Весна, которой нам не хватит

??????????????????????????

Я старательно пыталась вообразить ту самую картинку на грани приличия – но она упорно не желала складываться в голове. А ведь он красивый. Красивый, совершенно идеальный. Высокий и весь какой-то ладный, складный, а вовсе даже и не тощий. Какой удовольствие трогать покрытые кожей кости?! И нос у него не острый, а ровный, просто эталон, а не нос. И губы пухлые, а не тонкие, с пухлогубым юношей наверняка целоваться приятнее. И волосы короткие, это гораздо более мужественно, чем длинные, гораздо. Правда, их не пропустишь между пальцев, но ведь это такие мелочи.

А вот глаза серые.

Воображение издевалось надо мной, не было с ним никакого сладу. Вместо одного раз разом подбрасывало мне более чем реалистичную картинку другого мужчины. Тёмные ресницы подрагивают на бледных щеках. Вода доходит почти до обнажённых плеч. Я захожу и сажусь на краешек бассейна, так, что вода нещадно мочит подол платья и обнажённые ступни до середины голени. Мужчина не открывает глаз, но он уже почувствовал моё присутствие, и узкие губы изгибаются в улыбке. Тёмные намокшие пряди волос касаются кромки воды.

Я выругалась себе под нос и встала. Наверное, Аннет права: общение с простаками слишком дурно на меня влияет.

Свет в окнах купальник вдруг погас, дверь хлопнула, и в тёмном проёме возникла фигура. Остановилась. Темнота не позволяла разглядеть детали

Я подскочила со своей скамейки и позвала:

– Армаль! Армаль, это я!

Фигура замешкалась, так что я уже решила, что обозналась. Или всё-таки нет?..

– Армаль?
– вопросительно повторила я, и вдруг мне стало необоснованно, необъяснимо страшно.

Глава 4. Всё в тумане

– Пр-ривет, Хортенс...
– Армаль как-то споткнулся на приветствии, а я улыбнулась - да уж, не ожидали, а я вот она. Ничего мне не страшно, через забор перелезу, буквально свалюсь на голову. Подошла поближе – от юноши пахло какими-то горькими травами, разгорячённым телом, и мне бездумно захотелось к нему прижаться, согреться.

– Прости, что я так внезапно и без предупреждения, - сбивчиво заговорила я.
– Просто... соскучилась. Очень.

Армаль выглядел каким-то непривычно смущённым, словно его растрогали мои слова, чего, собственно, ожидать было практически невозможно и, тем не менее... Голос его звучал необычно мягко и приглушённо:

– Что-то произошло? Я чем-то могу помочь?

Воздух, прохладный, свежий, был словно напитан сыростью. Мы так и стояли у дверей купальни в полумраке, и боковым зрением я замечала мельтешение ночных теней: покачивались со скрипом ели и низкорослые сосенки, проносились то ли летучие мыши, то ли ещё какие-то крылатые твари…

– Ничего особенного...
– конечно, произошло, вот только помочь Армаль мне никак не сможет, со всеми своими деньгами и связями. Как я ему объясню, чья судьба меня так волнует? Как я могу попросить его помочь мне забыть человека, о котором я не должна была думать ни одной секунды? Который и сам обо мне не думал, наверное. Как минимум – встреч не искал и очень успешно делал вид, что знать меня не знает. Зато Делайн нет-нет да и оставлял после занятий для каких-то индивидуальных консультаций, и подруга е могла толком объяснить, зачем. Все эти две недели она пребывала в таком туманном задумчивом состоянии, что...

Влажный вечерний воздух вокруг начал густеть, заворачиваться клочками густой молочной пены. Я сокращала расстояние между нами, шаг за шагом, и внутри всё клокотало от пронзительного ощущения тревоги и обречённой беспомощности.

"Заставь меня его забыть!"

Армаль наблюдал за мной настороженно, словно ожидал, что я вот-вот извлеку нож из рукава. Даже, кажется, чуть-чуть попятился. Но всё же позволил мне обхватить его гладкие сильные плечи руками – я чувствовала жар его кожи сквозь одежду. И не оттолкнул, позволил себя поцеловать.

Именно позволил.

Его мягкие губы были податливы и отчего-то сладки, словно он только-только доел какой-то ванильный десерт. Не таким я видела наш первый поцелуй, но его мягкость и какая-то оторопь сыграли свою роль: я расслабилась. Мне хотелось, чтобы вёл он, но увы, и в то же время какая-то неопытная робкость такого сильного, высокомерного и решительного обычно юноши возбуждала и делала непомерно смелой. Мои руки скользнули под рубашку, и вот теперь Армаль отпрянул, будто он и впрямь был невинной перепуганной девицей, но за мгновение до этого движения мои пальцы нащупали что-то на его коже.

– А ну, стой!
– рявкнула я, и он не сбежал, как видимо, собирался. Замер.
– Это что ещё такое?!

– Хортенс, я...
– забормотал он.
– Давай завтра поговорим и... всё остальное. Я неважно себя чувствую, устал, так что...

– Что это такое?!
– почти истерично выкрикнула я.
– Что это?

– Ничего. Тебе показалось.

Огонь вспыхнул, разгоняя набежавший туман. И в этом неявном свете я стала расстёгивать его домашнюю просторную рубашку. Спустила её с его правого плеча.

Шрам был не совсем такой, как у Ноэль, но букву "Д" я увидела довольно отчётливую – и в тот же миг она исчезла – я неверяще потёрла гладкую кожу мускулистой руки. Но своей памяти я доверяла больше, чем глазам.

– Сахарный домик...
– прошептала одними губами.

– Что?
– юноша рядом со мной поёжился и как-то обречённо запахнул рубашку.

– Сахарный домик, в котором ели детей. На букву "Д".

– Никто там никого не ел, - он печально улыбнулся одними губами.
– А дальше что, Хортенс? Откуда ты знаешь?

Я ничего не знала и двигалась, словно по болоту впотьмах. Шаг не туда – утонешь.

– У Армаля такого быть не могло, вот что я знаю.

– Ну, конечно, он богатенький благополучный мальчик, - фыркнул совершенно другим голосом совершенно другой человек. Невысокий, рыжеволосый...

– Ну, ты и сволочь!
– я снова ухватила его за полы рубашки – и тут же взвизгнула, потому что увидела высовывавшуюся оттуда паучью лапу размером чуть ли не с мою руку. Но злость придала мне сил. – Не надо меня пугать! Я никому не скажу, прекрати это делать! Клянусь, что не скажу! Не сказала же про Ноэль.