Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

Джонса сейчас должен занимать вопрос: как скоро обнаружат исчезновение водителя? Заметнее их зверь-машины мог быть только цеппелин; с пятью моджахедами и чернокожей девушкой в кабине затеряться в автомобильном потоке на обычном шоссе шансов никаких.

Без чего-то три по часам на приборной панели они остановились в таком месте, откуда открывался обзор на многие мили голой равнины, усеянной ледниковыми валунами. Посередине вилась широкая река, делящаяся на множество рукавов. По ее правому берегу шло бетонное шоссе, в нескольких милях дальше виднелся невысокий мост — там оно пересекало реку. Машина все еще стояла в лесу; последние два часа они ползли не многим быстрее пешехода, круша кусты и тонкие деревца, объезжая деревья потолще, то взбираясь на такую крутизну, что Зула упирала руки в потолок, уверенная, что машина сейчас кувыркнется, то скатываясь по сыпучке. Капот машины смахивал на внутренности газонокосилки: его на несколько дюймов покрывал слой грязи и листьев. Сюда они выбрались по долине ручья, иногда по воде, иногда — напролом через густую растительность. Здесь лес кончался. Дальше ручей сбегал к реке чередой порогов и водопадов. Если бы машина сумела преодолеть спуск, то горючего хватило бы до дороги, но более вероятным представлялся другой вариант: она сломается или застрянет между валунами в таком месте, где ее отлично будет видно и с дороги, и с воздуха. По крайней мере так, по мнению Зулы, должен был рассуждать Джонс. Он дал задний ход, загнал машину чуть дальше в лес и выключил двигатель.

Моджахедам явно не впервой было камуфлировать машину в горах. Оставив Зулу в кабине, они замазали грязью окна, зеркала заднего вида и все, что может отражать свет. Выгрузили из кузова кое-какое снаряжение — столько, сколько могли унести на себе. Нарезали папоротника и туевого лапника, притащили к машине и прикрыли ее с боков. В какой-то момент они вспомнили о Зуле и вытащили ее через заднее окно кабины, потом проволокли спиной к опущенной откидной доске кузова, крепко держа за руки — за ноги, чтоб и мысли не возникло о побеге или сопротивлении. Ершут двумя руками ухватил Зулу за правую ногу, Абдул-Вахаб обмотал ей щиколотку цепью и защелкнул замок. Потом ей криками и тычками велели спуститься на землю. Цепь продели в крюк для прицепа.

Тут произошла одна из тех комических интерлюдий, в которой моджахеды не знали, как поступить, и взаимно упрекали друг друга.

Судя по всему, им не хватало одного замка. В рудничном поселке боевики отыскали цепь, а потом и замок с ключом. Так что на ноге у Зулы цепь застегнули. Теперь нужен был второй замок, чтобы закрепить второй конец. Одни террористы переругивались, выясняя, кто виноват, другие бесцельно рылись в груде наворованного хлама.

Ершут сказал:

— Пустяки, можно обойтись одним замком. Вот смотрите.

Он сказал это по-арабски.

Зула поняла.

Занятно.

Другие сгрудились бы посмотреть, что такого умного придумал Ершут, но боевики продолжали преследовать каждый свою стратегию. В машине был ящик для инструментов, тоже с замком, и Абдулла Джонс вытащил ключ из зажигания, резонно предположив, что на той же цепочке есть и ключ от замка на ящике.

Ершут пропустил цепь через крюк и, ухватившись за свободный конец, попросил ключ от замка на щиколотке Зулы. Никто не откликнулся. Ершут повысил голос. Потом заорал. Наконец кто-то сунул ключ ему в руку. Ершут открыл замок у Зулы на ноге, откинул дужку, продел в звено на другом конце цепи и снова защелкнул.

В тот же самый миг Джонс опустился на колено рядом с ней, держа открытый замок, который снял с ящика. Увидев, что Ершут уже справился без него, Джонс бросил второй замок на землю и пошел прочь.

Цепь позволяла Зуле отойти от кузова не дальше чем на полметра. Прежде чем окончательно закидать грузовик ветками, боевики принесли ей кусок полиэтилена, спальный мешок, бутылку воды и небольшую стопку пайков.

В любое другое время она бы сопротивлялась такому обращению и, когда замок защелкнулся, впала бы в отчаяние, однако у нее росло чувство, что в целом ситуация меняется к лучшему. Казалось бы, с какой стати? Она прикована за ногу в безлюдной канадской глуши, ключи в кармане у террористов-смертников.

Тем не менее Зула видела признаки того, что события разворачиваются в ее пользу, по крайней мере если сравнивать с Китаем. Она взялась за оружие и убила одного из них. Убила. Невероятно. Она смогла убедить Джонса, что от ее выживания зависит успех их плана. Все изменилось, хотя моджахеды и не заметили перемены.

Камуфляжная стена вокруг стала такой густой, что Зула едва различала шаги моджахедов, закрывавших последние просветы. Вдруг в голову пришла страшная мысль, что на самом деле они сооружают костер, чтобы сжечь ее заживо. Однако вскоре звуки окончательно стихли. Боевики взяли рюкзаки и ушли, оставив Зулу одну.

Крюк для прицепа стал центром ее личной вселенной. Открытая откидная доска над головой создавала подобие навеса. Из земли гвоздями торчали сломанные будылья. Зула довольно долго утаптывала их, вминая в землю, потом расстелила полиэтилен, положила сверху спальный мешок и забралась в него. Температура была заметно выше нуля, но промозглая сырость могла бы убить за несколько часов, если не двигаться и не работать.

«А ты произвела большое впечатление на мистера Соколова, — ни с того ни с сего заметил Джонс вечером первого дня в рудничном поселке. — Я не мог понять почему, пока ты не убила Халида». Зула тогда не увидела в его словах никакого смысла и на время выкинула их из головы.

Откуда Джонсу известно, что Соколов о ней думает? Джонс и Зула несколько часов говорили о событиях в многоэтажке. По большей части Джонс вытягивал из нее информацию, но по его вопросам она смогла восстановить общую картину боя. Начисто исключено, чтобы между Соколовым и Джонсом произошла беседа, а если бы произошла, вряд ли они стали бы обсуждать Зулу. Даже если вообразить такой невероятный вариант, что Соколову захотелось поболтать о ней в разгар перестрелки, Джонс не понял бы, о ком речь, поскольку еще не знал о ее существовании.

Теперь она поняла. Ответ на загадку пришел, когда сознательные мысли были заняты другим. Может быть, подсказкой стало то, как Джонс прислушивался к хрипу из рации. Она видела у него такое же лицо в сямыньском аэропорту. Зазвонил мобильный, Джонс раскрыл его с торжествующим выражением, которое тут же сменилось шоком, а потом — злобой с примесью чуть ли не восхищения.

Должно быть, звонил Соколов. Соколов убил или по крайней мере одолел людей, которых Джонс выслал, чтобы его прикончить, завладел телефоном кого-то из нападавших и нажал кнопку «повторить вызов». Он что-то сказал Джонсу. И упомянул Зулу. Наверняка. Других разговоров у Джонса и Соколова не было.

Зачем ему понадобилось говорить о Зуле?

(Чтобы распутать такой вопрос, нужно много времени. Однако у Зулы времени хватало.)

Вообще-то вопросов было два. Во-первых, как Соколов узнал, что Зула с Джонсом? Во-вторых — допустим, как-то узнал, — зачем ему было упоминать ее в коротком телефонном разговоре?

Ответ на первый вопрос у Зулы уже был, требовалось лишь выудить его из памяти. Два дня назад, в лодке, после сцены на пристани. Джонс допрашивает Зулу. Она говорит ему про базу русских, указывает на небоскреб, называет сорок третий этаж. И думает про себя, не подает ли таким образом знак Соколову, извещая его, что она или кто-то еще из группы жив. Поскольку если люди Джонса проникнут на сорок третий этаж, Соколов задумается: откуда им известен адрес базы?

Что до второго вопроса, Джонс до определенной степени ответил на него своим замечанием: «А ты, похоже, произвела большое впечатление на мистера Соколова».

Как это понимать?

Возможно, Соколов сказал Джонсу: «Надеюсь, ты пришьешь эту хитрожопую сучку!» — но Зуле в такое не верилось. Соколов держался с ней настолько галантно и уважительно, насколько это возможно в случае заложницы и похитителя. В каком-то странном смысле она чувствовала, что они с Соколовым — партнеры.

Иначе она бы не сделала того, что сделала.