нет, так бы булавой и влепил. Сделай милость, не летай, а?

Невтерпеж ему, видите ли! Мне с высоты тоже порой побрызгать хочется — терплю же. Наверно, скучно ему одному ехать, без попутчика. Без беседы дорога втрое длиннее, еще предки заметили.

— У меня коня нет, — напомнил я. — Можно было бы попробовать с бабушкиной печью самоходной разобраться, что-то она у меня никак не заработает. Наверное, секрет имеется, слово тайное или чары какие, бабушка не сказала. Но это не беда. Есть у меня лапти — внедорожники, в них хоть по лесам, хоть по горам — везде пройдешь, не устанешь. Ощущение такое, что они тебя сами несут, знай только направление держи. Отличная вещь, бабушка делала еще в молодости. Куда лучше сапог-скороходов, разве что фасон подкачал, да еще боятся эти лапти мороза. Как снег выпадет, порог не переступишь, а если по дороге надеть, то несут тебя к ближайшему жилью. Потому что сберечь надо дурака, чтоб ноги не обморозил — кто ж зимой в лаптях ходит? Для этого валенки имеются, причем самые обычные, не колдодейские — чары отчего-то на войлок не ложатся.

— Лапти! — фыркнул богатырь. — Дядька Совран, их ведь одни пейзане носят, да и то из тех, у кого за душой ни баблона. То ли дело — сапоги!

И, освободив ногу из стремени, полюбовался обувкой — красными кожаными сапогами с железными набойками. Штучная работа, немалых денег стоит.

— Для меня красота не главное, — буркнул я, надевая второй лапоть.

— Да какая красота! Разве ж лаптем приличного пинка отвесишь?

Сапогом, конечно, сподручнее, спору нет, но я на лапти могу такие чары наложить, что пинаемые выше птиц летать будут. Нет, до орлов, пожалуй, не дотянут, а вот ласточек обойдут. Впрочем, зачем это богатырю, он так и без моего чарунства может.

Я попрыгал, привыкая к лаптям. Никак от этой привычки не избавлюсь, хоть и знаю, что они сами к ноге подлаживаются.

— Ох ты, вот же не везет, — услышал я голос донельзя расстроенного Хреногора. Что там такого случилось, что богатырь заплакать готов?

Дядька богатырь — человек жизнью битый и местами даже покусанный. Потому и рассмотрел беду там, где я увидел обычный межевой камень.

— Ну-ка, что пишут? — заинтересовался я.

— Не читай! — заполошно закричал Хреногор, но поздно.

— Направо пойдешь — коня найдешь, — прочитал я под аккомпанемент утробного воя богатыря. — Налево пойдешь — …огребешь. Что огребешь, затерто, не разобрать.

— И так понятно, — пробурчал притихший богатырь. — А прямо?

— А прямо — ремонт дороги. Объезд, — прочитал я.

— Терпимо, — оживился дядька Хреногор. — Могло быть куда хуже. И выбирать ничего не надо. Направо нам.

— Да я и без коня обойдусь, — попробовал я отказаться.

— Хорошо. Предложи сам, — неожиданно легко уступил богатырь.

Ну и кто он после этого? Ладно, прикинем. Прямо нельзя — ремонт дороги. Налево можно чего-то там огрести, богатырь знает, но не говорит и налево не рвется. Значит, только направо и остается, коня искать.

— Ладно, — сдался я. — Твоя взяла.

— А как ты вычислил? — поинтересовался богатырь.

— Ну обычно… Вперед дорога закрыта, налево чего-то там огребешь, а коня у меня нет, значит, направо.

— Вот ты ведун, — укоризненно сказал богатырь. — А простых вещей не знаешь. Дорога налево к Кузьминску ведет, а прямо — к Бояр-городу. Нам же к Краснореченску надо, значит, направо, вон столб — указатель стоит.

Мне стало стыдно. В самом деле, мог бы посмотреть на указатель, привык к тому, что дорогу богатырь прокладывает, совсем думать перестал.

— Ладно, — сжалился надо мной Хреногор. — Пойдем добудем тебе коня, пока ты свои лапти до дыр не стер.

Хотел я было обидеться и сказать, что он раньше своего коня до дыр сотрет, а бабушка вещи на века делала, но передумал. Он же для моей пользы старается, чего дядьку зря обижать?

— Благодарствую, — сказал вежливо. — Мне бы кота лучше, но пусть будет конь, я не против. Для начала.

Едва мы немного отъехали от межевого камня, как лес расступился, и перед нами предстало широкое поле. И по нему летел на вороном скакуне могучий воин. Рыцарь, понял я, разглядев его доспехи. Наши на щитах картинки не малюют, богатыря по ударам должны отличать, а не по гербу. И шлем — никогда не понимал, зачем на нем забрало? Не видно же ничего! Да и само слово мне не нравилось. Забрало, отъело, сбежало. У нас так либо о чудовищах говорят, либо об этих… непонятного пола.

Меж тем рыцарь красиво осадил коня, поднял забрало.

— Приветствую тебя, добрый дядька рыцарь, и тебя, дядька путник. Знаете ли вы законы этого места?

— Нет, — ответил богатырь.

— Конный вступает со мной в поединок. Коли случится ему удача и победит он, спутник его поедет на моем коне. Если нет — мой противник отдаст мне своего.

— На чем деремся? — деловито спросил богатырь, присматриваясь к прекрасному рыцарскому коню.

— На копьях, как и полагается благородным дядькам, — важно ответил рыцарь. — Пока кто-нибудь не вышибет противника из седла.

— Идет, — согласился Хреногор.

— Тогда назовем друг другу свои имена, как требует того кодекс рыцарства.

— Хреногор меня звать, — представился богатырь.

— Хреногор… и все?

— Мне хватает, — с достоинством ответил богатырь.

— Мое имя — рыцарь Лай-Зелот, владелец замка Лай-о-Буд, вассал дядьки Тагула, графа Поришира. Я готов преломить с тобой копья, благородный дядька!

Хреногор аккуратно достал из чехла копье, внимательно его осмотрел и остался доволен.

— Готов, — сказал он, и оба всадника сорвались с места навстречу друг другу.

Скажем откровенно — я ни минуты не сомневался, кто победит. Наши богатыри не слабее забугорных, даже наоборот, да вот беда — не привычны они к копью. То есть с собой возят, но в ход почти не пускают. Разве что с такими, залетными. Вот если на мечах или на булавах переведаться, пусть на секирах даже — другое дело, здесь наши орлы любого одолеют.

Оба воина стремительно сближались. Земля комьями летела из-под копыт, сидевшие на поле вороны с недовольным карканьем поднялись в воздух, но далеко улетать не стали, расселись на деревьях поблизости. Видно, в бескровный исход поединка не верили.