Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М.
Шрифт:
– Тебе смешно! – притворно дулся я, почёсывая зад.
– Какая у тебя интересная жизнь, Сашка! Или ты половину выдумал?
– Ничего не выдумал! – доказывал я громко, - А вот ещё случай!..
Так, весело щебеча, добрались до церкви. Отдышавшись, мы привели себя в порядок, я повязал непривычной Свете косынку на голову, и, взявшись за руки, пошли ко входу.
Кинув нищим у ворот серебра, поднялись по крутой лестнице во двор, пошли к центральному входу.
Народу было немного, мы, держась за руки, прошли мимо мужчин и женщин, которые стояли отдельно
Света взяла, почему-то, три свечки.
Подойдя к Царским воротам, я, не обращая ни на кого внимания, нашёл взглядом икону Божьей Матери, встал на колени, не зажигая свечи. Потянул Свету за собой.
Я загадал, что, если свечи зажгутся, значит, Мама простила меня. Почему так жестоко? Потому что я сам был не уверен, что достоин прощения.
Расставив свечи перед собой на полу, я попытался отстраниться от всего, но Света спросила:
– Саша, а мне что делать?
– Ты очень любишь своих родителей?
– Очень! Особенно папу! – глаза у Светы оказались огромными, как два блюдца.
– Молись, чтобы ему было хорошо, попробуй поговорить с ним. Если свечи не загорятся, попроси зажечь их от ладанки, что висит у иконы. Поняла? – Света кивнула.
К моему удивлению, нам никто не мешал. Возможно, в это время детей в церкви увидеть было почти невозможно, тем более, которые сами пришли, или была другая причина, но нам позволили провести свой, детский ритуал общения с Мамой.
Я начал с папы. Закрыл глаза, обнял свечку, представил, что сижу у него на коленях.
Папа очень меня любил, я всегда это знал. Только поэтому он так строго учил меня, чтобы я выжил в этом безумном мире. Я не обижался на него, а если плакал, так только от боли.
От папы пришло чувство облегчения. Он знал, что я жив, но не знал, что я на свободе, что не болен и доволен жизнью.
Мама… В её сумеречном сознании была только одна мечта: увидеть своего сыночка. С намокшими глазами я пообещал ей, что обязательно навещу её. Мама успокоилась, душа её перестала мучиться неизвестностью.
Поговорил я и с братом. Брат чуть не запрыгал от радости, узнав меня. Я не знал, что Жорка тоже меня любит. Просто он ревновал меня к Лиске.
Лиска не ответила мне. Я рискнул, и посмотрел на икону. Мама строго смотрела на меня. Тогда я закрыл глаза, взял в руки свечку, посвящённую Ниночке, и меня охватила радость. Мне показалось, что моя любимая подружка рядом, сейчас обнимет меня сзади, поцелует.
Чувство было таким натуральным, что я с трудом удержался, чтобы не обернуться.
Пообщавшись с каждым отдельно, я составил свечки все вместе, поставив Лискину и Ниночкину в центр, и закрыл их ладонями. И тут же пушистое тепло согрело мои ладони.
Я тихо радовался, что Ниночку признали и полюбили все.
Посмотрев на икону, увидел, что она не изменилась, не было там Лиски со мной на руках, просто лицо Мамы ожило, она ласково смотрела на нас со Светой, и сама икона показалась мне не
иконой, а маленьким окошком в другой мир.Я покосился на Свету. У неё тоже горели свечи, из глаз текли слёзы, а на губах играла счастливая улыбка.
Чья-то ладонь опустилась мне на голову. Это подошёл священник, и накрыл наши со Светой головы, благословляя нас.
В церкви было пронзительно тихо. Все смотрели на нас, на то, что на наши молитвы откликнулась Мама.
Мы поднялись с колен, священник поцеловал наши лбы, перекрестил нас.
– Спасибо вам, дети мои! – поблагодарил он нас. Нам-то было всё равно, наши сердца были переполнены радостью, тем не менее, я понимал, что сюда потянуться верующие со всего Приморья.
Выйдя, мы обернулись и перекрестились, как могли, на крест над куполом церкви.
– Мне папа всегда говорил, что Бог в сердце человека, и в церковь ходить не обязательно, - сказала Света, - а теперь я даже не знаю, что и думать. Или это ты сделал? – строго посмотрела девочка на меня.
– Что ты! – ответил я, - Церкви построены так, чтобы возникал резонанс между Сферой Разума, и живыми людьми. У них конструкция такая, и место выбирали не как попало, а именно там, где сходятся силовые линии Ноосферы. Просто надо отделять мракобесие от Истинной Веры, Светик! Ты ведь разговаривала с папой, я видел!
– Да, Саша, он уже скоро придёт. Он сказал, что очень-очень скучает по мне и маме. И ещё я говорила с братом…
– С братом?!
– Да, у меня был брат, он умер пять лет назад, мы были двойняшками. Наверное, если были бы близнецами, я тоже бы не выжила. Сашенька, ты только не говори маме, ладно?
– Ладно, только она уже знает. Ты же говорила с ней?
– Да, я пожелала ей долгих лет жизни и здоровья.
Мы спускались с сопки, уже радостные и довольные жизнью. С моих плеч будто гора свалилась.
Жалко было только, что Лиска, к которой я так привык, больше не вернётся ко мне.
Потому что там опять поселился вредный и ехидный второй я.
Мы со Светой так и сделали, как планировали: доехали до остановки Лазо и зашли в маленькое летнее кафе. Здесь же был летний кинотеатр.
Взяв по мороженому с сиропом, мы устроились за столиком, который, как всегда, был для нас высок, медленно кушали мороженое, зачерпывая ложечками из вазочек.
Здесь мороженое было относительно дорого, и большой очереди не было. На нас никто не обращал внимания. В эти годы никого не удивляли маленькие дети, гуляющие без взрослых, даже младше нас, а мы уже считались большими.
Съев мороженое, мы, взявшись за руки, пошли, мимо музея, мимо подводной лодки С-56, дальше, по Корабельной Набережной, вдоль которой выстроились военные корабли.
Неспеша дошли до вокзалов.
Сначала зашли на морвокзал. Здесь, у стенки, стоял теплоход прибрежных линий «Хабаровск», уже в эти годы старый, но я знал, что на нём есть каюты первого класса, с санузлом, с душем.
Зашли в огромный полупустой вокзал, посмотрели расписание. Оказалось, отходит сегодня, после обеда.