Ветер с Варяжского моря

Горе тому поколению, которое доживет до Кончины Мира. Но как знать, что видели ладожане, умирая, – для каждого из них пришел свой Рагнарек.

Загляда оглянулась на Снэульва – лицо его было строго, глаза смотрели куда-то в пустоту, светлые брови были сдвинуты. Ему тоже было тяжело. Его мучали совесть и стыд при мысли о том, что он сбежал от своего предводителя, променял его на женщину. Вернувшись из лесов, он жил в дружинной избе среди гридей Оддлейва. Княщинские варяги не решались теперь выходить в город, боясь, что ненависть и месть ладожан обратятся на них. Княщина снова была в осаде, но этой осаде не предвиделось конца. Боги оправдали Оддлейва, но только боги знают, когда простят его люди.

А тут еще этот конунг, пялящий глаза на Загляду! Едва-едва позабыв о Лейве, Снэульв снова чувствовал жгучие угрызения ревности. И конунг для него был ничуть не лучше викинга. Невеста слишком дорого ему досталась, чтобы он мог теперь ее потерять.

– Но на этом еще не придет конец, – продолжал Тормод. – Мир и боги погибнут, но останутся живы сыновья Тора Моди и Магни, возвратится Бальдр [211] , и появится новый земной мир, еще лучше прежнего. Вот слушайте:

211

Бальдр (сканд.) – бог весны.

Знаю я, вижу, как снова возникнет,Вновь зеленея, из моря земля.Бьют водопады; орлы за добычейБудут к воде на лету припадать.

Станут хлеба вырастать без посевов,Горе забудется, Бальдр возвратится.

Темный дракон, чешуею сверкающий,Снизу, с утесов полночных летит.Ниддгоггр умерших уносит под перьями:Скрыться теперь ему время пришло…

– Вы понимаете, добрые люди, зачем я рассказал вам это? – спросил Тормод уже от себя, исчерпав пророчества вельвы. – Теперь вы знаете, что даже страшно погибший мир боги сделают заново. Так неужели они не смогут сделать заново этот город над речкой Алоде-йоги [212] ?

– Как ты хорошо сказал! – Вышеслав подошел к очагу, стаскивая с пальца крупный серебряный перстень, и подал его Тормоду. – Ты бы, старче, пошел в палату да боярам моим рассказал сию повесть. А то они хоть сами и не погорели, а сидят мрачнее туч осенних. Уж больно обидно нас Ерик наказал.

212

Алоде-йоги – древнее название реки Ладожки у финских племен. Русское название Ладожки и Ладоги произошло от него.

При его появлении люди удивились, зашептали. Загляда вздрогнула и теснее прижалась к Тормоду. Снэульв, сидевший на полу возле очага, вскинул на нее глаза, и в них сверкнула та же злая искра ревности. Эта искра была для Загляды страшнее меча. Мигом вскочив с лавки, она села на пол рядом со Снэульвом и спряталась за его плечо. Пусть все знают, кого она выбрала однажды и навсегда.

– Садись сюда, княже! – не смутившись, Тормод подвинулся.

Люди освободили место возле огня, и Вышеслав сел. Его неприятно удивило бегство Загляды, но он приписал это простому смущению. Снэульва он не замечал – мало ли в Княщине толкалось скандинавов?

– Теперь тебя ждут непростые дела, княже! – продолжал Тормод. – В иные годы сюда каждый день приходили торговые корабли. Теперь их больше нет. Людям теперь будет очень трудно жить.

– Послушай нас, княже! – сказал Кетиль. – Оддлейв ярл доказал, что среди нас нет никого, кто мыслил злое. Убереги нас от напрасных обид.

– Кто же вас обижает? – Вышеслав нахмурился. И здесь то же самое!

– Сегодня к нам в Конунгаберг пришел один каупман… Купец. Асмунд сын Рагнара. Он пришел искать защиты. Он ездил в лес к бьярмам и даже не знал про Эйрика – какая на нем вина? Только то, что родился в Свеаланде. А сам Эйрик из Норэйг, так что я сам больше виноват – я тоже оттуда. Да, так здешние люди напали на Асмунда, побили всех людей и отняли товар.

– Насмерть убили?

– Нет, слава великим богам. Но кораблей у Асмунда больше нет – Эйрик сжег их вместе с другими. И как торговать теперь, если северных людей бьют?

– И еще есть одно дело, – подхватил Тормод. – Эйрик ярл оставил здесь свою секиру. Я сам видел ее в гриднице. Говорят, это ты вынул ее из стены?

– Я, – Вышеслав кивнул.

– Ты вынул оружие из тела Ладоги, можно сказать так. А кто вынимает оружие из тела – тот берет на себя долг мести. Что ты думаешь об этом?

– Кому мне мстить? Ерику? – Вышеслав нахмурился.

Ему и самому приходила в голову мысль об этом, но Приспей и Взороч, у которых он спрашивал совета, считали, что об этом пока не стоит думать.

– Я знаю, у тебя не так много сил, чтобы снаряжать корабли вдогонку за Эйриком, – Тормод закивал. – Но ты можешь найти помощь.

– Где?

– В Норэйг. Конунг свеев в дружбе с Эйриком ярлом, он принимал его у себя. А конунг Олав Трюггвассон, который правит в Норэйг, большой недруг ему. Ведь из-за него Эйрик ярл лишился отца. Олав конунг выставил когда-то на шесте отрубленную голову Хакона ярла. Он знает, что Эйрик ненавидит его и хочет отомстить. Олав конунг будет рад завязать дружбу с любым из врагов Эйрика ярла. Если вы вместе соберете корабли, скажем, следующим летом, то Эйрику ярлу может изменить его удача.

– Ты верно говоришь, старче! – Чем больше Вышеслав слушал, тем больше ему нравились речи старого норвежца. – Про варяжских-то князей я не подумал.

Вскочив с места, он ушел в гридницу. Все провожали его глазами.

– Да! – Тормод потер бороду и подмигнул Загляде. – Так я скоро заслужу еще одно прозванье – Советчик Конунгов! Эйрик ярл послушался моего мудрого совета и ушел из Альдейгьи. Висислейв конунг хочет послушаться моего совета и пойти за ним следом. Мудр не тот, кто все знает, а тот, кто слушает советы знающих людей!

– Ты станешь большим человеком! – насмешливо сказала Арнора. – Каждый из них, начиная с Ингольва, умел быть благодарным.

– Лишняя защита нам не помешает! – мудро заметил Тормод. – Как говорят словены, боги берегут того, кто сам бережет себя. Я правильно сказал, Береза Серебра?

На другой же день к Милуте, который все же устроился, слегка потеснив Дубынину челядь, на своем дворе, прибежал отрок с приглашением от князя Вышеслава. Услышав, что ему предлагает князь, купец сперва наотрез отказался. Его тревожили и опасности далекого пути через неспокойное Варяжское море, в котором где-то еще продолжал свой поход неукротимый Эйрик ярл, и необходимость снова – в который уже раз! – надолго оставить без присмотра свою дочь. Не было надежды вернуться этой же осенью – скорее всего, княжеским посланцам придется зимовать в земле нурманов.

Но Ильмера настойчиво уговаривала его, и Милута скоро засомневался. На другой день он уже не отказывался так решительно, а просил время подумать. Князь Вышеслав брался раздобыть для него хорошие крепкие корабли и заново вооружить ратников. Вышеслав и Оддлейв обещали оплатить все его меха еще здесь, на случай если в земле нурманов его торговые дела сложатся неудачно (а после набега Эйрика цены на меха должны были упасть). Если Милута не вернется, князь обещал дать его дочери хорошее приданое и выдать ее замуж за кого-нибудь из молодых новгородских бояр или воевод. Если же Милута выполнит поручение и вернется, то ему давалось право всю жизнь торговать в Ладоге и Новгороде без пошлин.