Ветер перемен. Книга третья

– Да, в Борне есть свой оркестр, - не дождавшись ответа продолжил дирижёр.
– Но командование считает, что чем громче будет музыка, тем больше понравится проверяющим.

Лёгкий гул прокатился по оркестру. Все вспомнили случай с замёрзшими инструментами. "Гениям военного искусства" главное - чтобы было громче.

– Может возьмём два больших барабана?
– предложил Вася Онопко.
– Вот грохоту будет!

Музыканты засмеялись, но без обычного воодушевления...

– Сейчас я вас отпускаю домой.
– дождавшись тишины, добавил Чихрадзе.
– Соберите необходимые вещи и в три часа всем быть в студии.

Сверхсрочники с ворчанием понесли инструменты в хранилище и вскоре студия опустела. Нам готовиться к поездке необходимости не было. Никаким имуществом, кроме того, что было на нас, мы не были обременены. А инструменты были тут же, в хранилище.

– Товарищ прапорщик, а далеко эта Борна?
– спросил Сергей Сараев.

– Не очень, километров восемьдесят.
– ответил старшина.
– Но часа три ехать будем. С нашими адскими водителями.

Тут прапорщик был прав. Автомобильному транспорту ГСВГ запрещалось выезжать на автобаны. Всё передвижение происходило по сельским дорогам, но и там скорость была ограничена: машины в колонне двигались не быстрее тридцати километров в час. Мы поедем одни, значит шофёру разрешалось "гнать" с немыслимой скоростью километров в шестьдесят, но учитывая повороты, проезд через деревни и тому подобное, всё равно выходили те же тридцать в час.

" Только бы больше, чем на одну ночь не задержали!", подумал я, начиная уже скучать за моей малышкой.

Стоило мне вспомнить о ней, как душа наполнялась блаженством и я с трудом гасил улыбку, которая наползала на мои губы совершенно самостоятельно. Интересно, я когда -нибудь привыкну к тому, что обладаю самой замечательной девушкой Вселенной? Не хотелось бы... Хочу всегда радоваться как в первый день знакомства.

Мы с Женькой сели на последние места у заднего борта, чтобы хоть что-то увидеть по дороге. Для Жеки это была первая такая дальняя поездка, но и я с удовольствием глазел на всё, что удавалось разглядеть. Почти патриархальный мир 70-х. Сейчас он казался мне таким спокойным и уютным. Да, это не двадцатые годы XXI века, когда буквально каждый день появлялось всё больше признаков, что мир сошёл с ума!

– Ты опять о своей Габриэль думаешь?
– Вывел меня из задумчивости весёлый Женькин голос.

– А о чём можно ещё думать, Жека? Всё вокруг тлен и только любовь вечна!

– Ну ты прям филосОф!
– засмеялся он.
– Что будешь делать, когда служба закончится?

– Ну, до этого ещё нужно дожить, Жека! И всегда есть после срочной, сверхсрочная!

– Ты что, из-за неё на сверхсрочную останешься?!
– вытаращил глаза земляк.

Я только улыбнулся. Сам Жека, даже не сказав мне, первый подпишет контракт.

– А ты из-за чего согласился бы остаться?

– Да ну, нафиг! Я - домой!
– твёрдо сказал Женька.

Ну-ну!...

Я откинулся на борт и прикрыл глаза. Лучше правда помечтать о Габриэль, чем болтать абы о чём. Перед глазами сразу же возникло её улыбающееся лицо. Она знала, какая именно улыбка особенно нравится мне и всегда при прощании дарила мне её. И стоило только вспомнить эту полную нежности и обещания улыбку, как все проблемы и трудности становились такими мелкими и не стоящими внимания и все мысли были только о том, когда я увижу её снова.

Наш Газон -66 выбрался за город и неспешно покатил по сельской, но прекрасно асфальтированной дороге.

– А наши спортсмены из полка тоже поехали?
– услышал я голос Ключного.

– Уже там!
– как самый информированный ответил Студников.
– Для этого их и держат. Они же больше ничем не занимаются. Ты их вообще хоть раз видел?

– Ну, пару раз видел, когда они в столовую шли.- припомнил Ключный.

– Во-во! Это их основное занятие - жрать! Причём получают усиленное питание! Они же столько калорий тратят. На матах! Когда дрыхнут.

– Ну, они же должны хоть что-то делать?
– не унимался Василий Иванович.

Резонный вопрос. Каждый военнослужащий в полку выполнял какую -нибудь функцию: танкиста, мотострелка, связиста, разведчика, повара или медика. Даже мы, музыканты, в полку лишними людьми не были: ежедневный развод на работы проходил под аккомпанемент орестра, в полковом клубе частенько устраивались концерты, в ГДО танцы три раза в неделю, ну и выезды "на дружбу". И только жизнь спорт-роты была покрыта тайной. Чем они занимались не знал никто. Никаких соревнований или показательных выступлений не проводилось, физподготовку все роты и батальоны проводили сами.

– Они, как засадный полк!
– хохотнул Студников.
– Целыми днями лежат в засаде и ждут своего часа! Вот сейчас он и пробил!

Всезнающий Студников оказался прав.

Из этих сытых бездельников сформировали липовые роты и разместили в полку города Борна. Причём сразу определили какая "рота" по какому виду спорта будет проверяться: одна состояла сплошь из бегунов, другая - из штангистов-гиревиков, третья - из гимнастов.

– А если проверяющие заставят бежать кросс коротконогих борцов, а длинноногих легкоатлетов - поднимать гири?
– задумчиво сказал Ключный.

– Вася, ты это серьёзно?
– засмеялся Студников.
– Оно им надо? Все заинтересованы в хороших результатах. Командиры получат благодарности и повышения по службе, проверяющие увезут из Германии ценные подарки от командиров, а Генштабисты нацепят на погоны по ещё одной звёздочке! А то и медальку какую на грудь пришпандорят, за укрепление обороноспособности страны!

– Это что! Это всё семечки!
– подал голос Володя Крылов, кларнетист, который совсем недавно перевёлся к нам из морской пехоты.
– Вот приедем в полк, расскажу как наша часть участвовала в самых грандиозных послевоенных учениях Днепр-67. Вот там показуха была, так показуха, ни один сказочник не сочинит.

– Да расскажи сейчас!
– загорелись глаза у Васи Онопко.
– Долго же ехать!

– Не-не! Володя, потом расскажешь, нам тоже интересно!
– запротестовал из дальнего угла кузова Паша Михеенко, тромбонист.

– Тогда давай анекдот, Вася!
– подал голос Ключный.
– У тебя всегда есть что-то свеженькое. Иногда я думаю, что ты их сам сочиняешь.

– Не, я не Пушкин, - отмахнулся Вася.
– Я только как попугай - повторить могу!

– Ладно, согласны на попугая, - не отставал Василий Иванович.
– Трави!

Васю уговаривать долго никогда не надо было.

– Ну, лады, слушайте!
– с довольным видом начал он. Народ придвинулся поближе.
– В общем, в коридоре госпиталя женщина ждёт завершения операции её мужу. В коридор выходит доктор и она бросается к нему:

– Доктор! Как там мой муж!?

– Операция прошла успешно, - отвечает хирург, - но он ещё полежит в операционной, потом его переведем в реанимацию и через две недели в палату для тяжелых больных. Вам самой придется за ним поухаживать около месяца: утку там, принести-унести, покормить его, вашими продуктами, конечно, подмывать, когда обделается, ну и всё такое. У женщины глаза лезут на лоб, подкрадывается истерика, а доктор продолжает: