Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Не Хитрюга это. Нет, — пробормотал Дэнни. Потом судорожно втянул воздух: — Да, сэр. Слышу.
— Иди к машине.
Парнишка отупело моргнул, не отрываясь от дыры.
— Иди, я сказал!
Дэнни, спотыкаясь, двинулся к выходу.
Вэнс вскинул дробовик и прицелился в дыру. Руки у шерифа тряслись так сильно, что он подумал: да мне средь бела дня в дверь амбара не попасть, чего уж говорить про пришельца, который жрет собственные глаза, а вместо зубов у него тысячи иголок. А ведь так оно и есть, вдруг сообразил шериф: пришелец прорыл тоннель из стоящей за рекой пирамиды и заполз в Хитрюгу Крича. «Моя собственность», сказал он. А что это за параша насчет хранителя? И почему пришелец говорил по-английски,
Вэнс попятился от дыры. Его нервы были на пределе. Усики пыли и ружейного дыма расступились, поплыли, снова сомкнулись вокруг него. Он чувствовал себя, как замурованный в бетоне крик, и тогда-то поклялся, что если переживет эту заваруху (буде на то Божья воля), то к Рождеству сбросит пятьдесят фунтов.
Едва оказавшись за порогом дома Крича, Вэнс развернулся и бегом кинулся к патрульной машине, где, уставившись в никуда, сидел Дэнни Чэффин с серым лицом.
Глава 27
В доме в самом конце Брасос-стрит Дифин слушала, как Сержант вспоминает.
— Бегун принёс палочку, — шептал он. В мозгу двигались тёмные существа. Сержанту чудилось, что сквозь мерный колокольный звон в церкви у католиков он слышит стрельбу, быстрый треск карабина, словно кто-то шел по хрупким, хрустким прутьям. Воспоминания оживали, и половина мозга Сержанта зудела, словно рана, которую невозможно не расчесывать.
— Бельгия, — сказал он, судорожно ощупывая воздух там, где минуту назад был Бегун. — Сержант Триста девяносто третьего пехотного полка Девяносто девятой пехотной дивизии Талли Деннисон по вашему приказанию прибыл, сэр! — Глаза Сержанта повлажнели, лицо напряглось от внутреннего давления. — Окапываемся, сэр! Что, твердая земелька? Ужас какая твердая. Почти в камень смерзлась. Вчера ночью за бугром слышали шум. Внизу, где лес. По-моему, грузовики. Может, и танки тоже. Есть проложить телефонный кабель, сэр! — Сержант моргнул, дернув подбородком, словно присутствие Дифин его напугало. — Кто… ты кто?
— Твой новый друг, — спокойно отозвалась она с границы света и тьмы.
— Маленьким девочкам тут нечего делать. Слишком холодно. Снеговые тучи. По-английски говоришь?
— Да, — ответила она, сознавая, что Сержант пристально смотрит сквозь нее в то самое скрытое измерение. — Кто есть Бе-гун?
— Да привязался тут ко мне какой-то старый кабысдох. Вовсе шалая псина, а бегает-то, бегает — Господи Боже! За палкой пулей летит. И не устает, хоть до вечера кидай. Одно слово, Бегун. Ни минуты не может посидеть спокойно. Нашел я его полудохлым, кожа да кости. Ничего, я о тебе позабочусь, Бегун. Мы с тобой не пропадем. — Сержант скрестил руки на груди и начал раскачиваться. — Ночью кладу голову Бегуну на бок. Отличная подушка. Весь окопчик согревает. Батюшки, до чего ж он любит приносить палку! Апорт, Бегун! Носится, чисто борзая!
Сержант задышал быстрее.
— Лейтенант говорит, если там и будет заваруха, мы этого не увидим. Никак. Он говорит, пойдут либо на север, либо на юг. Не на наши позиции. Я ж только прибыл, никого еще не убивал. И не хочу. Придется нам пригнуться, Бегун. Зароемся башкой в землю, ага? И пускай железяки летают над нами.
Он содрогнулся всем телом, подтянул колени к груди и уставился куда-то мимо Дифин. Несколько секунд Сержант беззвучно шевелил губами. Глаза были полны лиловым светом. Потом раздался шепот:
— Получено сообщение. Начинается артподготовка. Далеко. Пройдет над нами. Над нами. Надо было рыть окопчик поглубже. Поздно. Получено сообщение. — Сержант зажмурился и застонал, словно от удара. По щекам поползли слёзы. — Остановите его. Остановите. Ради Бога, остановите.
Сержант внезапно широко раскрыл глаза.
— Вот они! Справа, сэр! Есть! — Это был хриплый крик. — Бегун! Где Бегун?
Боже милостивый, где моя собака? Фрицы! — Сержант затрясся, скорчившись на стуле. На виске мерно и часто билась жилка. — Бросают «Бутылки»! Пригнись! О, Иисусе… Господи… помогите раненому… ему оторвало руку. Санитар… САНИТАР! — Сержант прижал ладони к голове, впиваясь пальцами в тело. — На мне кровь. Чья-то кровь. Санитар, живее! Они опять наступают! Гранаты! Пригнись!Сержант прекратил лихорадочно раскачиваться. Затаил дыхание.
Дифин ждала.
— Недолет, — прошептал Сержант. — Недолет… еще дымится. Граната-«бутылка». С деревянной ручкой. А, вот и он. Как раз там. — Он уставился в какую-то точку на стене: оттуда появлялись тени прошлого, там в дыму гранаты, сгущаясь, зыбко колыхались призрачные сцены сорокалетней давности. — Вот и Бегун, — сказал Сержант. — Спятил. По глазам вижу. Рехнулся. Прям как я.
Он медленно выставил вперёд руку с растопыренными пальцами. Раздался шепот:
— Нет. Нет. Не приноси палочку. Не надо…
Свист втянутого сквозь зубы воздуха:
— Я еще не убивал… не заставляй меня убивать…
Рука Сержанта скрючилась. Теперь в ней был зажат невидимый пистолет, палец лежал на курке.
— Не приноси палочку. — Палец дернулся. — Не приноси. — Палец дернулся снова. — Не приноси. — В третий и в четвертый раз.
Палец дергался. Сержант беззвучно плакал.
— Я должен был его остановить. Должен был. Иначе он принёс бы мне эту «палочку». Кинул бы прямо в мой окопчик. Но… я убил его… рвануло уже потом. Я знаю. Я видел, как у него помертвели глаза. Граната рванула потом. Негромко. Негромко. И… от него ничего не осталось… только то, что оказалось на мне. — Сержант опустил руку, и та повисла вдоль тела. Голова. Болит. — Рука Сержанта медленно расслабилась, невидимый пистолет исчез.
Он снова закрыл глаза и некоторое время сидел неподвижно, только грудь опускалась и поднималась, да слёзы ползли по морщинистому лицу.
Все.
Дифин прошла к выходной двери и сквозь сетку от комаров посмотрела на небесную решетку. Она пыталась преодолеть разброд в мыслях, сосредоточиться, проанализировать и классифицировать услышанное. Уловить смысл сказанного она не могла, но под коркой слов пряталась боль утраты чувство, очень-очень хорошо понятное ей. Дифин чувствовала, как ее охватывает слабость — слабость мышц, сухожилий, костей, материала, не дающего развалиться занятому ею телу «дочери». Быстро просмотрев заложенную в память информацию, Дифин выудила символ «П», а следом аккуратно подобранные понятия и среди прочих «Питание». Тело «дочери» нуждалось в питании. Оно теряло силы и скоро неминуемо должно было оказаться на грани коллапса. Существо «Сержант» упоминало о еде. Дифин сосредоточилась на символе «Е» и обнаружила в памяти плоские изображения «Еды»: «мясные продукты», «продукты растительного происхождения», «крупы». Все они своим видом вызывали тошноту, но, несомненно, годились в пищу. Следующей проблемой стало обнаружение этих «продуктов». Конечно, они должны были быть где-то рядом, в коробке существа «Сержант».
Дифин подошла к Сержанту и дернула его за рукав. Он не отзывался. Она дернула еще раз, сильнее.
Сержант открыл глаза. Последняя вспышка свечей зажигания у него в голове заканчивалась. Он снова чувствовал себя одним целым, холодная щекотка прошла. Ему показалось, будто он видел чудовищный кошмар — но и это ощущение бесследно прошло.
— Еда, — сказала Дифин. — У тебя здесь есть еда?
— Ага. Свинина с бобами. На кухне. — Дрожа всем телом, Сержант приложил ладонь ко лбу. Во рту чувствовался привкус горького дыма. Покормлю тебя, а потом сведу домой. — Он попытался встать. Это оказалось нелегко, но он все-таки поднялся. — Вот странно-то. Трясусь что твой осиновый лист.