Вести приходят издалека

— Что вы с ним сделали!? Что вы сделали с моим ребенком!? — кричала она, тряся сына за плечи. Голова сонного Андрюши болталась из стороны в сторону, а губы блаженно улыбались.

— Успокойтесь, мамаша, — сказал лейтенант Саня, пытаясь усадить женщину. — Он плюшками объелся, вот его и разморило.

Дама, наконец, уселась на диванчик, прижимая к себе ребенка так, что у него, наверное, хрустели кости, и завыла в голос. Проснувшийся Андрюша тоже заревел. И у Маши Рокотовой от облегчения и умиления потекли слезы.

Когда все более-менее успокоились, дежурный попытался пожурить нерадивую мамашу за то, что недоглядела за ребенком. Но она, не выпуская из рук малыша и поминутно целуя его в светлую головку, рассказала, что оставила Андрюшу дома с няней, которая, к тому же, приходится ей самой дальней родственницей. Когда мать вернулась с работы, ни няни, ни ребенка дома не было, а консьержка сказала, что девушка пошла с Андрюшей гулять еще в полдень и с тех пор не возвращалась.

Убедившись, что с ребенком, наконец, все в порядке, Маша Рокотова потихоньку выскользнула за дверь.

— Ищут пожарные, ищет милиция… — услышала она у себя за спиной голос Остапа.

— Что?

— Я говорю, хочешь остаться неизвестным героем?

— Хочу, — просто ответила она. — А ты что, все здесь торчишь? Тебя на работе не прибьют?

— Прибьют, но должен же я был тебя дождаться и пригласить поужинать.

— Ах, вот оно что! — засмеялась Маша. — Ну, приглашай скорей, а то Андрюшу плюшками кормите, а неизвестных героев — баснями.

Конечно, в ресторан они не пошли, вид у Остапа был не совсем подходящий, но небольшое кафе, где они выбрали уютный маленький столик на двоих, Маше очень понравилось. К счастью, там не курили, и музыка была приятно негромкой.

— Интересно, как им удалось похитить мальчика? Ведь видно же, что лопухи страшные, — сказала Маша, быстро уплетая сочное мясо. — Наверное, я так и не узнаю, как началась эта история.

— Почему же не узнаешь, я тебе сейчас расскажу. Молодая и очень бедная девица попала в семью дальних родственников Христа ради в качестве няньки для пятилетнего мальчика. За два месяца она насмотрелась на то, как жируют богачи, и решила устроить им революцию в отдельно взятой семье с банальным лозунгом: «Все поделить!» Ничего более умного, чем подговорить своего приятеля похитить мальчишку и потребовать выкуп, она не придумала. Приятель в свою очередь нашел помощника, того, постарше и поумнее. Девица привела им мальчика, и они повезли его на квартиру к этому помощнику. Представляешь, тащили его от самой Новослободской. И никто ведь внимания не обратил! Это хорошо еще, что они ему водки не влили или укол какой не сделали, а то и ты бы не прицепилась.

— Почему?

— А ты представь: заботливый папаша несет на руках спящего сына. Умилительная картинка. Ты бы насторожилась?

— Нет, конечно, — согласилась Маша. — А ты откуда все это знаешь?

— Обижаешь, пока ты там в Андрюшу плюшки запихивала, мы из этого урода всю правду вытягивали.

— Вы его били, что ли? — с интересом спросила Маша.

Остап энергично затряс головой:

— Никогда! Применение физических мер воздействия категорически… А тебе его жалко разве?

— Да я б его вообще убила! У меня у самой двое сыновей, правда, взрослых уже, их так просто не похитишь.

— Ты замужем? — с едва заметным сожалением спросил Шульман.

— Нет, я в разводе.

— А я вообще еще не женился. Понимаешь, у меня настоящая еврейская мама…

— Тогда не смотри на меня так, — пошутила Маша, — я на еврейскую сноху точно не гожусь.

— Это почему же?

— А у меня уже был в юности такой печальный эпизод. Дружила я с мальчиком, и его родители во мне души не чаяли. Но, когда дело до свадьбы дошло, они поняли, что я, оказывается, не еврейка, хоть и кудрявая и нос длинный, и мальчику со мной встречаться запретили.

— Ну, это уж слишком, — засмеялся Шульман. — Моя мамочка не такая, просто она меня так сильно любит, что аж дышать трудно.

— Как же она тебя в милицию работать отпустила? — искренне удивилась Маша. — Мой Тимка тоже в школу милиции собрался, так я всеми силами его в университет на юридический запихиваю.

— А это не имеет принципиального значения. У меня ведь тоже высшее юридическое. А Мама не против. У меня ведь дед, ее отец, генерал милиции в отставке.

— Тоже на Петровке работал?

— Нет, в Рязани. Мы раньше в Рязани жили. Я там родился.

Маша оторвалась от ужина и удрученно подперла кулаком щеку.

— Еврей с лицом кавказской национальности и украинским именем, родом из Рязани, работает в московской милиции. Остап, и мы еще после этого что-то делим в этой стране! Я вот сама была замужем за татарином, у меня лучший друг — армянин, подруга — хохлушка, а в Москве я должна искать документы, которые куда-то спрятал старый сумасшедший грек. Может, я чего-то не понимаю, а? Ведь у всех так, и все, тем не менее, озабочены национальным вопросом.

— На самом деле, — ответил Остап, принимаясь за кофе с куском торта, — делят ведь не русские с евреями, и не армяне с татарами. Делят богатенькие с богатыми, а богатые — с очень богатыми, а уж те, в свою очередь, с самыми богатыми. И так вплоть до олигархов. И их национальная принадлежность никакого значения не имеет. Только, цыц, это государственная тайна.

— Та, которую знает только принцесса и вся страна? — вспомнила Маша фразу из своей любимой пьесы.

— Кстати о тайнах, а что это за документы, которые ты ищешь?

— Да так, тебе не интересно, ищу документы, собираю по библиотекам, архивам, это для новой статьи.

— Гражданка, вы путаетесь в показаниях, — шутливо прервал ее Остап. — Ты, может, не заметила, но ты уже сказала, что ищешь спрятанные документы. Ну и?..

Маша пристально посмотрела на Шульмана. Как там говорил Киса Воробьянинов? Без помощника в таком деле не обойтись? Чем она, по большому счету, рискует? А вдруг Остап подскажет ей, как доказать убийство Ани Григорьевой? Хотя, дело уже закрыто, никто им, наверное, заниматься не будет. Как нередко бывает у женщин, целый поток мыслей, логически вытекающих одна из другой, молниеносно пронеслись в ее голове, а с языка сорвался вопрос, который, как неизменно кажется мужчине-собеседнику, был совершенно не связан с предыдущим разговором.

— Остап, ты случайно не знаешь следователя Боброву Марину Андреевну? Она работает в Бескудникове.

— Вообще-то я тебе первый вопрос задал. А при чем тут следователь?

— Так знаешь или нет? — настаивала Маша.

— Послушай, ты сейчас похожа на ту девицу, которая спрашивала про Каменскую. Знаешь, сколько в Москве работников милиции? Конечно, у всех у нас много знакомых коллег в разных отделениях, но не все же всех знают. Но Маринку Боброву я знаю, мы с ней учились в параллельных группах.