Весеннее пробуждение
Шрифт:
Ровена всегда любила Кале. Бурлящий жизнью портовый город был первой остановкой в путешествиях Бакстонов на континент. Ступив на землю, Ро, Вик и Пру обычно начинали уговаривать отца отвести их в любимое кафе полакомиться французскими вафельными рожками с клубничным мороженым. Отец делал вид, что спешит, но тем не менее семейство неизменно занимало столик в уличном кафе – прекрасное начало очередного приключения.
Сейчас город выглядел совершенно иначе, отметила Ровена, пристраиваясь в хвост самолета Альберта для посадки. Британская военно-морская база, состоящая из палаток и деревянных зданий с жестяными крышами,
Посадка прошла гладко. Не успел аэроплан остановиться, как его уже окружили британские солдаты, чтобы поскорее откатить в укрытие.
Некоторые из них бросали удивленные взгляды на юбку с разрезами, и Ровена поспешила снять очки, шлем и выпустить волосы из-под воротника куртки. Она давно поняла: если военные с самого начала знали, что имеют дело с женщиной, в итоге возникало намного меньше вопросов и путаницы. Несколько солдат потрясенно уставились на нее, но вежливость не позволяла им выразить удивление вслух. Даже в такой одежде Ровена выглядела так, как и полагалось, – как настоящая леди. Аристократическое происхождение выдавали утонченные черты лица и безупречная кожа.
От своего аэроплана к ней уже торопливо шел Альберт:
– Что ты видела?
– Немецкий аэроплан. Кажется, при виде меня летчик удивился не меньше, чем я.
Один из военных посмотрел на нее с уважением.
– Вы ушли живой и невредимой от немецкого пилота? – спросил он. – Немногие могут похвастаться таким достижением.
– По-моему, он даже не пытался меня преследовать, – покачала головой Ровена.
Мужчина пожал плечами:
– В любом случае, вам лучше доложить капитану. Спасибо за аэропланы. – Он отдал честь и вернулся к работе.
Доклад прошел быстро, поскольку, собственно, рассказывать было не о чем. К концу Ровена умирала от голода, и капитан проводил ее и Альберта до столовой.
– Мы попытаемся отправить вас обратно на корабле с ранеными, – говорил он на ходу, – хотя я не уверен, что найдется место. После обеда вас отвезут в гостиницу, где обычно останавливаются приезжающие к нам чиновники. Заходите с утра. К тому времени я буду лучше представлять, какой транспорт доступен.
Ровена кивнула. На пороге палатки, где располагалась столовая, их остановил рядовой.
– Капитан, мне приказали немедленно доставить вам это.
Он передал командиру конверт, но взгляд его то и дело перебегал к Ровене. Капитан прочитал надпись и приподнял брови.
– Адресовано Ровене Бакстон. Пришло телеграфом? – спросил он у солдата.
Тот кивнул, и капитан передал конверт Ровене.
Она нахмурилась, сердце забилось быстрее. Кто мог послать телеграмму? Только мистер Диркс знал, где она… И тут сердце с размаха ударилось в ребра.
Джонатон.
Трясущимися руками она развернула листок.
«Джонатона нашли рядом с Фландрией. Тяжело ранен. В госпитале Красного Креста в Ле-Туке. Сможете навестить его? Д. Д.».
Ровена уставилась на строчки, пытаясь понять, что они означают. Мужчины терпеливо ждали. Должно быть, капитан правильно истолковал выражение ее лица.
– Плохие новости? – спросил он.
– Да, кое-кто… наш друг… тяжело ранен. – Она перевела взгляд на Альберта. – Джонатона нашли.
Мистер Диркс хочет, чтобы мы поехали к нему.– Где он?
– В базовом госпитале в Ле-Туке. Мы можем попасть туда? Это наш знакомый пилот.
Капитан замешкался:
– Вы знаете, что это близко к фронту? – (Ровена кивнула.) – Ладно. Я одолжу вам свой автомобиль и шофера. Но очень прошу, к утру вы должны быть здесь, чтобы я мог посадить вас обоих на корабль и отправить домой. Не люблю лишней ответственности за гражданских.
Подготовка заняла около десяти минут – они лишь захватили наскоро упакованный в дорогу ужин.
– Британская расторопность во всей красе, – заявил Альберт, откусывая от сэндвича с мясом. – Тебе тоже надо поесть.
Ровена послушно взяла сэндвич, но она знала, что не сможет проглотить ни кусочка. В висках стучало, а глаза жгло от сдерживаемых слез. Хотя она молилась о том, чтобы ошибиться, чутье неумолимо твердило, что жизнь Джона утекает как песок сквозь пальцы. Нужно успеть. Нельзя оставить его умирать одного в чужой стране.
Она откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и начала вспоминать время, которое они провели вместе. Каждую минуту, все до мельчайших подробностей. С того самого вечера, как она прижимала его к груди после крушения, до посещения в госпитале. Она вспомнила, как в первый раз села с ним в аэроплан, как он поцеловал ее на дорожке в деревне, и то, что случилось потом, и их расставание, и ее помолвку с Себастьяном. Вспоминала смех Джона, синеву его глаз и отблески солнца на золотисто-рыжих волосах.
Тихие, безмятежные часы, проведенные в гостиничном номере, когда Джон занимался с ней любовью и она боялась умереть от счастья.
Она вспомнила, как он уходил от нее и их последнюю встречу, когда она сама убежала от него. Ровена молилась о том, чтобы успеть. Если те ужасные слова, которые они наговорили друг другу на прощание, станут последними, она просто не выдержит.
Когда они прибыли в госпиталь, Альберт пропустил ее вперед. Ровена была уверена, что он не знает о ее отношениях с Джонатоном, но ведь телеграмма мистера Диркса была адресована ей.
Она проследовала за санитаркой в длинную палату с рядами железных коек, поставленных близко друг к другу. Уже стемнело, и комнату освещали лишь несколько небольших газовых ламп.
Подошла сестра милосердия в строгом, как у монашки, одеянии и спросила Ровену, к кому она пришла. Кто разрешил ночное посещение, ее не интересовало. Многие из лежащих в палате солдат не доживут до возвращения в Англию, так что, если кто-то приходил попрощаться, его впускали.
– Как он?
Женщина печально поджала губы.
– Вы его возлюбленная? – спросила она с певучим ирландским акцентом.
Ровена собиралась отрицательно покачать головой, но в последний момент передумала. А кто еще мог назваться возлюбленной Джонатона?
Сестра ласково коснулась ее плеча:
– Вам лучше попрощаться. У него серьезные внутренние повреждения и тяжелая травма головы, при которой не выживают. Даже не знаю, как ему удалось поджечь аэроплан и дойти до своих.
«Потому что Джон один из самых упрямых людей на свете», – подумала Ровена, когда сестра провела ее к кровати и принесла стул. Голова Джона была забинтована, на повязке проступали пятна крови, рука лежала поверх одеяла, и Ровена ласково взяла ее.