Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Весеннее пробуждение
Шрифт:

У Виктории опустилось сердце.

Элинор внимательно оглядела стоящую перед ней пару и поджала губы:

– Ладно. Подождем, может, доктор тоже выйдет передохнуть. Тогда я впущу вас на минутку.

От радости Виктория кинулась ей на шею, а Эндрю ограничился искренним «спасибо».

– Но ничего не обещаю, – предупредила Элинор и направилась к двери.

На миг из коридора долетели крики Пруденс, и Эндрю с воплем рванулся к двери.

– Нет, стой здесь! – велела Элинор и побежала к палате.

Крики перешли в низкие стоны. Эндрю и Виктория в ужасе прижались друг к другу. Эндрю покачивался, и девушка отвела его

к стулу.

Он обнял голову руками, и Виктория решила не трогать его. Она и сама едва находила в себе силы. Тело дрожало от усталости и страха. Она тяжело опустилась на диван и прикрыла от яркого света глаза. «Господи, помоги, – взмолилась она. – Не допусти, чтобы с Пруденс что-нибудь случилось».

Когда она открыла глаза, то поняла, что задремала.

В полном недоумении Виктория оглядывалась вокруг. Обстановка совсем не походила на французский пансион, где она привыкла просыпаться в последнее время. И тут она вспомнила. Пруденс!

Как она могла заснуть?

Виктория повернулась, уже зная, что в комнате больше никого нет. Она встала, чуть пошатываясь на затекших ногах. Должно быть, Эндрю сейчас в палате жены.

Проглотив комок в горле, она медленно, словно во сне, направилась к двери. В ушах отдавался стук сердца – единственный звук в ночной тишине коридора. На негнущихся, непослушных ногах она маленькими шажками продвигалась к двери, за которой ранее скрылась Элинор. Страх сковывал все движения. Что она найдет там? Эндрю и Пруденс, радующихся рождению первенца или плачущих о потере? Или, в самом худшем случае, одного Эндрю. У самой двери Виктория услышала доносящиеся изнутри голоса.

Пруденс. Преодолевая сильное головокружение, Виктория схватилась за дверную ручку, сделала глубокий вдох и заглянула в палату. Пруденс лежала с закрытыми глазами; блестящие от пота длинные темные волосы разметались по подушке. Эндрю сидел рядом с кроватью и держал жену за руку. На миг Виктория испугалась, что ребенок потерян, но заметила на лице Пруденс невиданное доселе умиротворение и усталую, но счастливую улыбку.

– Нечего прощать, любовь моя, – тихо говорил Эндрю. – Только я во всем виноват. Я вызвался на задание назло тебе, сознательно подверг себя опасности, потому что поступил как капризный ребенок, а не как заботливый муж.

Все еще не открывая глаз, Пруденс подняла руку и прижала палец к его губам:

– Ты прав. Нам нечего прощать. Мы оба совершаем ошибки. Главное, что мы на них учимся. – Она с улыбкой поцеловала его ладонь. – У нас есть недостатки, но, пока мы любим друг друга, все будет хорошо.

У Виктории задрожали губы. Она не видела лица Эндрю, а Пруденс так и не открыла глаз, но от исходящего от них счастья сердце ее наполнилось нежностью.

Как же ей хотелось иметь такое же для себя. Не ребенка, нет, а любовь. Уютную, надежную, верную любовь, которая цвела между ее сестрой и этим мужчиной.

Кит.

И подумать только, что она сама отказалась от возможности получить такую любовь. Разве это не безумие? О чем она думала? А теперь она может больше никогда не увидеть Кита.

– Знаешь, а ведь подслушивать нехорошо, – прошептала над ухом Элинор, и Виктория от неожиданности подскочила. – Пойдем. Пусть побудут наедине. Покажу тебе кое-что интересное.

– С ребенком все хорошо? – спросила по дороге Виктория.

Элинор кивнула:

– Судя по всему, доктор ошибся с расчетом срока. Ребенок недоношенный,

но опасности нет, если ухаживать за ним с должной заботой.

– У этого ребенка будет самая лучшая няня и уход, какие можно себе представить! – поклялась Виктория. – И спасибо тебе за все, что сделала.

– Я ничего не сделала, – засмеялась Элинор. – Вот Пруденс действительно пришлось потрудиться.

Виктория покачала головой, не в состоянии понять, почему к горлу подступают слезы.

Элинор провела ее в палату, где вручила фартук и чепчик.

– Будь осторожнее! – предупредила она.

Виктория только собиралась возмутиться, но при виде одетой с головы до пят в белое няни с крошечным свертком в руках потеряла дар речи.

– Хотите подержать Маргарет Роуз?

Нежный голос няни прекрасно подходил этому тихому царству. Вероятно, в больнице рождалось мало детей, потому что в комнате стояло лишь четыре пустых люльки. Няня кивком указала на кресло-качалку, и Виктория без слов направилась туда. Когда она надежно уселась, женщина выдала краткие указания:

– Согните руку, вот так. Смотрите, чтобы головка не качалась, и не вставайте.

Виктория кивнула, и на руках у нее оказалась Маргарет Роуз. Хотя Пруденс ошибалась, ожидая мальчика, Виктория не могла представить себе более красивую новорожденную. Она рассматривала девочку, и в груди расплывалось тепло. Как она ухитрилась прожить на земле почти двадцать лет и ни разу не держать на руках младенца? Руки сами знали, что делать, и сверток казался одновременно легким и приятно тяжелым.

Глаза девочки были закрыты; темные ресницы отбрасывали тень на кожу столь бледную и тонкую, что она казалась прозрачной. Виктория взглядом обвела нежный изгиб детской щеки и четко очерченную дугу верхней губы. В глазах защипало от слез; изнутри поднималась нежность, настолько неистовая, что Виктория заплакала бы, не бойся она разбудить кроху.

– Я всегда буду заботиться о тебе, – прошептала она. – Ты будешь моей любимой племянницей, маленькая Мэгги Роуз, но только не говори своим будущим братикам и сестричкам, хорошо? Пусть это будет наш секрет.

Ребенок повернулся, и Виктория надежнее прижала его к себе. В голове всплыли слова колыбельной – девушка даже не подозревала, что знает ее. Она не могла слышать песню от матери – та умерла, когда Виктория была не больше свертка у нее на руках. Значит, ее пела мать Пруденс. Осторожно покачивая малютку, Виктория тихо напевала:

Спи, дитя, усни,От забот отдохни.Папа овечек пасет,Мама ветку трясет.С нее сыплются сладкие сны.Спи, дитя, усни.

Глава двадцатая

Ровена шла по ангару, чуть ли не приплясывая. Если бы она умела свистеть, она бы еще и присвистывала на каждом шагу. Первый раз после смерти отца она чувствовала такую легкость и беззаботность. А может, и впервые в жизни. Ее ждал очередной восхитительный полет, апрель вел себя так, как и подобало: изумительно теплые дни чередовались с проливными дождями, которые превращали Англию в лоскутное, переливающееся всеми оттенками зелени одеяло. В полной мере весной можно насладиться, только глядя на землю сверху, как недавно решила для себя Ровена.

Поделиться с друзьями: