Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Связь с Роем была крайне нерегулярной, вспышки активности обычно происходили, когда Рою что-либо требовалось. Группы разделились при обстоятельствах, которое можно было бы назвать военными действиями, не случись Разрыв в момент катастрофы более смертоносной, чем все, что стороны могли бы причинить друг другу с помощью оружия. Однако и взаимного доверия в обозримом будущем ожидать тоже не приходилось. Свободное общение в интернет-стиле между двумя сторонами было на каждой из них запрещено, поскольку могло быть использовано во вредоносных целях, если не хуже. Канал связи между Роем и «Эндьюрансом» больше напоминал горячую линию между столицами двух сторон «холодной войны». Иногда он молчал месяцами. Не столько даже потому, что стороны друг друга игнорировали — просто каждая была слишком занята собственным выживанием. Айви и Джей-Би-Эф напоминали капитанов двух терпящих бедствие кораблей, разделенных многими милями бушующего моря, и у каждой хватало своих забот. Когда канал все же использовался, он служил для переговоров об обмене между двумя группами. Ни одна не была настроена делиться информацией
Через одиннадцать недель после Разрыва произошла солнечная вспышка, сопровождавшаяся явлением, известным как корональный выброс массы: при этом Солнце вышвыривает в Солнечную систему огромное количество заряженных частиц. «Эндьюранс», располагавший множеством сенсоров, часть из которых была постоянно направлена на Солнце именно на подобный случай, знал о грядущей буре и отправил Рою штормовое предупреждение. В те дни «Эндьюранс» еще находился под защитой земной магнитосферы. Это обстоятельство, а также оболочка из железа и льда позволили его экипажу перенести бурю, почти не подвергаясь дополнительному облучению. Однако они не знали, получил ли Рой предупреждение, а если да, то понял ли опасность. Капельмейстеры прекрасно осознавали угрозу, исходящую от корональных выбросов массы, и предусмотрели для каждой капли «штормовые убежища»: по сути дела, спальные мешки, спроектированные таким образом, что между их внешней и внутренней оболочкой можно было закачать воду, окружив обитателя молекулами, успешно поглощающими протоны высоких энергий. Капли также снабжались лекарством под названием амифостин, защищающим ДНК от повреждения свободными радикалами, которые образуются в теле под воздействием радиации. Схема была вполне работоспособной при условии, что каппи получат предупреждение хотя бы за полчаса и что в баках капель хватит воды, чтобы наполнить убежища. Эти действия регулярно отрабатывались при учебных тревогах, как матросы отрабатывают спуск на воду спасательных шлюпок. Однако никогда нет гарантии, что все пройдет гладко, так что было маловероятно, что ни один из восьмисот каппи не пострадал.
В последующие три года произошло еще десять достаточно больших, чтобы представлять беспокойство, корональных выбросов массы. Каждый раз «Эндьюранс» передавал Рою предупреждение, но ни разу не получил подтверждения о приеме.
Тревожило то, что Рою, похоже, постоянно требовалась вода. Поскольку система водоснабжения капли была замкнутой, израсходовать ее можно было единственным способом: расщепить на водород и кислород и сжечь в двигателе. Каждой капле в рое приходилось иногда маневрировать, просто чтобы не нарушать строя — даже при условии, что рой никогда не уклоняется от камней и не меняет орбиту относительно Земли. Однако, судя по всему, рой уже несколько раз менял орбиту, добиваясь, чтобы она поднялась выше и стала менее вытянутой, тем самым отдалившись от поясов Ван Аллена. Надо полагать, на то имелись причины. Но без воды, чтобы наполнить штормовые убежища, каппи становились уязвимы для катастрофы, способной одним ударом уничтожить всех или почти всех. Айви оставалось лишь надеяться, что они не утратили осторожность и обратятся за помощью, если все действительно окажется настолько плохо. Тем временем она старалась не соблазняться мыслью, что уж у «Эндьюранса»-то воды более чем достаточно. Второй экспедиции «Имира» уже не будет. Той водой, что у них сейчас есть, человечеству, быть может, придется довольствоваться на протяжении столетий.
Она уже решила, что ответит, если Джей-Би-Эф обратится к ней с экстренной просьбой о воде для убежищ: ничего не дам, возвращайтесь, чтобы присоединиться к экипажу «Эндьюранса», ваше убежище здесь. Иной раз она задумывалась, понимает ли Джей-Би-Эф, что ответ будет именно таков, и на что готова, чтобы избежать столь безоговорочной капитуляции.
— Однако пришлось попотеть, — прохрипел Дюб и сразу же промочил горло глотком хорошо выдержанного односолодового «ардбега», смешанного с астероидной водой возрастом в пять миллиардов лет.
Он был в «банане», слова его обращались к пустой комнате, а сам он смотрел на закрепленный на стене проекционный экран. Очки для чтения перестали ему помогать — форма глазных яблок в невесомости изменилась. Те, кто знал, как пользоваться машиной для шлифовки стекол, погибли или пропали без вести, так что новые очки сделать было невозможно до тех пор, пока кто-нибудь не обнаружит, где, собственно, припрятана машина, и не прочитает руководство по эксплуатации. Поскольку на «Эндьюрансе» оставалось в живых лишь двадцать восемь человек, ожидать этого в ближайшее время не приходилось. На расстоянии он все еще видел неплохо, но из-за проблем с очками старался подолгу не пользоваться ноутбуком. Вместо этого он предпочитал выбраться в «банан», впитать там чуть-чуть тяготения, подключить ноутбук к шнуру проектора и поработать на удалении от экрана.
Он провел здесь уже час, поскольку не хотел пропустить определенное событие. Он прекрасно знал, когда именно оно произойдет, с точностью до нескольких секунд, но все равно не мог все это время думать ни о чем другом. Остальные двадцать семь человек спали или были заняты. Дюб праздновал в одиночку.
Большую часть дисплея занимало единственное окно, в котором было шесть чисел,
набранных крупным, хорошо различимым шрифтом. Орбитальные параметры «Эндьюранса». Числа обновлялись несколько раз в секунду, поэтому некоторые цифры были размыты и подергивались. Он внимательно следил за тем, рядом с которым стояла буква «Р» — радиус. Иными словами, расстояние от «Эндьюранса» до центра Земли. Сейчас значение было больше, чем когда-либо — 384 512 933 метра и последние цифры продолжали медленно увеличиваться. «Эндьюранс» подбирался к апогею, самому высокому за все время полета, и высота эта была чуть выше той, на которой некогда вокруг Земли обращалась Луна. Впервые они поднялись в небеса на высоту Расщелины.Плавающие объекты слегка сместились — это включились оставшиеся двигатели «Эндьюранса». От первоначального комплекта из восьмидесяти одного двигателя капли у них осталось тридцать семь. При определенной удаче удавалось запустить и все тридцать девять. Остальные давно разобрали на запчасти для уцелевших. Чтобы скомпенсировать потери, на корму присобачили все прочие имевшиеся в наличии двигатели — большой, некогда стоявший на Камбузе, все реактивные модули с бывшей Верфи и несколько дополнительных двигателей от капель-потеряшек, которые отстали от Роя, но сумели добраться до них. Несмотря на утрату заметной части двигателей, «Эндьюранс» был столь же маневрен, что и в самом начале, когда бултыхался на самом дне земного гравитационного колодца и при этом тащил на себе запас топлива на несколько лет. Теперь он весил вдвое меньше.
Запуск двигателей оказался довольно долгим. За ним последовал разворот и еще один запуск, направленный в противоположную сторону. Дюбу не требовалось читать числа на экране, чтобы понять, в чем заключается суть маневра. К нему готовились последние три года.
Корабль находился сейчас на высокоэксцентрической орбите: два резких разворота, а между ними — почти прямые участки траектории в треть миллиона километров длины. Земля находилась внутри одного из разворотов. Перигей «Эндьюранса» за три года не изменился, на каждом из многотысячных витков они проносились над самой атмосферой Земли, включив двигатели на полную мощность. Во время последнего такого прохода, состоявшегося пять дней назад, поставили очередной рекорд скорости, превысившей одиннадцать тысяч метров в секунду. Симметричная форма орбиты была обманчива — сейчас они находились в противоположной ее точке, чуть выше орбиты прежней Луны, но ползли со скоростью, которую в свое время удавалось достичь гоночным автомобилям в заездах по поверхности соляных озер. Они были словно на американских горках — в тележке, которую подняли на самый верх и которая потихоньку ползет к тому месту, откуда секунду спустя сорвется вниз. Земля была размером с шарик для пинг-понга на расстоянии вытянутой руки. Вот-вот они снова начнут падение, разгоняясь, чтобы достичь одиннадцати тысяч метров в секунду при следующем проходе через перигей пять дней спустя.
Однако сейчас, в те несколько минут, пока они чуть ползут, можно было творить чудеса. Небольшие изменения скорости здесь, наверху, были способны существенно изменить траекторию там, внизу. Поскольку «Эндьюрансу» удалось выдержать три года, не отступая от плана, он поднялся на ту же высоту от Земли, что и Расщелина, однако все это время находился в неверной плоскости — той самой, в которой изначально обращалась «Иззи» и которую выбрали (как теперь казалось — миллион лет назад), поскольку туда легче попасть с Байконура. Там, внизу, на дне гравитационного колодца, маневр смены плоскости требовал колоссальных расходов. Если бы у них была возможность вернуться на Землю, дешевле оказалось бы построить с нуля новую станцию, чем перевести «Иззи» в плоскость орбиты бывшей Луны. Однако здесь, наверху, запуская двигатели в апогее, можно было потихоньку приблизиться к требуемой плоскости значительно более дешевым способом. Так что они выполняли небольшой маневр смены плоскости в каждом апогее. Это продолжалось уже не первый месяц. Маневр был необходим, если они собирались достичь Расщелины, однако у Дюба от него неприятно засосало под ложечкой — он даже пожалел, что позволил себе пару глотков специально припасенного на этот случай виски.
Поскольку плоскость орбиты прежней Луны — место, где они рассчитывали найти безопасное убежище в Расщелине — была также и плоскостью, в которой находились камни. Там они оказались в момент Ноль, и там же по большей части оставались до сих пор. Те, что упали на Землю Каменным Ливнем, составляли лишь крохотную часть тучи лунных обломков — горстку пыли по сравнению с тем, что осталось. Большую часть путешествия «Эндьюранса» штурманы намеренно придерживались наклонной «байконурской» плоскости, лежащей в стороне от каменных полей. Иначе они бы попросту не выжили так долго.
Однако теперь, чтобы достичь Расщелины, требовалось пойти на риск и окунуться в тучу обломков. Каждый раз за последние месяцы, когда они, достигнув апогея, запускали двигатели, чтобы приблизиться к искомой плоскости, они вступали во все более грязное и все более опасное пространство.
Частью проблемы была их медлительность. Если сравнить камни на орбите со стадом гоночных автомобилей, несущихся на полной скорости по кольцевой трассе, «Эндьюранс» был выбежавшим на дорогу ребенком. Это огромное расхождение в скорости сохранится до следующего апогея, через десять дней, когда они выполнят свой самый длительный за все время запуск, израсходовав все оставшееся топливо, чтобы разогнать «Эндьюранс» до той же средней скорости, что и туча обломков. Тем самым они превратят узенькую орбиту с двумя разворотами в почти идеальную окружность, навсегда оставшись в 384 512 933 метрах от Земли. Аккуратно влившись в поток машин на кольцевой трассе, они начнут охотиться за Расщелиной. Дюб уже несколько раз наблюдал ее в телескопы, определил парамы и примерно знал, где ее искать.