Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

— У него диплом бакалавра.

— Держу пари, что по агротехнике.

— За календарный год приобрел семнадцать книг.

Ричард понимал, что речь идет о т’эрровских книжках из онлайн-магазина.

— И все от Дэ-Квадрата?

— Как ты угадал?

— Вызови его персонажа.

Стук.

— Ага, — сказал Корваллис. — На мой взгляд, довольно стандартный гнурр.

— Вот и я о том.

— То есть?

Ричард развернул салфетку, вытащил из кармана цанговый карандаш, провел вертикальную черту и поставил грифель в вершину правой колонки.

— Ричард? Ты здесь?

— Я думаю.

Вообще-то он употребил не вполне точный глагол: процесс в его голове был куда менее упорядоченным, чем то, что подразумевает слово «думать».

Что-то пробивалось сквозь сор повседневных забот стрелой-вестницей, и одна из них только что угодила ему точнехонько в лоб: он вспомнил сцену из фэнтезийного мира, не толкиновского, но производного от толкиновского, — такого мира, какой мог бы сочинить Девин Скрелин. Сцена была намалевана на борту фургона, подобравшего Ричарда, когда тот свалил в Канаду, чтобы не остаться без ног, как Джон. Тогда — трудно поверить — существовала связь между толканутыми и анашистами. За следующие тридцать лет все изменилось: толкинисты и наркоманы — давно уже непересекающиеся множества. Но тогда это была примерно одна компания, и ребята, разрисовывавшие фургоны, использовали примерно ту же палитру, что нынешние чуваки — как злые, так и добрые, — которые пытаются установить между собой связь кобальтово-синими стрелами-вестницами с ядовито-желтыми свитками.

— Новый исследовательский проект, — услышал Ричард свой голос.

— Ох-хо.

— Ты видел Дианину хрень про аттракторы в пространстве палитр?

— Видел, — отвечал Корваллис, принимая оборонительную стойку, — но…

— Это сейчас главное. — Рука Ричарда задвигалась, выводя буквы в заголовке левой колонки. Он с тупым изумлением следил, как там возникают слова: «ПЕСТРЫЙ АЛЬЯНС». Затем карандаш перескочил в правую колонку. На второй заголовок ушли считанные секунды: «ОХРИСТАЯ КОАЛИЦИЯ». — Забудь все, что должен знать про Т’Эрру: расы, классы персонажей, историю. А главное — забудь про Добро и Зло. Смотри только на поведение и союзы. Аттракторы в пространстве цветов — острие клина. Вбивай его, пока не расколешь всю эту фигню.

Ричард подумал было прочесть названия с салфетки, потом решил, что если он не совсем бредит, то Корваллис дойдет до того же своим умом.

— А что стряслось?

— Сегодня утром в бастионе Гратлог конные лучники пускали через стену стрелы-вестницы.

— А чего они не написали по «мылу», как нормальные люди?

— Вот именно. Ответ: они не знакомы. Они нащупывают контакт.

— Чисто случайным образом?

— Нет. Думаю, есть механизм отбора, основанный на… — Ричард чуть было не произнес «на цвете», однако снова решил не давать Корваллису подсказок, — на вкусах.

— ОК. — Корваллис тянул время, соображая на ходу. — Значит, дипломированный фермер под шестьдесят, читающий много книг дона Дональда… по одну сторону рубежа.

— Да. А по другую?

— Догадаться нетрудно.

— Ну, раз догадался, представь мне факты.

— К какому сроку?

— Мой GPS-навигатор говорит, что я в двух часах от Нодауэя.

— О вкусах не спорят.

День 0 Шлосс Хундшюттлер Элфинстон, Британская Колумбия

Четыре месяца спустя

— Дядя Ричард, расскажи мне про… — Зула споткнулась, потом отвела глаза, выпятила подбородок и отважно продолжила: — …про Апострофо…

— Апострофокалипсис, — закончил Ричард, проглотив пару слогов, потому что такое слово и трезвым не очень-то выговоришь, а они сидели в таверне шлосса Хундшюттлер уже полдня. По счастью, в таком гвалте никто толком не расслышал. Стояла худшая неделя горнолыжного сезона. Все места в шлоссе были забронированы и оплачены больше года назад. Зула и Питер смогли попасть сюда только потому, что Ричард пустил их на раскладной диван в собственном номере. Люди, наполнявшие таверну, в общем и целом были очень довольны собой и общались в соответствующей тональности.

Шлосс Хундшюттлер был кэтскиинговым курортом. Это значит, что здесь отсутствовали канатки. Спортсменов завозили в гору дизельными тракторами на гусеничном ходу. Совсем другой кайф, чем на традиционных горнолыжных курортах с их футуристической техноинфраструктурой подъемников.

Кэт, хоть и не такой модный и дорогостоящий, как хели, больше привлекает настоящих фанатов горнолыжного спорта. Хели надо планировать заранее, а вертолет не в любую погоду взлетит. С кэтом проще импровизировать, если готов дышать соляркой в суровых, почти советских условиях. Вертолет обычно выбирают горнолыжники-профи и богатые придурки вроде тех, чьими телами завалены подступы к Эвересту.

Все это была давняя-предавняя история для Ричарда и Чета, которым пятнадцать лет назад пришлось разобраться во всех межплеменных различиях на бешено растущем горнолыжном рынке, чтобы написать для шлосса вменяемый бизнес-план. Но именно этим объяснялось многое в стиле пансионата: его можно было сделать куда шикарнее, если бы они ориентировались на более распальцованную публику. Ричард и Чет сознательно подражали маленьким горнолыжным приютам Британской Колумбии, где местные спортсмены-любители сами сооружали подъемники и тому подобное. Все здесь было нарочито кондовее, чем по южную сторону границы, что отпугивало большую часть отдыхающих, зато привлекало меньшую часть, которая, приезжая сюда, чувствовала себя настоящей элитой.

В одном углу расположилась компания до безобразия опытных спортсменов — агентов по продаже горнолыжного снаряжения, — пьяных в стельку, поскольку сегодня они весь день развеивали на суперкрутых склонах прах товарища, перебравшего той же дряни, что и Майкл Джексон. За другим столиком сидели русские: мужчины за пятьдесят в лыжных штанах, с девицами, которые не катались вовсе. Молодой киноактер, не из самых знаменитых, но явно модный, расслаблялся в кругу чуть менее гламурных приятелей. У барной стойки несколько человек местных — проводники и водители снегоходов, — повернувшись спиной к публике, смотрели хоккей с выключенным звуком.

— Для нынешних событий в «Т’Эрре» Апострофокалипсис играет ту же роль, что Версальский мир для начала Второй мировой войны. — Ричард нарочно говорил тоном авторов Википедии в надежде, что слушатели почувствуют иронию.

Зула по крайней мере демонстрировала вежливое внимание, а вот Питер пропустил не только второй смысл, но и первый, поскольку был целиком занят мобильником — все пятнадцать минут, с тех пор как ввалился в таверну, обветренный, загорелый и чрезвычайно довольный сегодняшним катанием на сноуборде. Зула, как и Ричард, лыжами не увлекалась, поэтому устроила себе рабочие выходные: по нескольку часов в день она сидела, подключившись к серверам Корпорации-9592 по выделенному оптоволоконному каналу, который Ричард за бешеные деньги протянул через долину к шлоссу, — зато Питер, как оказалось, был буквально подвинут на сноубординге. Зула рассказала, что почти все время после семейной встречи он искал какой-то супер-пупер-сноуборд, который в конечном итоге выписал из Ванкувера. Питер носился с ним как со скрипкой Страдивари, только что под кровать ночью не прятал, и Зула чуточку ревновала.

Питер и Зула выехали из Сиэтла в пятницу, как только Зула освободилась на работе, и проползли в потоке машин через перевал Сноколми, где большинство свернуло на курорты с традиционными подъемниками. Чувствуя себя с каждой минутой все более крутыми, докатили до Спокана и взяли курс на Металайн-Фоллз — крохотный погранпункт на горном перевале, по случайности лежащем точно на сорок девятой параллели. Границу они пересекли в одиннадцать ночи, доехали до Элфинстона и по плохо размеченному ухабистому серпантину начали взбираться к шлоссу. Сами они не видели в своем плане ничего безумного, что лишний раз напомнило Ричарду о его возрасте. Все часы, пока Зула и Питер были в пути, он не отходил от компьютера: прикидывал, по какой опасной дороге они едут в эту минуту, — как будто Зула — часть его тела, пустившаяся в автономное плавание и требовавшая постоянного пригляда. Видимо, так чувствуют себя родители. Смешно сказать, но его преследовала мысль о семейной встрече. Если Зула и Питер разобьются по пути в шлосс, то в истории, которую станут пересказывать в следующие годы, укладывая ее как кирпич в здание семейных преданий, главным фигурантом будет Ричард: как он узнал об аварии, какие действия предпринял, как хладнокровно сообразил, что делать, как обрадовалась Зула, когда он разыскал их в больнице. Мораль известна заранее: семья заботится о своих даже — нет, особенно — в критических ситуациях и состоит из хороших, умных, толковых людей. Возможно, ему придется ехать по скользкой дороге в сплошном тумане. Он уже готов был натянуть поверх пижамы лыжный комбинезон и отравляться на поиски, но тут — точно в обещанное время — Питер подкатил к шлоссу в отвратительно модной коробочке на колесах. С этого момента они перестали быть для Ричарда чокнутыми подростками и превратились в сверхлюдей, вооруженных GPS-навигаторами и гуглокартами.