Ветер с севера

***

К концу вторых суток, проведенных в плену, большое сильное тело Эристора стало одной саднящей раной. Фэльдрин оставлял его в покое лишь для того, чтобы несчастного облили водой. Да и то с целью вернуть ему сознание, а значит, получить возможность причинить новую боль. К счастью, Фэльдрин был ограничен в своих возможностях — он не хотел искалечить брата своей будущей невесты, а тем более замучить его до смерти. Это было бы слишком даже для смутных времен, когда в Лесном королевстве всем рулил принц Гимли, который отличался любовью к дикому произволу и жестокостью. Хотя бы видимость приличий должна была соблюдаться неукоснительно.

Поэтому к вечеру второго дня окровавленного и обожженного Эристора отвязали от колеса и отнесли в камеру недалеко от пыточной. Пришел лекарь из числа живших в замке людей и молча обработал криво ухмылявшемуся эльфу его многочисленные раны.

Эта издевательская усмешка словно приклеилась к загорелому лицу Эристора, доводя его мучителя до белого каления. Из первого боя пленник вышел хоть и потрепанным, но непобежденным.

«Что дальше?» — не переставал думать он.

Опыт его насыщенной войнами и приключениями жизни говорил, что есть предел терпению у любого, даже самого стойкого эльфа, человека или любого другого из разумных. Рано или поздно он сломается…

Через два дня, когда Эристор оправился настолько, что начал вставать, за ним снова пришли. И все повторилось сначала. Скрип блоков, с помощью которых растягивали привязанное за руки и за ноги тело так, что из лопавшихся сосудов начинала фонтанчиками бить кровь, шипение раскаленного железа, когда оно соприкасалось с влажной от пота кожей, одуряющий запах горелой плоти, глумливые голоса палачей и полные нечеловеческой боли крики жертвы. Но едва боль чуть отступала, та же издевательская усмешка раздвигала потрескавшиеся губы, а сиплый сорванный голос неуемного Эристора произносил очередную тираду в адрес Фэльдрина.

И на этот раз пленнику не довелось узнать, далеко ли еще осталось до предела его выносливости. Измученное тело, к которому он уже стал относиться как-то отстраненно, отвязали и вновь отнесли в каменную клетку камеры. А еще спустя сутки на ее пороге появился Фэльдрин собственной персоной. С маниакальной веселостью он разглядывал распростертое на соломе тело жертвы его собственных темных страстей.

— А знаешь, я ведь нашел на тебя управу. Просто до гениальности.

Эристор смотрел на него тяжелым взглядом, никак не реагируя на слова безумца.

— Даже не хочешь узнать какую? Ладно, я не обидчив, все равно скажу. Я написал твоей сестрице о том, что ты серьезно болен и заболеешь еще сильнее, возможно до смерти, если в течение недели она не прибудет сюда. Куиниэ ведь любит тебя, не так ли? Она приедет, а тогда… Ах, сколько открывается возможностей!

Ничто не дрогнуло в лице Эристора, и раздосадованному Фэльдрину осталось только удалиться, изрыгая проклятия на своего пленника и весь его род. Едва тяжелая дверь закрылась за мерзавцем, Эристор глухо застонал, вцепившись в волосы обеими руками.

«Что же делать? Малышка, конечно же, приедет, а с ней Тир…»

Эристор не сомневался, что-то не оставит Куиниэ в беде. О том, что Тир подумает о его собственной бездарно попавшейся в лапы врага персоне, Эристор старался не думать. Вообще здесь, в преддверии могилы, было трудно думать о той, которая для него была олицетворением самой жизни.

«А Куиниэ еще предстоит узнать о смерти Кэлибора», — с тоской подумал Эристор, и медленно свернулся в клубок на жестком ложе — сырость и холод подземной камеры пробирали до костей его измученное тело, защищенное от них только изрезанной и обожженной кожей.

— Чего доброго, еще насморк подхватишь, — проворчал Эристор и невесело хмыкнул.

В этот день его даже сытно покормили, что подтвердило худшие опасения, зато прибавило сил.

«Вопрос только — для чего,» — мрачно размышлял пленник, жадно уписывая принесенное.

Ужин был не менее плотным. После него Эристор, как мог, зарылся в солому и прикрыл глаза. Он уже начал засыпать, когда за дверью его каземата послышалась какая-то возня, истошный крик, топот, а потом прогремел засов. Пленник сел, не зная то ли ему готовиться к новой серии пыток, то ли и вовсе прощаться с жизнью. Дверь распахнулась, повеяло могильным смрадом, и Эристор, вытаращив от ужаса глаза, заорал так же отчаянно, как и некто минуту назад в коридоре — перед ним стоял разлагающийся труп в полуистлевшей одежде с синюшным лицом и седыми космами на голове.

— Помолчите, эль-до, — деловито сказал труп и почесался совсем как живой.

— Дух лесной, смилуйся над сыном твоим, — лязгая зубами уже не от холода, а от страха, пролепетал Эристор.

— Вот не думал, что и вас проберет. Как бы то ни было, пошли.

— К-ку-куда?

— То есть как куда? В могилу ясное дело, — труп хихикнул.

— Неужели пора?

— В самый раз!

— Сгинь… — как-то неуверенно пробормотал Эристор, на что мертвец вдруг расхохотался, показав здоровые белые зубы.

— Ох, эль-до. Я никогда не смогу понять, когда вы шутите, а когда говорите серьезно. Вы что правда не узнали меня?

— М-мы были знакомы?

— Разрешите напомнить, — все еще давясь от смеха и стягивая с головы что-то сразу ставшее похожим на мочало, поклонился призрак. — Невинно убиенный Кэлибор эль-до из Дома Рыжего клена собственной бренной персоной.

Где-то вдалеке послышался топот и нестройные крики. «Труп», который теперь вроде как трупом совсем не выглядел, заторопился.

— Пошли, эль-до. Когда их много, они меня не так боятся.

Эристора не пришлось уговаривать долго. Он вскочил и опомнился, лишь оказавшись за порогом камеры, которую Кэлибор тщательно запер за ним.

— Но куда?

— Я знаю один хитрый путь.

Только когда чужие пальцы сжались на его запястье, Эристор до конца поверил своим глазам — рука спасителя была сильной и теплой. Живой. Перед ним действительно был Кэлибор. Понять, как это стало возможно, Эристор не мог, да и не пытался. Они чуть ли не бегом промчались по сводчатым коридорам до небольшой круглой комнаты, в центре которой был люк. Кэлибор распахнул его и сделал приглашающий жест:

— Прыгайте, эль-до!

А после, увидев, что тот с отвращением отшатнулся, продолжил:

— Мертвые не кусаются, это я знаю совершенно точно.

Эристор, было, уперся, но шум сзади приближался. Очертя голову и зажав пальцами нос, он сиганул в темный провал. Кэлибор, предварительно ухватившись за крышку люка, чтобы захлопнуть ее за собой, прыгнул следом. Смрадная тьма обступила обоих.

— Пойдем.

— Ты что, видишь во тьме, Кэлибор? Может, ты и правда помер?

— Нет, — смеясь, ответил тот. — Просто я здесь теперь почти как дома.