Ветры ненастья. Книга 1. Быть собой

Он сжал руку, и цветок рассыпался мириадами искр.

– Магия опасна, но она позволяет подчинить себе силы природы. Слова, сковывающие и направляющие стихию, и печати, высвобождающие ее. Вот что являет собой суть чар. Заткни чародею рот, переломай пальцы - и он не сделает ничего!
– Тут Маркаций хитро усмехнулся.
– Так думают глупцы. У мага всегда будет самое главное - Пламя, неугасимо пылающее в его груди!

– Но как можно колдовать, - не выдержал Трегоран, захваченный повествованием, - если нельзя выкрикнуть слова?

– Нельзя вслух, - поправил его Маркаций.
– Разве кто-нибудь запретил тебе воспроизводить весь ритуал в памяти?

Юноша открыл рот, чтобы что-то сказать, и захлопнул его.

"В памяти? А я-то лишь хотел лучше запомнить заклинания, не подозревая, о чем прошу на самом деле..."

– Именно так, молодой человек, - угадал его мысли фариец.
– Чародей зазубривает заклинание до того состояния, когда закрыв глаза, сможет воссоздать в памяти каждую мелочь, каждую - я подчеркиваю это слово - деталь. Ибо в магии нет незначительной ерунды. Понимаешь ли ты теперь, что в действительности попросил у древнего и злого бога?

Трегоран кивнул.

А Маркаций, меж тем, усмехнувшись, положил на стол большой фолиант, обернутый в кожу и медь.

– Ну, а раз понял, начнем учиться, - радостно блеснув глазами, проговорил фариец.

***

Маркаций занимался с Трегораном до самого вечера. Чародей оказался бесподобным учителем: терпеливым и мудрым, не жалеющим ни времени, ни сил для того, чтобы вдолбить в юношу знания предков. Впрочем, Трегоран оказался столь же способным учеником, впитывающим новое, точно губка воду. И тут дело было не только в даре бога Хаоса, молодой человек сам по себе отличался любознательностью и желанием учиться, а потому, они с патрицием быстро нашли общий язык.

Передышку сделали лишь тогда, когда на столе догорела четвертая свеча, а яркий солнечный свет в окнах сменился мягким багрянцем заката.

– Пожалуй, нам пора подкрепиться, - объявил Маркаций, потягиваясь так, что хрустнули позвонки.
– Для первого дня более чем достаточно. Как ты считаешь, ученик?

– Как вам будет угодно...учитель, - произносить это слово, да еще обращаясь к фарийцу, было непривычно. Трегоран не совершенно запутался - он немного узнал своего наставника за этот день, и теперь просто не мог относиться к нему как к другим гражданам империи. Маркаций, действительно, был особенным, не таким как все.

"Эх, если бы все фарийцы походили на него", - подумал тимберец.
– "А может, таких много, просто все они боятся императора"?

Эта мысль также была нова и необычна.

– Итак, готовься к удивительным знакомством, - неожиданно проговорил Трегоран, когда они оказались возле широких дверей, освещенных лампами.
– Мы почти пришли в обеденный зал. Прошу тебя, подыграй мне.

– Что?
– не понял Трегоран.

– Просто подыгрывай.

Произнеся это, он распахнул двери, стрелой влетая внутрь - юноша уже убедился, что по-другому фариец просто не мог ходить - и громко сказал:

– Здравствуй Этаара, солнце мое, как прошел день?

– Все было замечательно, батюшка, - ответил ему звонкий девичий голос.

– Я хочу представить тебе моего нового ученика, - радостно сообщил Маркаций и оглянулся.
– Трегорий, чего ты ждешь?

Юноша не сразу понял, что обращаются к нему, а потом торопливо присоединился к учителю. Обеденный зал поражал как убранством, так и размерами. Это было большое помещение, ярко освещенное лампами и многочисленными свечами, посреди которого располагался солидных размеров прямоугольный стол, заставленный снедью. Что-что, а поесть патриций, определенно, любил.

"Удивительно, что он умудрился сохранить фигуру с таким-то аппетитом", - подумал Трегоран, а следующая мысль в его голове умерла, не успев оформиться - он увидел, к кому фариец обращался.

За столом сидела стройная девушка, чья бронзовая от загара кожа контрастировала с волосами цвета золота. Ее огромные голубые глаза с интересом изучали молодого человека, причем весьма и весьма бесцеремонно. С первого взгляда было видно, что девушка - родная дочка мага. Скулы и нос будто лепились одним скульптором, но лицо... Трегоран впервые встретил столь совершенную красоту и с ужасом осознал, что просто не может отвести от прелестного создания взгляд.

С огромным трудом, пунцовый, точно мак, юноша согнулся в поклоне, стараясь унять бешено колотящееся сердце.

"Что это такое, что со мной"?
– думал юноша, хватая ртом воздух и боясь разогнуться.

На помощь ему пришел учитель.

– Этаара, ты его смущаешь, - усмехнулся он.
– Наверное, это из-за выреза на груди. Кажется, я что-то говорил насчет вульгарных и вызывающих нарядов, не помнишь, что именно?

– Батюшка, опять ты за свое, - в голосе девушки послышалась досада, а Трегоран нашел в себе силы разогнуться и вновь посмотреть на нее.

И, о диво, дочка сенатора улыбнулась ему открытой и доброй улыбкой, точно такой же, какая была у отца.

– Привет, Тригорий, - произнесла она.
– Не знаю, в чем ты провинился, раз попал сюда, но не могу не посочувствовать.

– Провинился?- удивился юноша.
– Госпожа, ваш отец - величайший чародей, учиться у которого - огромная честь!

Говоря это, молодой волшебник совершенно, не кривил душой, хотя и не понимал до конца, отчего Маркаций лжет дочери. Впрочем, он решил, что причина есть, а значит, стоит подыграть.

"Маркаций в опале, кто знает, сколько из его слуг шпионят за господином"?
– пришел юноша к весьма разумному умозаключению и решил побыть фарийцем, раз уж обстоятельства требуют этого.

Они заняли места за столом, и ужин начался. Этаара оказалась отличной собеседницей - умной, начитанной и острой на язык. А еще ей было интересно буквально все - откуда Трегоран, кто его родители, как он попал сюда, какая сейчас погода в великом Фаре и что носят девушки.

Приходилось сочинять на ходу, искусно сплетая истину и ложь. Он - из провинции Тимберия. Отец - легат, старый приятель учителя, мать - тимберка. В великом Фаре побывать ему, увы, не довелось - большую часть жизни ездил вместе с отцом и матерью по разным местам. Как только обнаружилось, что в юноше разгорается Пламя, родители договорились с великим магом и отправили его сюда. Сперва по морю, а потом - на лошади. Увы, но животное пало в пути, а поэтому остаток дороги пришлось пройти на своих двоих.

Этаара слушала его, раскрасневшись от возбуждения и любопытства, и не забывая опустошать тарелки. Аппетит у нее, определенно, был отцовским.

Когда ужин подошел к концу, девушка мило улыбнулась своему новому знакомому и грациозно, покачивая бедрами, покинула зал. Эта часть ее тела также была развита выше всяких похвал. Можно даже сказать, что не по годам. Трегоран следил за удаляющейся фарийкой, то и дело сглатывая тягучую слюну.

– Ай-ай-ай, - с насмешкой в голосе произнес Маркаций, когда дверь за дочкой закрылась.
– Как нехорошо: заглядываться на дочь в присутствии отца.