Вэйджер. История о кораблекрушении, мятеже и убийстве

Тем временем корпус судна все больше распадался на части - " взорвался", как выразился Булкли. А поскольку карабкаться по обломкам становилось все опаснее, и из моря торчало лишь несколько прогнивших досок, люди придумали новую стратегию: они закрепили крюки на длинных деревянных палках и, перебираясь через борт, пытались вслепую выловить дополнительные припасы.

На берегу Дешевый установил у своего жилища палатку, в которой хранилась вся провизия. Как и на "Вэйджере", он опирался на строгую иерархию офицеров и старшин, чтобы обеспечить выполнение своих указов. Но, несмотря на постоянную угрозу бунта, он доверял прежде всего внутреннему кругу союзников - структуре внутри структуры, в которую входили лейтенант морской пехоты Гамильтон, хирург Эллиот и кошелек Харви.

Чип также обеспечил сохранность всего оружия и боеприпасов в палатке магазина; без его разрешения никто не имел к ним доступа. Капитан всегда носил с собой пистолет, и он разрешил это делать Гамильтону, Эллиоту и Харви. Сверкая оружием, они встречали транспортные суда, когда те подходили к берегу, следили за тем, чтобы все было перенесено в палатку и зарегистрировано в казначейской бухгалтерии. Воровства не должно быть - еще один пункт "Ты не должен" в Воинском уставе.

Чип обнаружил, что порой Булкли раздражает все эти правила и предписания. В ночи, когда не было луны, канонир хотел продолжить добычу затонувшего корабля вместе со своими друзьями, но Чэп запретил ему это делать из-за риска кражи. Булкли жаловался в своем дневнике на Чипа и его окружение: " Они так остерегались хищений, что не позволяли лодкам уходить и работать ночью .... Из-за этого мы упустили несколько возможностей достать провизию и другие полезные вещи, в которых мы вскоре будем очень нуждаться".

Несмотря на такую напряженность, после недели пребывания на острове в целом появилось новое чувство цели. Чтобы сэкономить пайки, Чип выдавал их экономно, по выражению Байрона, " самым бережливым образом". В те удачные дни, когда Чип мог предложить кастаньетам мясо, кусок, обычно рассчитанный на одного человека, делился на троих. Но и это было больше, чем то, чем питались мужчины с тех пор, как осиротели на острове. " Наши желудки стали приятными и изящными", - писал Булкли. Периодически Чип мог подбадривать группу порциями вина или бренди.

Хотя помощник плотника Митчелл и его товарищи продолжали конфликтовать, открытое бунтарство поутихло; даже боцман Кинг стал держаться от них на расстоянии. Дешевый, чья неуверенность в себе могла привести к внезапным вспышкам, также казался более спокойным. А вскоре он и его люди получили необъяснимое благословение: их цинга стала излечиваться, сами того не подозревая, диким сельдереем, произрастающим на острове.

Кэмпбелл писал, что все это время Чип " выражал величайшую заботу о безопасности людей", добавляя: " Если бы не капитан, многие бы погибли".

По мнению Байрона, все кастаньеты были похожи на Робинзона Крузо, изобретательно добывавшего себе пропитание. Однажды они обнаружили новый источник питания: длинные и узкие морские водоросли, которые они соскребали со скал. Если варить их в воде около двух часов, получалось то, что Булкли считал " хорошей и полезной пищей". В других случаях Байрон и его спутники смешивали водоросли с мукой и обжаривали их на сале от свечей, называя хрустящую массу "пирожками" (slaugh cakes). Кэмпбелл отметил: "Однажды вечером я имел честь пообедать с Чипом", добавив: "Мы ели пирог из водорослей его приготовления, лучший из всех, что я ел на острове". (Кэмпбелл все еще был поражен видом того, что его командир довольствуется подобной пищей: " Этим бедным продуктом был вынужден довольствоваться даже капитан!").

Несмотря на то, что кастапо отчаянно пытались охотиться на черношейных бакланов, белохвостых буревестников и других водных птиц, манящих на скалы в море, добраться до них не было никакой возможности, так как лодки были заняты разработкой затонувшего судна. Даже тех, кто умел плавать, отпугивал прибой и температура воды, которая в это время года часто достигала сорока градусов. Если бы они все равно нырнули, то вскоре получили бы переохлаждение, а при их тонком теле смерть могла наступить в течение часа. Некоторые из них, не желая отказываться от охоты на птиц, собирали все подручные материалы и сколачивали самодельные миниатюрные плоты. К ним относились, как писал Булкли, " панты, лодки-бочки, кожаные лодки и т.п.".

Тридцатилетний моряк по имени Ричард Фиппс импровизировал плот, разбив большую бочку, затем взял часть деревянной оболочки и привязал ее веревкой к паре бревен. Хотя он плохо плавал, но смело отправился, по словам Байрона, " в поисках приключений на этом необычном и оригинальном судне". С разрешения Чипа он взял с собой ружье, и всякий раз, завидев птицу, как можно лучше держался на волнах, задерживал дыхание и стрелял. После некоторого успеха он стал пробираться дальше вдоль побережья, обследуя новые территории.

Однажды ночью он не вернулся. После того как он не вернулся и на следующий день, Байрон и остальные путешественники оплакивали потерю еще одного товарища.

На следующий день другой моряк, не унывая, отправился на своем плоту на охоту. Приблизившись к скалистому островку, он заметил крупное животное. Он подошел ближе, приготовив ружье. Это был Фиппс! Его судно опрокинуло волной, и он только успел вскарабкаться на скалу, где и застрял, дрожа и голодая, - кастамайзер из кастамайзеров.

После того как Фиппс был возвращен в лагерь, он сразу же приступил к строительству нового, более прочного судна. На этот раз он взял бычью шкуру, которая использовалась на Вэйджере для просеивания пороха, и обмотал ее вокруг нескольких согнутых деревянных шестов, получив подходящее каноэ. И снова отправился в путь.

Байрон с двумя друзьями сконструировал собственное опасное судно - плоскодонный плот, который они приводили в движение с помощью шеста. Когда они не занимались поисками затонувшего судна, то отправлялись на экскурсии. Байрон изучал увиденных им морских птиц, в том числе пароходную утку , которая имела короткие крылья и большие перепончатые лапы, а также издавала храп, когда чистила перья по ночам. Он считал эту утку птичьим эквивалентом скаковой лошади из-за " скорости, с которой она перемещается по поверхности воды, как бы наполовину летая, наполовину бегая".

Однажды, когда Байрон и два его друга отправились в далекое путешествие на плоту, их застал шквал. Они укрылись на выступающей скале, но, вытаскивая свое судно из воды, потеряли его. Байрон не умел хорошо плавать и смотрел, как уплывает их спасательный круг. Но один из мужчин нырнул в воду и вытащил его; не обошлось и без галантных поступков.

В этих плаваниях каставерам не удавалось поймать много птиц, но они радовались тем немногим, которые им удавалось поймать, а Байрон удивлялся тому, что их гордый флот патрулирует прибрежные воды.

Джон Балкли был на задании. Вместе с плотником Камминсом и еще несколькими крепкими друзьями он начал собирать ветки; на ровном месте в лагере они скрепили их в удлиненный скелетный каркас. Затем собрали в лесу листья и тростник и обложили ими наружные стены, дополнительно утеплив их кусочками шерсти, взятой с затонувшего судна. Используя полоски парусины в качестве занавесок, они разделили пространство на четырнадцать кают, или, как их назвал Булкли, "кают-компаний". И вуаля! Они построили жилище, которое по размерам превосходило капитанский дом. " Это богатый дом, и в некоторых частях света за него можно было бы купить неплохое поместье", - писал Балкли. "Учитывая, где мы находимся, лучшего жилища и желать нельзя".