Весеннее равноденствие

Директор станкозавода Максим Максимович Агапов считал, что экспериментальный участок, который его обязали организовать по приказу вышестоящих инстанций в механическом цехе, нужен был славному коллективу станкостроителей так, как раку гоночный велосипед. Что приказ в данном случае пришил к добротному и ладно скроенному станкостроительному пиджаку третий рукав, хозяину не нужный, мешающий при каждом движении и портивший гармонию. Агапов горел тайным желанием отмахнуть к чертям собачьим этот рукав, мешавший главному делу. Завод добрых четыре десятка лет выпускал токарные станки. Начинал с простеньких отечественных дипов, гордое название которых «Догнать и перегнать» теперь уже никто и не расшифровывает, а сейчас выпускал их современные модификации и в том видел свое основное назначение. Выпуском станков завод отчитывался о выполнении и перевыполнении плана, получал премии, возможность образовывать заводские фонды, строить и совершенствовать заводскую базу отдыха и выдавать передовикам производства и другим заслуженным членам коллектива путевки со скидкой и единовременную помощь.

От экспериментальных и опытных работ станкостроители получали пользы столько же, сколько шерсти от крокодила. Более того, из-за склочной натуры ОКБ и их систематических кляуз на технических и производственных совещаниях в адрес Агапова то и дело записывались в протоколы оскорбительные формулировки вроде: «…отметить отставание», «…обратить внимание на задержку», «…предупредить о необходимости скорейшего завершения…».

Максим Максимович обижался на такие записи, искренне расстраивался по поводу нескончаемых конструкторских жалоб, но считал, что до инфаркта или гипертонической болезни эти подковырки не доведут. Указующим протокольным бумагам он тоже не придавал особого значения, понимая, что спрос с него будет за станки, а не за экспериментальные работы. Если он на космическом уровне выполнит все капризы конструкторов, воплотит в металл не только их настоящие идеи, но и будущие, а производственную программу завалит, никто не оценит благородного устремления активно помочь внедрению новейших достижений в области автоматизированных станочных линий. Будет здесь уже не протокольная запись, а приказ с самым натуральным выговором за срыв плана, а любимый коллектив станкостроителей оставят без премии и отчислений в заводские фонды. Это, в свою очередь, вызовет здоровую критику снизу, от которой Агапову тоже придется не сладко.

Если же он выполнит план по станкам и сорвет задание по экспериментальным и опытным работам, прибавится всего лишь бумага с записью о необходимости обратить внимание директора завода на отставание работ и так далее. Бумаг таких у него накопилось столько, что, случись дефицит в обойной промышленности, ими запросто можно оклеить кабинет.

Всякий раз, оказываясь в механическом цехе, Максим Максимович с душевной болью глядел на участок экспериментальных и опытных работ, отхвативший от здорового производственного каравая увесистую горбушку. Механический задыхался от немыслимой тесноты, а тут гуляло под нестоящим делом несколько сотен квадратных метров.

Как и многим заводам, имеющим солидный возрастной стаж, станкостроительному была мала одежка, скроенная в давние годы. Заводские ноги теперь вылезали из спроектированных в тридцатые годы штанов, узкоплечий производственный пиджак жал и трещал по всем швам. Последнее время Агапов бился смертным боем, чтобы увеличить производственные мощности, построить два, а еще бы лучше пять новых цеховых корпусов, оборудовать их на самом современном уровне, перейти на выпуск станков новейшей конструкции и еще выше поднять славу станкостроителей и собственный авторитет. Перестать ходить в министерских «середнячках», а перейти в руководители такого ранга, которые со спокойной душой обходят главковскую и прочую мелюзгу и решают вопросы при личных встречах с заместителем министра, а то и напрямую с министром.

Настойчивость и энергия Агапова наконец-то сдвинули с места тяжеленный камень строительства. В самой ближней перспективе станкостроители должны получить соответствующие ассигнования, лимиты по труду, материальные ресурсы и все остальное, что нужно для капитальных вложений.

Но прежде всего требовалось решить вопрос об отводе необходимого земельного участка. Дело это было непростое. Во-первых, потому, что строительство промышленных объектов в городской черте запрещалось, во-вторых, потому, что развивающееся жилищное строительство окружило бывший когда-то на окраине станкостроительный завод многоэтажными громадинами, помогающими решать проблему обеспечения каждой семьи отдельной благоустроенной квартирой.

Однако Агапов верил в успех задуманного. Участок был нужен не для нового строительства, а для расширения существующих производственных мощностей, что далеко неоднозначно и, строго говоря, не подпадало под существующий запрет нового строительства. И земельный участок он просит отвести не для собственной дачи или индивидуального гаража, а для увеличения выпуска станков, в которых нуждается народное хозяйство и которые год назад на специализированной выставке получили диплом второй степени.

Несмотря на критическое отношение к поползновениям неуемных конструкторских деятелей, Максима Максимовича нельзя было упрекнуть в пренебрежительном отношении к современным достижениям науки и техники. На станкозаводе внедрялись и механизация трудоемких работ, и резцы с твердосплавами, и шлифовка с повышенными точностями. Техническая библиотека насчитывала почти десять тысяч названий, функционировало научно-техническое общество, и сам Агапов, несмотря на то, что ему уже перевалило за шестьдесят, регулярно просматривал журналы по станкостроению.

Вместе с тем директор завода был убежденным сторонником рационального разделения общественного труда. Дело завода было производить станки, а задача ОКБ — конструировать станочные линии, выдавать рабочие чертежи без ляпов и огрехов, преподносить собственные идеи в таком виде, чтобы можно было работать с листа, с ватмана или кальки, а не сочинять подозрительные творения и не тащить их для проверки в экспериментальном и опытном порядке. Надо же беречь человеческий труд. Если делать так, как хотят конструкторы, то портной до пошивки настоящего костюма должен сначала сварганить тебе опытный, и ты ему за тот костюм должен отсчитать денежки из своего кармана, а потом еще за окончательный вариант выложить.

Агапов полагал, что каждый на своем месте так должен выполнять свою работу, чтобы она получалась с первого раза. Если ты так работать не способен, то уступи, как вежливо говорится, место другому. Потому придумки конструкторов насчет изготовления экспериментальных и опытных образцов он считал ненужными и поощрять такие прихоти не собирался.

Максим Максимович совершал ежедневный утренний обход производства. Обход этот был традиционным. Хоть и мечтал Агапов вывести завод в число станкостроительных гигантов, пока его легко можно было окинуть директорским глазом — полдесятка цехов да столько же подсобных подразделений.

Но сложностей и неувязок здесь тоже хватало. Сегодня в механическом при обработке станины вдруг вылезла внутренняя литейная раковина. Когда директор добрался до цеха, там уже табунилась возле фрезерного станка встревоженная группа людей, в которой издали выделялся долговязой и нескладной фигурой старший мастер Готовцев.

— Что у вас туг? В брак запахали?

— Литейная раковина, Максим Максимович, — сердито ответил Готовцев, ткнув пальцем в округлую чугунную оспину, глубоко уходящую в металл. — Не заваришь ведь такую бандуру… Собственную литейку надо заводить, а мы кота в мешке всякий раз покупаем, а потом вот маемся с такими подарочками… Сколько было говорено о литье… На языке уже мозоль набилась.

Готовцев говорил сердито и не в лад словам размахивал длинными руками с крупными мослатыми ладонями.

— Заготовка же для двести восемнадцатого заказа, Максим Максимович. Полетел теперь заказик, и план по цеху тоже полетел из-за распроклятой раковины. Последняя неделя идет, а тут выскочил прыщ на заднем месте.

— Поставьте другую заготовку.

— Нет другой, Максим Максимович. Все, что были, уже давно пошли в работу, а новую партию отгрузят литейщики только в следующем месяце. Вы же знаете, что этих деятелей не прошибешь. У них, видите ли, строгая ритмичность производства, и они ее никак не могут нарушать. Мы разве не желаем работать ритмично? Рады бы, да вон у нас какие ухабины выскакивают на дороге. Не по нашей же вине… Не дадут новую заготовку.