Ветер перемен

— А пока снова прольется кровь, — вздохнула Варя. — Ну кому это надо?

О том, кому понадобилась новая война в Чечне, им объяснил всезнающий Царев. Его версия была неожиданной.

— Чеченцев ловко спровоцировали, снабдив деньгами, оружием и пообещав новое перемирие, а если не получится, дать «коридор» для отхода в Чечню, — с усмешкой заявил он за обедом. — Вот они и попались на удочку. Но пощады им не будет! Давайте выпьем, — предложил он тост, — за нашу победу и ликвидацию этого осиного гнезда!

Все дружно за это выпили, и Наумов удивленно спросил:

— Выходит, кто-то из нашего руководства их подтолкнул к нападению на Дагестан? Кому же нужна эта новая бойня? Неужто Путину? У него без того забот хватает!

— Вот ему-то как раз и нужна, — как взрослый ребенку, объяснил ему Царев. — Чем еще он может завоевать авторитет перед выборами? Маленькой победоносной войной! Только она принесет ему народное признание, ибо поражение в Чечне было нашим национальным унижением.

— Но матери откажутся снова посылать сыновей на убой. Бандиты укроются в горах и будут стрелять из-за угла. Эту войну силой не выиграть.

— А нашей хунте наплевать! Ей надо, чтобы Путин победил на выборах, и она придумает, как вовлечь нас в эту войну, — убежденно сказал Владимир Иванович. — Будут новые провокации, вот увидишь!

Так и вышло. Вскоре были совершены ужасающие террористические акты. Взрывы домов в столице и Волгодонске унесли жизни сотен ни в чем не повинных людей. Страна бурлила от негодования. В совершении терактов обвинили чеченских сепаратистов, и народ единодушно потребовал, чтобы с ними было покончено. А когда Путин во всеуслышание пообещал: «замочить их даже в сортире», он сразу обрел популярность, несмотря на ненормативную лексику.

В Дагестане чеченские банды были разгромлены, но почему-то им дали уйти в Чечню. Руководство самопровозглашенной Ичкерии отрицало свое участие в этой авантюре и в совершении терактов, заявляя, что это дело рук российских спецслужб, которым надо было спровоцировать новую войну. Но никто не хотел этому верить (хотя война началась, и ни один чеченский террорист не был найден) — даже Царев, который предполагал нечто подобное.

— Вот ты говорил, что наша «хунта» устроит провокации, чтобы был повод начать эту войну, — при встрече напомнил ему Наумов. — Может, и правда дома взорвали, чтобы натравить народ на чеченцев? Ведь в Рязани, где не удался теракт, ФСБ признала, что взрывчатку в дом заложила она якобы для того, чтобы проверить бдительность жильцов. Объяснение нелепое!

— Согласен, но ему нужно поверить, — угрюмо ответил Владимир Иванович. — Ибо мне ничего подобного даже не могло прийти в голову. Я ненавижу правящую хунту, и спецслужбы способны физически устранять политических противников, как это было с генералом Рощиным и Новоселовой. Но сознательно убивать сотни своих сограждан? Нет, на такое русский человек не способен!

— Да уж, поверить в это, значит, перестать уважать самих себя, — понурился Артём Сергеевич. — Негодяев развелось слишком много, но пойти на такое могут только те, кто совсем утратил человеческий облик.

* * *

А война уже полыхала, и на этот раз армия навалилась на Чечню всей своей мощью. Бандитов разгромили и оттеснили в горы. Восстановили действие российских законов и власть лояльных чеченских лидеров. Однако потери были огромны, и виновно в этом было бездарное военное руководство. Передвигались войска без должной разведки и прикрытия. Часто ошибочно стреляли по своим, и было много предательства. Банды снова выходили из окружения, и почему-то уцелели все их предводители. Действия армии и спецслужб выглядели слабыми и неэффективными. Обещания Путина не сбывались.

Об этом зашел разговор у Наумова с Максименко, который пригласил его к себе в офис, чтобы вручить два билета на свой юбилей, который собирался отметить с большой помпой в ресторане «Прага».

— Вот видишь, дружище, уже переваливает за шестой десяток, — без тени грусти сказал он, вальяжно откинувшись на высокую спинку своего кресла, и жестом указывая на другое, стоявшее перед его широким, как аэродром, рабочим столом. — Здесь ваши с Варей пригласительные билеты, — пододвинул к нему красивый голубой конверт. — К сожалению, мы не будем за одним столом, так как гостей набралось больше сотни. Всех рассадим по две-три пары, и Валюша постарается, чтобы у вас были приятные соседи.

Артём Сергеевич молча взял конверт и спрятал его в карман, а Николай Павлович самодовольно продолжал:

— Честно признаюсь: справляя юбилей, мне приятно сознавать, что я состоялся как личность, сумел реализовать свои способности и заработать не меньше многих удачливых бизнесменов. Ведь и ты мог бы состояться, — сочувственно посмотрел он на друга, — если бы последовал моему примеру. Ты же одно время хотел заняться бизнесом. Жаль, что передумал!

— Каждому свое, — сухо ответил Наумов, которого больно задело такое откровенное выражение превосходства. — Но почему это ты решил, что я «не состоялся»? Разве я не реализовал свои способности? Мои книги, — с гордостью добавил он, — издаются за рубежом, даже в США.

— А какой от этого толк? — небрежно бросил Максименко. — Много ли у тебя в кармане прибавилось грошей?

— Толк, и немалый, в том, что мой труд принес пользу науке и авиаторам, — начиная сердиться, ответил Артём Сергеевич. — И тебе не стоит слишком задаваться, хоть и удалось заработать много денег. У меня их нет лишь потому, что у нас никуда не годное правительство, которое не заботится ни о науке, ни о культуре.

Не ожидавший такой отповеди, Николай Павлович растерянно промолчал, и, осознав, что их спор сейчас неуместен, Наумов «дал задний ход».

— Ладно, не сердись, — смягчился он. — Ты можешь гордиться своими достижениями, и я, если дадут слово, скажу об этом на юбилее. Но мне обидно, что ты недостаточно ценишь науку и вообще творческий труд. А Путин уже показал бездарность как в управлении страной, так и в проведении военной операции в Чечне. Если он победит на выборах, это будет бедой для России!

— А я считаю, что бедой будет, если к власти у нас придет кто-нибудь другой, — вновь приняв важный вид, долженствующий президенту крупной страховой компании, заявил Максименко. — И мы, я имею в виду тех, кто сегодня стал хозяевами жизни, — от сознания собственной значимости он даже будто подрос в своем кресле, — не допустим этого!

— Как не допустите, если этого захочет народ? — удивился Артём Сергеевич. — Войну ему, что ли, объявите? Какими силами?

— Не беспокойся. Сил и средств у нас на это хватит, — самодовольно усмехнулся Николай Павлович. — Но крайние меры не потребуются, так как Путин победит. Ты его явно недооцениваешь.

Артём Сергеевич хотел возразить, но продолжение спора грозило ссорой. С трудом сдержавшись, он перевел разговор на другое и, поблагодарив за приглашение, распрощался. «Да, это правда, что богатство портит людей, — огорченно думал он по дороге домой. — Я не против, чтобы процветали удачливые бизнесмены. Но считать себя «пупом земли» они не вправе! Похоже, Николай испортился. Уже в грош не ставит творчески одаренных людей. И себя мнит выше. Слишком зазнался!»