Ветер с севера

— Положи, а то порежешься не ровен час.

Куиниэ нервно вздохнула, почти всхлипнула, и уронила нож.

— Что ты здесь делаешь, дуреха?

— Мне не сказали, где я должна спать, и я не знала, куда мне идти…

Тир секунду поразмыслила, склоняя голову к плечу, а потом позвала:

— Пойдем.

Она вновь привела Куиниэ в свою спальню, и вскоре обе эльфийки — снежная и лесная — забрались под одеяло.

— Ты трясешься, как заяц под кустом, — проворчала Тир.

Куиниэ дернула ухом и холодновато ответила:

— Я боюсь.

— Чего же?

— Сегодня после ужина…

— А… Ты видела.

— Это было жестоко.

— Да.

— Почему вы не остановили их?

— Есть вещи, против которых я бессильна. Я могу лишь проследить, чтобы этим женщинам не причинили серьезный вред… У тебя дома такого нет?

— О боже, конечно нет!

— А как же удовлетворяют похоть твои братья и их воины?

Куиниэ растерялась:

— Я никогда не думала об этом.

— Тогда не суди меня.

Повисло молчание, которое в конце концов прервала Куиниэ, а точнее, ее любопытство:

— Могу я спросить?

— Спроси, — в голосе Тир слышалась усмешка.

— Нет. Не буду.

— Тогда спи. Что бы ты хотела увидеть во сне?

— Дом… А вы?

— Ничего, — резко ответила Тир, и Куиниэ почувствовала, что ее словно оттолкнули.

Наутро снежная эльфийка отвела свою пленницу в небольшую комнатку рядом с кухней.

— Теперь спать будешь здесь. Тут тепло. Без привычки зимой тебе действительно будет тяжело, лесной цветочек.

Куиниэ как раз прибирала и обустраивала свое новое жилище, когда за стеной, обращенной к улице, зазвенела сталь. Она почти бегом бросилась вон и опять увидела на импровизированной арене Кэлибора, который на сей раз бился сразу с двумя противниками. Меч одного из них уже оставил кровавую отметину на его плече… Куиниэ отвернулась и, зажимая уши, чтобы не слышать звуки боя, ушла в дом. Почему-то ей было нестерпимо больно видеть эту кровь. На кухне уже возилась Ана:

— Что это ты мчишься, будто за тобой черти гонятся?

— Там… Там на дворе опять сражаются…

— Это происходит каждый день. С тех пор, как Кэлибор оправился от ран, Тир не упускает случая потренировать своих воинов. Поучить их противостоять лесным эльфам, узнать манеру боя, приемы.

— Но так они убьют его! Он уже сейчас ранен!

Ана внимательно глянула на стремительно расхаживающую по кухне Киуниэ:

— Не волнуйся так, глупышка. Это просто царапины. Сама увидишь, когда он придет ко мне за мазью.

— Ты умеешь лечить?

— Жизнь научила. А теперь перестань метаться и берись за дело. Сегодня надо сбить масло.

— О Анайриэль, как ты можешь быть так спокойна? Его кровь так и стоит у меня перед глазами!

— Это бывает… иногда, — уже немолодая эльфийка мечтательно улыбнулась, вспоминая что-то.

— Ты выглядишь так, словно влюбилась, Ана, — раздался веселый голос от дверей. — Что думает об этом Эрик?

Смеясь, Кэлибор шагнул в кухню и, мгновенно смешавшись, замер — его карие глаза с золотистыми искорками обнаружили изящную фигурку Куиниэ. Один взгляд на нее поверг все еще разгоряченного боем воина в смятение, заставив сердце стучать еще громче, а кровь быстрее бежать по жилам. Куиниэ потупилась и спрятала руки за спину, не осознавая, что так ткань платья еще отчетливее обрисовывает ее высокую грудь. Темные вьющиеся волосы почти скрыли нежный овал лица, но Кэлибору показалось, что Куиниэ не меньше его взволнована этой встречей… Вдруг он почувствовал, что кто-то решительно трясет его за плечо.

— Что?

— Проснись, Кэлибор, — терпеливо проговорила Анайриэль. — Давай посмотрю твои царапины.

«Уж если тут кто-то и горит в любовной лихорадке, так это не я. Бедные детки…» — подумала Ана про себя и, покачав головой, усадила своего, считай, ежедневного пациента на табурет.

Кэлибор послушно снял простую тунику без рукавов, позволяя осмотреть себя. Ана начала смывать кровь с его плеча, а он сам тем временем получил возможность бросить еще один быстрый взгляд на Куиниэ. Широко раскрыв глаза юная эльфийка разглядывала его покрытую загаром грудь и плоский живот.

Под этим невинно-восторженным и оттого особо волнующим взглядом Кэлибор заерзал, чувствуя толчки плоти в узких кожаных штанах. Он нервно откашлялся, чтобы скрыть смущение. Глаза Куиниэ немедленно метнулись к его лицу и, натолкнувшись на его жаркий взгляд, тут же спрятались в густых ресницах. Краска мгновенно затопила ее щеки. Куиниэ судорожно перевела дыхание и шагнула к деревянной маслобойке. Кэлибор же, стремясь не выпустить ее из поля зрения, изогнулся, за что тотчас получил увесистый шлепок по спине.

— Не крутись, — проворчала Анайриэль. — Штаны протрешь.

Она осторожно смазала рану на плече и несколько мелких порезов на руках густой желтоватой мазью, остро пахнувшей какими-то травами, а после приказала:

— Одевайся и марш отсюда. Все уже, небось, в гавани.

— Вы куда-то плывете? — голос Куиниэ был полон тревоги.

— Нет, эль-тэ. Все походы окончены до следующей весны. Сегодня ладью вытащат на берег и укроют в том большом сарае, что вы, должно быть, видели у самого берега. Скоро полетят первые белые мухи…

— Вы уже зимовали здесь?

— Да.

— Зима и правда такая холодная?

— Он с удовольствием погреет тебя, глупышка! — грубовато рассмеялась Ана. — А теперь хватит ворковать. Пора браться за дело.

Управившись на кухне, Куиниэ тоже пошла в бухту. Огромная ладья, словно кит, выброшенный на берег, лежала на боку, узкий киль, проходивший под всем ее днищем, был облеплен водорослями и ракушками. Снежные эльфы из дружины Тир методично отчищали их, соскребая специальными лопатками. Когда же ладья вновь засверкала чистым скобленым деревом, ее тщательно проконопатили, просмолили, а после, подкладывая на ее пути бревна, закатили в сарай, где она удобно устроилась в специальных лесах. Теперь только следующей весной этот невиданный зверь увидит солнце и умоется соленой морской водой.

У Куиниэ защемило сердце. Именно сейчас она особенно остро почувствовала пропасть, отделившую ее от прежней жизни. Корабль был связующим звеном между прошлым и настоящим, между свободой и неволей, между высокородной эльфийкой Куиниэ из Дома Красного дуба и рабыней, чья ценность состояла лишь в хорошеньком личике и нетронутой девственности. Пока нетронутой…

Загрустив, Куиниэ пошла дальше. Туда, где пологий берег вновь вздымался, образуя скалистый мыс, по одну сторону которого шептало холодное северное море, а по другую вздыхал фьорд. Она забралась на самый край, потом ступила на выпирающий еще дальше камень и, повинуясь какому-то внутреннему порыву, раскинула в стороны руки, подставляя лицо сильному, уже совсем холодному ветру.

Внизу у пристани Кэлибор поднял глаза и замер, до боли всматриваясь в хрупкую фигурку на вершине скалистой кручи. Платье и волосы Куиниэ развевались, раскинутые в стороны руки ловили ветер, и, казалось, еще мгновение — и это удастся ей, хрупкая эльфийка полетит, словно птица. Но вот напряженные руки Куиниэ упали, голова поникла, и она, ссутулившись, начала спускаться вниз. Кэлибор вздохнул. Может, кому-то из древних великих эльфийских магов такое колдовство и было доступно, но не теперь. В нынешние непростые времена, когда могущество долгоживущей расы пошло на убыль, когда силу стали набирать те, о ком и подумать было нельзя — не гномы или наги, а люди с их смешным сроком бытия! — крылья были даны только птицам…