Весна и нет войны
Шрифт:
Вика с сомнением посмотрела на дедка.
Ну и дурочка же- вообразить себе, что все герои её очерков будут молодыми статными красавцами!
Вика вздохнула и направилась к дедуле.
Тот неожиданно расстегнул старенькое пальтишко, извлек из внутреннего кармана бутылку водки, отхлебнул прямо из горлышка; трясущимися руками завинтил крышку и засунул бутылку обратно в карман.
Вика изумленно наблюдала за ним. Может быть, это не полковник?
Девушка осмотрелась. Нет, кроме бегущих мимо прохожих и дворника, вокруг никого не было.
После горячительного
Вика еще раз вздохнула и склонилась над странным полковником.
– Извините…
– Извините,– будто эхо раздался мужской голос.– Вы Вика?
Она обернулась и замерла: перед ней стоял необыкновенно высокий молодой мужчина, немного напоминавший Харрисона Форда в молодости.
– Олег это я.
***
Кира стояла у окна и смотрела, как догорает особняк во дворе.
Света не было (его вообще включали на несколько часов в сутки), и отблески горевшего в железной печурке огня зловеще плясали на стенах. Теперь, когда к ним прибавились всполохи пожара, комната и вовсе приобрела какой-то странный, неземной вид.
Во дворе суетились пожарные, но все уже было бесполезно: от уютного особнячка с колоннами, где Кира мечтала танцевать на балу, как Наташа Ростова, осталась только груда тлеющих головешек.
В доме никто не жил- там располагалось какое-то учреждение, давно эвакуированное. Никто не погиб, но по Кириным щекам все равно текли слезы, потому что перед глазами у неё проносились картины веселых балов, дамы в нарядных платьях, лихие гусары и вся её школьная беззаботная пора.
В дверь тихонько постучали, скорее, даже поскреблись. Кира поспешно смахнула слезы.
– Входите!
Это была Сима. Несмотря на отсутствие света, она сразу заметила, что Кира плакала. Наверное, по голосу.
– Да ты что? Чего вдруг? Там же никто не живет! Радоваться, дурочка, надо, что в нас не попало!
Сима деловито уселась за стол.
– Я, собственно, по делу.
Кира с испугом посмотрела на неё. Ей вдруг пришло в голову, что ,пока она была на работе, пришла похоронка. Нет, конечно, не на маму. Мама работает в госпитале и не лезет на передовую, а вот мальчик…
– Что с тобой?! Ты чего побледнела? Может, воды?
В следующее мгновение Кира обнаружила, что над ней склонилось встревоженное лицо соседки.
– Нет-нет, ничего,– пролепетала она срывающимся голосом.
Тут девушке пришло в голову, что похоронка на мальчика с синими глазами вряд ли придет сюда: ведь Кира ему никто. Пока никто. Похоронку получили бы родители.
От сердца сразу отлегло, и Кира с живым вниманием уставилась на Симу.
– Тут такое дело: у моего мужа родственники в поселке под Москвой. Так вот, там у них одна женщина меняет картошку, лук на всякое шмотьё. Может, съездим? А там, глядишь, и молочком с яичками разживемся.
Кира почувствовала, как в полупустом животе, где плескался только чай, сладко заурчало. Она прикинула, что можно было бы отдать за картошку. Они с матерью и до войны жили не слишком богато, а уж теперь…
Разве что… выпускное бардовое платье с блестками? Она так ни разу
его и не надела. И у неё не останется ничего праздничного. Совсем ничего. Что же она наденет, когда война кончится, синеглазый мальчик вернется и они пойдут на танцы?– Спасибо, но мне нечего менять,– решительно ответила Кира.
Но Сима была не из тех, кто легко отступает.
– Ну и что! Мне поможешь. Я одна не дотащу. Да и веселее вдвоем. А я с тобой поделюсь.
«Ох уж эта забота обо мне,– подумала Кира.– Не так, так эдак, но все же накормит!»
Она с благодарностью посмотрела на Симу. Соседка приняла это как знак согласия и поспешно затараторила:
– Да тут совсем недалеко. Станция «Фабрика».
– А это не там, где…
– Что ты!– уверенно оборвала её Сима.– Фашистов так близко не подпустят!
И все же Кира сомневалась. Послезавтра обещали дать выходной, и она уже предвкушала, как с утра растопит печь, заварит чай, раскроет тетрадь и целый день будет писать о той девушке из будущего- мира, где все счастливы, потому что нет войны и весна. Кире вовсе не хотелось срочно менять планы, вставать спозаранку, по холоду и темноте на перекладных добираться до деревни, а потом тащиться с неподъемными мешками назад.
Кира была голодна, но мысль о том, что рассказ придется отложить на неопределенный срок, терзала её гораздо больше голода.
– Я подумаю!– обещала девушка Симе.
***
Ужинали молча. Муж хмурился, но когда Аля спросила, не хочет ли он добавки, благодарно улыбнулся и с нежностью посмотрел на неё.
Накладывая новую порцию макарон, Аля подумала, что сейчас она выглядит как на агитплакате о счастливой советской семье. Круглый стол с цветастой скатертью, розовощекий жизнерадостный мальчик болтает ножками, а красивая женщина в нарядном переднике с улыбкой подает тарелку мужу.
После ужина муж ушел курить на балкон. Пока Костик возился с соседской кошкой, Аля вышла к мужу.
Он стоял, наклонившись вперед и облокотившись о перила. Вдалеке виднелся тот самый парк, где они сегодня гуляли с Костиком. Теперь там горели фонари, хотя было еще достаточно светло, и доносилась музыка с танцплощадки.
–Завтра дадут премию.
Аля вздрогнула. Муж оставался неподвижным и, казалось, эти слова произнес не он, а какой-то стоящий рядом невидимый мужчина.
– Сошьешь себе платье.
–Спасибо.
Але хотелось подойти к мужу, расцеловать, прижаться щекой к его щеке, но ей почему-то казалось, что ему это не понравится.
Муж докурил, выбросил окурок и ушел в комнату.
Сумерки сгустились , и огни на танцплощадке замигали особенно призывно.
Аля смотрела на кружащиеся в танце пары.
Новое платье. Куда? Прийти на работу в госпиталь и надеть поверх медицинский халат? Вот если бы… Если бы можно было пойти на танцы!
Она представила, как заходит в комнату, открывает шкаф, достает оттуда нарядное шелковое платье; как, стуча каблучками, бежит через парк к танцплощадке; как в глаза ей бьет свет фонарей; как рослый молодой парень приглашает её и они кружатся в упоительном танце.