Ветер влюбленных

Стоя у стены, меня пожирал глазами Захар. Поездка на соревнования у него сорвалась, а может быть, сам расхотел на них ехать – не было возможности узнать. Да и желания не было. Кислицин не приглашал меня, даже не пытался, но, встретившись с ним возле елки, когда он проходил с одного края зала на другой, а я стояла с девчонками, он, пощелкав языком, произнес:

– Покровская! Чё сегодня с тобой? Ты королева сегодня, чё ль?

– Принцесса, принцесса, Кислицин! Всего лишь навсего! Пригласишь меня на танец?

– Нет. Я тебя боюсь. – Он дурашливо отклонился и выставил вперед руки с растопыренными пальцами, как будто заранее от меня защищался.

– Почему?

– Ты какая-то сегодня не такая… – Он пощелкал пальцами, отыскивая нужные слова. – Ты сёдни какая-то опасная… Львица. Тигрица. Ну, не знаю, словом, та, которая поедает парней.

Он покрутил головой, окинул меня с ног до головы прищуренным взглядом, почти сомкнув верхние и нижние ресницы.

– Но смотри, Покровская… Ты у меня доиграешься все же.

И хотел уйти.

А я вдруг разозлилась: он будет портить мне вечер? Вечер, когда здесь Капитонов? Будет портить мне вечер моей мечты?

– Эй, Кислицин! – Я схватила его за руку и подтянула к себе. – Знаешь, что? Я всегда теперь буду такая. Всегда львица. Ты понял? И ничего ты мне не сделаешь! И к другим не лезь, понял! Покусаю.

– Ну-ну, – сказал Захар. – Поглядим.

Вырвал руку и удалился, гордый и злой.

Я рассказала об этом Лёве. Он рассмеялся.

– Такие, как Кислицин, Ветка, не будут выяснять отношения с парнями, – сказал он.

– Они трусы, имеешь в виду? – Я удивилась.

– Нет. Не трусы. Но они не любят драться, и за это их можно уважать. Захар любит драться только на ринге. Он слишком спортсмен.

– А со мной, значит, ему можно драться, да? С девчонкой?

– Он же не дерется, Вета. Он выясняет отношения. Он человек не дела, а слова.

– Как это понять?– Он всегда будет разбираться словесно. Будет ругаться, да. Но драться – нет. И давай забудем о нем.

Хорошо, если бы Лёва оказался прав.

Лев Капитонов на школьной дискотеке был моим принцем. Маленьким Принцем? Да, можно и так сказать! Прилетел откуда-то с заполярной планеты! Приручил меня и – отошел в сторону, к своей музе: музыке. Но сегодня он ко мне опять приблизился. Пусть временно. Я и тому рада!

Лёва явился в костюме с галстуком. Кра-асивый! И мы смотрелись чуть ли не свадебной парой. Говорю «МЫ», потому что он почти не отходил от меня. Девчонки из нашего класса чуть не лопались от злости и зависти. Только Аля Королькова улыбалась во все свои брекеты. И концерт удался на славу, Алю похвалила администрация школы, и она была само благодушие. Да она вообще добрая душа. Проходя мимо нас с Лёвой в скромном синем платье с пришитой к подолу елочной серебристой мишурой, она покровительственно похлопала меня по плечу, а Лёве сказала:

– Спасибо, что выступил, Лев. Ты был лучший в моем концерте!

Лёва поклонился и шаркнул ножкой.

Но другие девчонки! Исподлобья смотрели на нас и шипели между собой что-то нелестное для меня. И в первый раз мне стало как-то не по себе.

– Лёв, – начала я, – вот скажи, почему мои одноклассницы такие злющие? Глянь, как они на меня злобно косятся! Почему? Ведь я никому из них не делала ничего плохого.

– Ветка, но ведь и хорошего ты не сделала для них.

– У меня нет с ними точек соприкосновения.

– А ты пробовала найти?

– Неужели это нужно?

– А как же… один коллектив… сколько лет вместе учитесь.

– Мне кажется, они мне просто завидуют.

– И это есть, и это правда. Наверно, они думали, что мы с тобой разошлись, как в море корабли. И вдруг – снова вместе… Смотри, Аня Водонаева нам машет.

– Где, где?

– Вон там, погляди направо.Я нашла Аню Водонаеву, танцующую с Павлом Винталевым у самой елки, и ответно ей помахала. Аня была, как всегда, приветлива, ласково улыбалась, и я подумала, что если и буду жалеть о ком-то, окончив школу, так это о ней, о радужной девушке с рыжими волосами. В отличие от меня, Аня любит всякие платьица. А тут она пришла в черных джинсах в обтяжку и черной кофте со сборками спереди и прозрачной спиной. Ее пышные рыжие волосы ниже плеч казались сегодня особенно роскошными.

Ушла я в rest room [3] ресницы подкрасить-подправить, то да сё, телефон запел.

– Ветка, Лёву увел Кислицин, – доложила Аня.Ну вот! Так я и знала, что Захар не упустит возможности выяснить с ним отношения. Ждал удобного момента! А Лёва, значит, ошибся. Не такой уж он хороший психолог.

– А не знаешь, где они сейчас?

– Нет, конечно! Наверно, на улице!

В своем открытом платьице я выскочила на крыльцо. Никого.

На улице кружились снежинки, танцуя свой зимний бесшумный вальс. За школой тоже никого не было. И здесь вальс снежинок… Но где парни?

Найду – просто не знаю, что сделаю с этим Захаром! Он сказал, что я сегодня тигрица? Да я загрызу его с потрохами! Зачем он вмешивается в мою жизнь? Он не имеет права! Я не его девушка! А то, что было, быльем поросло! Замело снегом!

На третьем этаже, около нашего класса, парней обнаружила.

В темном, без света, коридоре, маячили три высоких силуэта, хорошо заметные под светом фонарей, проникающим с улицы. Оп! Двое, получается, на одного! Очень честно! Захар, Лёва, а третий, кажется, Тимка Певченко! Точно, это он в белом джемпере. Только, кажется, ребята и не дерутся вовсе?

Я прижалась к стене. Не буду приближаться. Если разговор нормальный – зачем мешать? Пусть Захар живет-поживает, так и быть, пусть остается целым, не погрызенным.

– Понимаешь, Захар, – говорил Лёва. Голос у него был довольно мирный, это меня успокоило. – На свете существуют миллионы женщин. Миллиарды…

– Миллиард баб, прикинь? – засмеялся Тимка. – Я представил, и крыша поехала…

– …Ты встречаешься с сотнями, – Лёва не обращал на Тимку внимания. – Они для тебя – никто. Как растения, как деревья. Ты проходишь мимо них, не замечая, часто даже не глядя… – Лёва говорил медленно, словно рассуждая сам с собой. И парни слушали, вот чудо! Не мутузят Лёву, не угрожают ему, не ругаются. Чем-то их Капитонов пронял. – …Как проходишь по аллее мимо прекрасных цветов. Но среди этих цветов есть единственный твой. Вот его и надо отыскать. Ты читал Маленького Принца?

– Ну, читал… кажется… давно… – это Захар. Тоже мирно и спокойно. Нет, правда, как им удается так мирно беседовать? Прямо-таки встреча дипломатов, а не разборка соперников.

– Там была Роза. Единственная для Маленького Принца Роза.

– Деревья, розы колючие, пни елово-дубовые… А при чем тут девчонки? – наконец-то вспылил Захар.

Не читал ты, Захарыч, Экзюпери. А то бы сразу все понял!

– Так ведь, чудак, девчонки – те же цветы, те же розы! И среди тысяч и сотен роз ты должен найти свою, единственную!

– И что, ты сам-то ищешь? Нашел?

– А как же! И ты ищешь, и все мужчины. Это даже на подсознании происходит.

– Га-а, – грубо засмеялся Певченко, – ты что, мужик уже? Уже попробовал?

– Певченко, я всегда знал, что ты пошлый, – бросил Лёва.

– Да сам ты, – разозлился Тимошка, – баянист!.. Захарыч, ты идешь, нет? Я ухожу! Зачем ты меня позвал, эту фигню слушать?

– Постой, Тимыч, – отозвался Захар, – щаз.

– Я не о частностях говорю, парни, – продолжал Лёва. – Не о Певченко, Капитонове. Я вообще.

– И чё же ты нарыл? – спросил Захар.

– Я еще ничего не нарыл. У нас время еще позволяет. Тьма времени впереди. Но я ищу. И понимаешь, твоя девушка может быть рядом. А может, и за тридевять земель, тоже где-то сейчас вальсы танцует. Где-нибудь в Коста-Рике, у пальмы. Пусть она даже не очень хорошая, может, в ней куча колючек, но она – твоя, и ты чувствуешь, что жить без нее не можешь… Я не очень туманно выражаюсь? Понимаешь?

– Ну чё же тут не понять, я чё, тупой?

– И если я почувствую, что она – моя, я никому ее не уступлю.

– Ты чё, ее любишь? Покровскую, слышь?

– Я этого не говорю. Я даже и не о Виолетте вовсе. Я о жизни. А Покровская… Прости – это мое личное, не лезь в эту музыку, о’кей?

– А если это и мое личное, тогда чё?

– Тогда пусть она нас рассудит.

– Она рассудит, ага! Даст как по кумполу! Слышь, Капитоныч, а может, зря мы… в театре-то разошлись, а? Тогда-то?

– Может, и зря.

– Но это вааще… было… Вместо девушки – парень сидит. Просто отпад был. А тебе как? Понравилось?

– Да, я ведь тоже… Круто нас девушка провела. Мы с тобой и разбежались, скорей всего, от неожиданности.

– Да она вааще крутая, блин. Особенно сегодня! Как ей в платье-то обалденно!

– Да, – просто сказал Лёва, – согласен.

Парни отклеились от подоконника и направились в мою сторону.

Я скорей свернула за угол рекреации. Ни к чему им знать, что я слышала, как они философствовали.

Шаги вниз по лестнице… Их голоса… милые… родные… И Захар стал мне роднее. Точно троюродный брат. Как они хорошо рассуждали… Захару полезно общаться с Лёвой. И Певченко. Да всем парням! И не парням тоже. Мне, например.

Может, Капитонову в дипломаты пойти? Посоветовать, что ли?

А я… выходит, я не совсем была глупа, когда задумала подружить Лёву и Захара в театре. Они это сегодня сами признали. Сорри, об этом Захар догадался. А Лёва решил, что я их провела. Не понял мой замысел. Эх, Лёва! Что же ты? Ты же умный.

Захар на вечере больше не вязался ко мне. Только когда я спускалась с лестницы, он увидел и сказал сверху:

– Ну-ну. Вот, значит, как…

Я промолчала. Сделала вид, что не услышала.

Во время одного из медленных танцев Лёва стал рассказывать про свой родной город. Как ему там здорово жилось. Как прекрасно северное сияние. Небо расцвечивается лучше любых фейерверков! Про белые ночи летом, когда солнце не заходит за горизонт, а катается по небу: туда-сюда, туда-сюда, точно кто-то перекидывает с руки на руку оранжевый баскетбольный мяч. И так мне захотелось на этот город взглянуть хотя бы одним глазочком, просто сил не было. И я спросила: – У вас ведь квартира еще не продалась?

– Нет. Трудно там с этим. Все оттуда бегут. Работы же не стало, шахты закрываются.

– Слушай, Лёв. А я не знаю, куда себя на зимних каникулах деть. Можно я съезжу в эту твою Эльдорадо?

– Да пожалуйста, Ветка. Но ведь там ничегошеньки интересного! Шахтерский город.

– Ничего себе: интересного нет. А кто столько всего нарассказывал только что?

– Да это, наверное, потому что у меня ностальжи.

– Хочу в Воркуту. Хочу в Воркуту. Хочу в Воркуту, – как заклинание, задолбила я.

– Поезжай! Ключ я тебе обеспечу. Мебель там есть – мы не все увезли. Рухлядь оставили. Ты не боишься безногой табуретки?

– Слышь, Лёв. Я даже безногого пирата не боюсь!

– Тогда все в порядке! Езжай!Прокачусь дня на три-четыре в эту неизвестную заполярную землю! Просто сгораю от любопытства. Далеко – да! Край света! Но время есть! Каникулы две недели. Шесть дней дорога. Четыре там. Десять получается. Самолет я не осилю по финансам. А на поезд у меня деньги найдутся! Я накопила с карманных за два года. Даже на купе! Ехать, так с удовольствием.