Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М.

– У меня есть, во что переодеться! – нетерпеливо сказал я, - Заедем в «оптику»?

В «оптику» со мной пошёл Родька. Ему или скучно, или боится меня потерять, но мальчик старался не отпускать меня далеко от себя.

Я осматривал унылые витрины магазина с некрасивыми оправами, под соответствующие громкие комментарии Родьки, который тоже подбирал мне оправу, в которой я была бы похожа на мартышку в очках.

– Девочка! Угомони своего брата! Мешает работать! – обратилась ко мне… Аптекарша? Продавец?

– Брат? – я, с сомнением, оглядел Родьку с ног до головы и обратно:

– Был бы у меня такой брат, я повесилась бы! – в очереди захихикали. Родька покраснел и ответил:

– Была бы у меня такая сестра, я бы не стал вешаться! Я бы её удавил!

– Иди, Роудик, возле машины подожди, - сказал я, в установившейся тишине. Родька подумал, и, молча, вышел.

– Так их! – довольно сказала девушка. Парни недовольно загудели.

– Иди сюда, девочка! – позвала меня провизор «оптики». Я подошёл, и женщина предложила мне на выбор симпатичные детские очки, неизвестно как оказавшиеся у неё в руках.

Я выбрал себе очки солнцезащитные, и простые, вс тонкой титановой оправеой. Посмотрелся в зеркало и остался доволен: всяко на мартышку не похож. Правда, и цена оказалась соответствующей, но, за ценой, я не постоял, так же, как и провизор очки, достав из воздуха деньги.

Здесь же была и аптека, где я пополнил запасы ваты и пластыря. Купил стрептоцид для своей раны и аспирин на случай простуды.

Вышел уже в приподнятом настроении, сверкая новыми очками. Семейство Родика поджидало меня в тени деревьев.

– Ну, как? – спросил я, - Похожа я на мартышку? – и взял Родьку за руку. Родька вырываться не стал, я повёл мальчика к машине. Сзади крякнул его папа.

Родька притих, и мне не оставалось ничего, как осматривать улицы, по которым мы проезжали.

Подумал насчёт церкви, но, спрашивать у людей, есть ли здесь церковь, жителю этого города, было неудобно. В этот момент я увидел золотые купола.

– Дядя Костя! – закричал я, - Мне надо в церковь!

Дядя Костя от удивления даже притормозил:

– Зачем? Ты что, верующая?

– Вообще-то я пионер, но мне очень надо! Я потом объясню, если смогу! Пожалуйста!

– Ладно, - пробормотал папа Родика, который вытаращил глаза. Я показал ему язык.

– Я с тобой пойду! – заявил он.

– Хорошо. Только не мешай, - согласился я. Мне надо было поставить свечку за упокой души некого Савелия. Да и поговорить с Мамой, или Лиской.

Церковь оказалась именно та, которая была мне нужна: церковь Святой Богородицы. Наверное, когда разрушали церкви, детские церкви невольно щадили.

Выйдя из машины, я потащил за собой Родьку, не обращая внимания на его родителей, которые что-то кричали нам вслед. Бросив мелочь нищим на паперти, вошли в церковь. Здесь шла служба, я купил у служки четыре свечки, и, отыскав икону Божьей Матери с младенцем, потащил туда Родьку, сквозь немногочисленные ряды верующих. На нас зашикали, но я только досадливо морщился.

У иконы я встал на колени и поставил рядом Родьку, протянув ему свечку:

– Зажги свечку, и помолись за родителей!

– Как это? – спросил он, зажигая свечу, - Я не умею!

– Просто пожелай им здоровья и долгих лет жизни! – шептал я, стянув панамку с головы.

– Вы что тут делаете?! – зашипел на нас дьяк, - Накрой голову, бесстыжая!

– Уйди, не мешай! – отмахнулся я от затрясшегося от праведного гнева дьяка, но выгнать нас из церкви он не посмел. Я бы ему выгнал! Выгнать из детской церкви детей – неслыханное святотатство!

Я тоже затеплил свечки. Первую – за раба Божия Савелия, потом, за Лиску, и, за здравие Ниночки.

Я обнял, по - привычке, свечки Лиски и Ниночки, и неприятно был удивлён, потому что обжёгся.

– Мама! – воскликнул я, не обращая внимания на прихожан. Икона не поменяла вид, на меня сурово смотрела Мама.

– Мама, ты ждёшь меня?! – дрожащим голосом спросил я, - Мне прийти?

«Не тревожь Маму, - строго сказала Лиска, - подожди, мой мальчик».

– Лиска, если я поддамся, это же будет сродни самоубийству! Почему Она меня осуждает?!

«Дающая жизнь не может не осуждать отнимающего её».

– Савелий мало отнял? Я…

«Перестань вести себя, как сопливый мальчишка! Соберись!»

Я собрался. Стал греть руки об свечки, обнимая обжигающий свет Мамы. Мне было больно, но душа болела сильнее, я жаждал прощения и понимания.

«Возьми в руки третью свечу».

Я взял свечу, которую поставил Савелию, вновь встал на колени, взял три огонька в обожжённые ладони. Огоньки ласково согрели руки, заживили ожоги, и я почувствовал тёплую ласку Ниночки, искреннюю благодарность освободившейся души Савелия, материнскую теплоту и гордость за меня Лиски.

Посмотрел на икону. Лиска держала меня на коленях и улыбалась и маленькому мне, и подросшему.

– Кто это? – вдруг услышал я шёпот рядом с собой. Не сразу понял, что это Родька.

– Это моя сестра, Лиска, - прошептал я, растворяясь в бесконечном блаженстве от единения с родными душами. Жаль, что так мало. Икона потускнела и приобрела прежний вид.

Мама сегодня не разговаривала со мной.

Зато я понял, что Ниночка по – прежнему помнит и любит меня, что Лиска всё ещё со мной, и готова защищать своего непутёвого братца от всех бед и невзгод.

– Пойдём, - дёрнул я Родьку за рукав, надев панамку.

Мы вышли среди полного молчания, священник, что творил службу, крестил нас, а дьякон клал земные поклоны перед иконой Божьей Матери.

– Что это было? – спросил Родька, когда отошли от церкви, - Фокус?

– Фокус, - хмуро подтвердил я, - родителям не говори.

– Что я, ненормальный?! – фыркнул Родик.

– Ну, как всё прошло, получилось? – спросили нас родители Роди.

Мы синхронно кивнули с серьёзными лицами.