Ветхий завет

В Израиле воцарился Охозия Ахавович. Охозия тоже «грешил». Это значит, что он поклонялся богам своих предков. Иосафат же правил четверть века.

6. Царьки.

Четвёртая книга царств.

Начинается книга с курьёза. Охозия Ахавыч вывалился из окна своего дворца — вместе с декоративной решёткой. «И занемог». Ещё бы…

Болезнь не проходила. Охазия послал человечков на поклон к Вельзевулу — аккаронскому божку.

Илия сразу встрепенулся — нельзя Вельзевулу подарки носить и вообще — он же Вельзевул!

Илия перехватил ходоков на полпути и стал стращать их скоропостижной смертью. Ходоки перепугались и вернулись во дворец.

— Что сказал вам Вельзевул?

— Мы вернулись, ибо нас какой-то чудак отговорил ходить в Аккарон.

— Кто такой, размер трусов?

— Имени его мы не знаем. Трусов он не носит — только кожаный ремешок на поясе. Волосатый, как павиан.

— Ага. Это Илия.

«И послал к нему пятидесятника с его пятидесятком».

Чем был «пятидесяток», неизвестно, но предполагают, что это означает 50 вооружённых человек.

Илия сидел на горе и околачивал груши — кожаным ремешком. Пятидесятник остановился у подножия и стал кликать пророка.

— Иди сюда — так тебе наш царь приказал.

— Гореть вам живьём, ребята, за такие слова.

Пятидесятник сгорел живьём. Его пятидесяток тоже. Царю показалось, что случилось какое-то недоразумение. Он повторил процедуру. Вторая делегация тоже сгорела. Живьём.

Царь чувствовал, что не понимает чего-то очень важного, но не мог понять — чего именно. Поэтому он послал третью делегацию.

Третий пятидесятник стоял у подножия горы, заваленной жаренными тушками в фольге (доспехах). И дрожал, как осиновый лист. Его пятидесяток тоже дрожал. Никому не хотелось превращаться в курицу на банке.

На вершине, как ни в чём не бывало, сидел Илия в ремешке и делал вид, что не замечает ни сотни жарких из человечины, ни пятидесяти кандидатов на жаркое.

Пятидесятник принял подобающую позу — встал на четвереньки, и пополз к вершине, обливаясь слезами.

— Не вели казнить, батюшка, рабов твоих. Мы люди невольные, нам приказали — мы выполняем.

— Ну и чего же вам нужно?

— Царь наш, Охазия, хочет поговорить с тобой.

— Ну, ладно.

Пошли к царю.

— Чего звал? — спросил пророк у самодержца.

— Илюша, ну, что за дела?

— Ты хотел посоветоваться с Вельзевулом? Сегодня вечером ляжешь спать, а завтра утром не проснёшься. После этого советуйся с ним, сколько хочешь.

Царь Израиля Охозия умер. А куда деваться? На трон сел его брат, Иорам.

Бог собрался прокатить Илию в вихре на небо. Илия в это время гулял с Елисеем из Галгала в Вефиль. Илия начал уговаривать Елисея не ходить с ним больше — ему не хотелось уезжать на небо с попутчиком.

Возможно, он боялся лишать себя возможности потом о такой поездке соврать — зачем ему свидетель? Но Елисей ни за что не желал бросать друга одного на большой дороге. Пошли вдвоём в Вефиль.

На подходе к городу их встретили юные местные пророки. И сразу набросились на Елисея.

— Ты знаешь, что ему сегодня ещё на небо ехать? Чего цепляешься к человеку? Не даёшь ему сказать родине последнее «прости».

— Ша, не надо меня учить. Я всё знаю. И вообще, закройте рот, пацаны.

Тут прорезался голос у Илии.

— Елисей, останься здесь, ведь мне ещё в Иерихон идти — репетицию духового оркестра проводить.

— Даже не проси, я тебя не оставлю.

— Как знаешь.

Они пошли в Иерихон. Подошли к Иордану. В небольшом отдалении держалась группа юных пророков — пятьдесят человек, которые делали вид, что прогуливаются. Илия оглянулся.

Мальчишки потупились. Пророк взял свой плащ и ударил им по воде, да так сильно, что река расступилась. Вдвоём с Елисеем они перешли по сухому дну на другой берег. Остановились, отдышались.

— Прежде, чем я уеду, попроси меня о чем-нибудь, дружище.

— Пусть твой дух ляжет на меня, а ещё лучше — пусть он ляжет на меня два раза.

— Ну и задачки ты задаёшь. Ладно, если увидишь мой огненный старт — получишь своё, а не увидишь — извини.

В это время прилетел небесный кабриолет — искры веером, дым столбом. Всё, как в кино. Илия сел в тачку и умчался, но плащик волшебный уронил — зачем на небе плащи? Там все голые ходят.

Елисей от этого зрелища впал в экстаз, начал кричать и размахивать руками. Ракета с пророком улетела — больше Елисей его не видел. Подобрал волшебный плащик и побрёл к реке. Начал бить этим предметом одежды по воде и причитать.

— Ну, где ты, бог Илии? Покажись.

Вода разошлась, как и раньше. Елисей пошёл по дну пешком. Юные пророки увидели его выходки и зашушукались.

— Видали? Дух Илии точно на этом мужичке лежит, надо его как-нибудь поздравить.

Мальчишки подбежали к Елисею и стали бить поклоны новоявленному волшебнику.

— Ты не огорчайся так, барин. Может быть, твой дружок и не пропал — выпал из коляски и валяется где-нибудь в ущелье. Если хочешь, мы сейчас сбегаем и поищем его.

— Не надо никуда ходить.

— Нет, мы лучше сходим, барин.

— Ну, ладно, что с вами делать? Поищите, если так вам хочется.

Поискали. Не нашли. Елисей поворчал в том смысле, что надо старших слушать, и успокоился. Решил идти обратно из Иерихона в Вефиль. По дороге над ним насмехались дети: «Плешивый идёт!». Елисей и вправду был лыс, как колено Давида.

Елисей был очень добрым человеком. Он повернулся к детишкам и проклял их. Из лесу тут же выскочили две медведицы и порвали малышей в лоскуты.

Лес в Израиле — фантастика. Медведи там же — полная «скайенс фикшн».

Но божий человек, проклинающий именем бога безобидных, невинных детей — это нечто. Натравил диких зверей на детишек. Медведями было разодрано сорок два ребёнка.

Очень по — библейски. Мораль сей басни такова: не позволяйте своим детям дразнить лысых бродяг на просёлочных дорогах, особенно, если в вашем городе гастролирует зоопарк. Мало ли, что.

Итак, в Израиле воцарился Иорам Ахавыч. Иораму очень хотелось, чтобы авторы библии написали о нём: это был правильный мужик. Для этого он даже демонтировал статую Ваала в столице.