Вещь. Империя Терон

Фарсима захлестнуло страхом. Холодным, противным, отрезвляющим.

— Теперь вы понимаете, о чем я? — вопросительно поднял брови Нальяс.

— Это ничего не доказывает! — рявкнул Фарсим.

Собственный страх, ранивший особенно сильно после опьяняющей радости, пугал его и злил. Признаваться в неуверенности, в уязвимости наглому выскочке эльф не хотел. Юноша вздохнул, но заговорил с прежним спокойствием.

— Конечно, ничего, — покладисто согласился он. — Поэтому вы так испугались откровения… Вы знаете, что я прав. К сожалению, это все, чего я смог добиться.

— Вы неправы! — огрызнулся Фарсим. — Неправы! Природа просыпается, чтобы помочь мне!

— Боюсь, вы увидите завтра, зачем проснулась звезда. Я только повторюсь, что рад, очень рад тому, что во время ритуала буду так далеко от места событий, — подытожил Нальяс.

Фарсим злился и чудом держал себя в руках. Дальнейший разговор с противником не имел никакого смысла! Мало того, что он упрямо гнул свою линию, так еще и умудрился не только не признать победу Фарсима, но и испортить ему настроение! Причем окончательно и бесповоротно! Оставалось надеяться, что близость диска и полного комплекта камней хоть как-то поможет успокоиться.

— Завтра ночью вы узнаете, насколько серьезно заблуждались, — прошипел Фарсим, до боли стиснув ключи в руке.

— Вы даже не представляете, как я хочу оказаться неправым! — мрачно и неожиданно жестко ответил Нальяс. — Я молюсь об этом каждый день! Каждый час! Я хочу быть неправым!

Хмурясь, Фарсим долго и молча рассматривал собеседника, потом вышел, не простившись. Щелкнули замки, засов послушно скользнул в паз. «Трус и неудачник», — презрительно бросил череп в камере. Растерянному, сердитому и сомневающемуся во всем Фарсиму казалось, эта реплика относилась к нему. Злость разгорелась с новой силой, и маг отыгрался на одном из вмурованных в стену черепов — ударил по нему со всего размаху ключами, как кастетом. Древняя кость разбилась, осколок отскочил Фарсиму в лицо, до крови расцарапал щеку. Эльф заковыристо выругался вполголоса, прижал ладонью порез и пошагал наверх. Десятки вделанных в стены черепов провожали его взглядами сияющих глазниц и шептали вслед проклятия.

Вернувшись к себе, Фарсим выпил почти целую бутылку вина. Залпом. Чтобы забыть разговор с Нальясом, серьезное лицо решительного эльфа, твердый взгляд серых глаз. Чтобы избавиться от щемящего чувства безысходности, отмести сомнения в своей правоте.

Порез оказался глубоким. Раздраженно залечивая его магией, Фарсим рассматривал свое отражение. Липкая кровь испачкала дорогую одежду и руки. Маг в отражении выглядел бледным и больным, словно был серьезно, едва ли не смертельно ранен. Собственный вид усиливал уныние и отчего-то приводил в ужас. Настолько сильный, что сердце заходилось стуком, а губы предательски дрожали. Фарсим не выдержал и выпил еще вина, чтобы хмель замедлил мысли, дал хотя бы возможность заснуть.

В день ритуала Фарсим проснулся с тошнотой и отвратительной головной болью. Две бутылки вина не помогли уснуть. Назвать свои сомнения муками совести эльф не мог, но последние слова Нальяса преследовали его, не давали успокоиться ни на минуту. К сожалению, спиртное плохо сочеталось со снотворной микстурой, за которой пришлось идти к алхимику. Рассматривая свое мертвенно-бледное лицо в зеркале, Фарсим сомневался, что пьяный алхимик дал ему правильное зелье. Мутило ужасно и, наклонившись над тазом для умывания, маг плеснул в лицо холодной воды, намочил полотенце и положил его на шею. Вода струйками стекала в таз, пропитывала ворот ночной сорочки, но принесла хоть какое-то облегчение. Постепенно Фарсим пришел в себя настолько, что решился выйти из ванной комнаты и переодеться. Ритуал, цель и смысл его жизни, не мог ждать.

Внутренний двор встретил жарой, дрожащим от марева воздухом и синей звездой, казавшейся расплавленным синим металлом. Кто бы мог подумать, что в середине весны солнце уже будет так припекать.

Становиться на синюю плитку Фарсим поостерегся. От нее волнами шла магическая энергия, причем поток с ночи заметно усилился. Это мага несказанно радовало, вдохновляло, а ровная мирная сила успокаивала лучше любой микстуры. Фарсим на несколько минут замер между лучами звезды, наслаждался природной магией и почти не удивился, когда почувствовал, что головная боль, слабость и тошнота отступают. Как у Нальяса только мысли повернулись, что природная магия может быть обращена во зло? Как он посмел такое сказать? Глупец… Глупец! Просто ему трудно признавать поражение!

Эти мысли вернули эльфу былую уверенность. Ни следа сомнений, терзаний и раздумий о том, действительно ли стоит проводить ритуал, и не мог ли выскочка оказаться правым. Все же кровь пророка в его жилах, а подобные дары так просто не исчезают, всегда оставляют след в семье. «Но внук пророка не обязательно пророк», — хмыкнул Фарсим и, расправив плечи, поставил сундучок на скамейку. Настроение было спасено, чудодейственная звезда излечила слабость тела и духа, дала силы готовиться к несомненно прекрасному ритуалу.

Маг раскрыл сундук, распахнул боковые створки, снял с крючочка сложенную кольцами нить со множеством узелков. Тонкая белая шерсть приятно ласкала пальцы, но все равно неприятно пахла, когда Фарсим поджег один ее конец. Горящая нить коснулась вершины одного из лучей, маг, постепенно разматывая шерсть, двинулся вперед спиной, очерчивая круг с центром в середине звезды. Он прикрыл глаза, прислушался к бесплотным голосам. Из сонма выделялся женских голос, подсказывавший Фарсиму слова на неизвестном языке.

Поначалу маг боялся, что не выговорит заклинания правильно. Речь женщины изредка сопровождалась каким-то щелканием, похожим на клекот. Но чужой язык дался эльфу удивительно легко, ни одно слово не прозвучало не так, как произносил голос. Фарсим видел в этом добрый знак.

Первые минуты маг задумывался над словами, возможным значением, правильным звучанием. Но едва нить догорела до первого узелка, эти заботы исчезли. Подготовительная магия полностью вытеснила другие мысли, звуки и запахи. Фарсим действовал будто во сне наяву. В его сознании клекот заклинания причудливо сплетался с едким дымом паленой шерсти. Мага даже не удивило наблюдение, что все узелки ложились аккуратно на острия лучей звезды. Каждый раз он замирал рядом с тлеющей кучкой пепла и отрешенно повторял обвивающие пепел заклинания.

Круг замкнулся. Мир разделился на две части. Внутри кольца из сгоревшей нити, как в семечке, накапливала силы магия. Густая, холодная, жесткая и необъяснимо чужая. Как природная магия могла производить такое впечатление, Фарсим не понимал, но находиться рядом со звездой было неприятно. Из-за потока ее энергии шумело в ушах, гулко билось сердце, и Фарсим искренне радовался тому, что эта магия отграничена барьером из заклинаний. Вне этого круга было значительно теплей, пели птицы, ветер доносил ароматы цветов. Остальной мир куда больше походил на воплощение природной силы. Разительное отличие эльфа обеспокоило, но не настолько, чтобы отказаться от продолжения подготовки к ритуалу.

Фарсим достал из сундука свечи, сделанные на заказ. Они были необычно толстыми, а цветами подражали камням, которые уже этим вечером займут в диске свои места. Расположить свечи следовало у кучек пепла на лучах звезды точно в том же порядке, что и каменья в диске. Поставив свечи на большой поднос, маг прихватил его левой рукой и, держа в правой бледно-розовую, как сердолик, свечу, повернулся к звезде.

В этот миг его чувства будто подернулись туманом, потускнели. Он впервые в жизни увидел то, о чем прежде только читал, — магию. Благоговейно прижимая к груди незажженную свечу, любовался ажурной стеной вокруг звезды. Сотканная из дыма и будто металлических заклинаний стена поблескивала серебром. Синяя плитка пульсировала голубым свечением и чуть слышно звенела бесчисленными колокольчиками.