Вейн
Шрифт:
Поленившись возвращаться к шкафу, скомкал и засунул бесполезную карту в ящик. Придавил крышкой.
В пустом коридоре Юрка засвистел, но тут же вспомнился совет Дана: «Если невмоготу – пой». Тьфу ты, черт!
Съехал по перилам на первый этаж и прошел мимо стенда, поглядывая на фамилии. Масселя, конечно же, нет. Что неудивительно: либо ты парты ножиком режешь, либо тобой гордится школа.
В интернате потыкался из двери в дверь. За одной оказалась столовая. Там пахло чем-то кислым и на дальнем столе громоздилась немытая посуда. Рядом с окном раздачи висел график дежурств. На кухне Юрка пошарил по шкафам и заглянул в ларь, отвалив тяжелую крышку.
Позавтракал – или пообедал? – кашей из контейнера и снова бухнулся на койку.
Со стола свисал пятнистый рукав, мозолил глаза. Виднелся арбалет. Надо же, все-таки оставил Натадинель свою любимую цацку! Юрка перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Спать не хотелось. От тишины ломило затылок.
Чертыхнувшись, он сел. Сердито дернул камуфляж, сбрасывая со стола. Покатилось что-то по полу, звякнуло о ножку кровати. Компас. А под курткой пряталась карта с жирно прочерченной линией от интерната к узлу. Снизу, на полях, приписка на всеобщем: «До завтра не вернусь, уходи. Спасибо за все».
Ах, «спасибо»!
Юрка в бешенстве сгреб карту и швырнул ее через комнату. «Спасибо», черт бы его побрал! Кулаком сбросил со стола пустой контейнер. Еле удержался, чтобы не отправить следом арбалет.
– Ну, я тебе это «спасибо» припомню!
Пусть только появится Натадинель! В рожу ему, без разговоров!
Равнина – от края до края. Серо-зеленая, в темных пятнах подорожника, с фиолетовыми крапинками клевера и желтыми – львиного зева. Небо над ней высокое, бесконечное. Гуляй, ветер! Эх, броситься бы за ним, как щенку, одуревшему от сидения на цепи, чтобы лапы заплетались от восторга и визг рвался из глотки. Но Дан лишь выдохнул, очищая легкие от безжизненного воздуха Цитадели, и с шумом втянул степной запах.
– Нравится? – спросил с такой гордостью, точно все это создал сам.
Хельга мотнула головой – то ли «да», то ли «нет», не разберешь.
Устала девочка. Мало радости идти через мертвую крепость и настороженно следить: пора лупить вейна по морде или он еще соображает.
Дан снял с плеча арбалет и сбросил куртку.
– Привал.
Ничего, скоро догонят паршивца. А пока можно лежать на теплой траве, щурясь на солнце. Слушать хоровой стрекот кузнечиков и сольную партию басовитого жука. Смотреть, как плывет по небу полупрозрачное облако. Неторопливо, вольно – знает, что не попадет в клещи горных пиков. Дан улыбнулся, повернувшись к спутнице, и его хорошее настроение испарилось. Хельга сидела, обхватив колени. Спина сгорблена, косы растрепались. Притаилась в уголке губ морщинка.
– Думаешь, раз вейна, то все легко? – спросил Дан, не пытаясь скрыть раздражение. – Из узла в узел, свободная, как птичка?
Молчит. Хоть бы огрызнулась, и то дело!
– Испугалась, так возвращайся к отцу Михаилу!
Даже на это не ответила.
– Ну, что случилось?
Дан подсел ближе и тронул костяшками Хельгину щеку. Кожа – теплая и гладкая, как весенний листик, прогретый солнцем. А пахнет от девчонки – аж голова кружится.
– Тук-тук. Есть кто дома?
Поморка ткнула локтем, освобождаясь, но Дан не пустил. По-хозяйски обхватил ладонью ее затылок, притянул Хельгу к себе и коснулся губами губ. Замер, оставляя ей право решить. Ох, какая сладостная мука! Распахнулись глазищи – все цвета моря, от серо-голубого у зрачка
до темно-синего, с прозеленью, по краю.Губы шевельнулись.
– Я потеряла след, – чуть слышно сказала Хельга.
– Что? – Дан отстранился.
– Он не сам ушел, его увели. И я потеряла!
Ресницы намокли, слиплись в темные стрелки. А на дне глаз, точно в омуте, морские ведьмы кружат – ой, не засматривайся, так приворожат, что век сохнуть будешь.
– Плевать! – выдохнул Дан и легким толчком опрокинул Хельгу в траву.
Губы у девчонки умелые, а руки суетливые, неловкие. Коса запуталась в вороте. Скользнула по ключицам лента-оберег с вышитыми рыбками. Грудь – маленькая, крепенькая, в ладонь умещается. Поясок – Шэт! – на хитрый узел затянут, еле нашел нужный кончик. Свой едва не разорвал.
И только когда Хельга закричала под ним, Дан понял, что натворил.
Отпрянул, упал на спину.
– Иша милосердная! – мог бы, дал себе в морду. – Отец Михаил меня проклянет!
Обожгло щеку, точно пресветлая откликнулась и исполнила его желание. Хлестнуло по другой, наотмашь, даже голова мотнулась. Дан перехватил девичьи запястья, но тут же отпустил. Пусть лупит. Имеет право.
– Ты! – голая Хельга шипела, наклонившись над ним.
Дану пришлось стиснуть зубы.
– Запомни! – палец ткнулся ему в грудь. – Я выбираю сама! И я тебя – выбрала!
Хельга стремительно нагнулась и укусила его за нижнюю губу. Пресветлая Иша, хоть ты отвернись! Вейн рыкнул и сжал руки на увертливой, горячей спине.
…Пот медленно высыхал под солнцем, выравнивалось дыхание. В ушах звенело, точно налетела туча комаров с серебряными крылышками. Дан скосил глаза: все их пожитки, в том числе фляга с водой, валялись далеко в стороне.
Хельга, лежащая у него поперек груди, подняла встрепанную голову. Тронула пальцем припухшую губу вейна.
– Ты знаешь, а я могу…
– Еще раз? – с энтузиазмом отозвался он и шевельнул бедрами, ощущая жар ее тела.
Хельга улыбнулась, она была похожа на сытую кошку, укравшую последний кусок мяса.
– Вообще-то я имела в виду не это.
– Да? – преувеличенно огорчился Дан.
– Тот человек, который увел Юрку. Он потом вернулся сюда и вышел в другой узел, совсем близко, на Середине.
Вейн присвистнул.
– У тебя опасный талант!
Хельга царапнула зубами мочку уха – у Дана высыпали мурашки, он едва сдержал стон.
– Вот и помни об этом, если вздумаешь удрать!
Егор выходил со двора, когда заметил патруль – двоих парней в штатском, но с винтовками. На рукавах у них белели повязки с молниями. Один рябой, из-под кепки торчат нестриженые вихры. У другого, высокого, к губе приклеилась цигарка. На пальцах наколка: «Гера». На первый взгляд люди как люди. А на самом деле – сволочи.
– Чего уставился? – буркнул тот, что с цигаркой, Гера. – Документы, может, у тебя проверить?
Рябой поморщился:
– Не вяжись к пацану.
– Ага, будет всякая сопля на меня зыркать! А ну, поди сюда.
Егор не двинулся с места.
– Чей такой? Чего тут околачиваешься?
Сказать бы: дрова собираю. Но язык не поворачивался, и Егор молчал, с ненавистью глядя на предателя.
– Тебя спрашиваю!
Рябой потянул:
– Пошли, ну его.
Открылась калитка напротив, и появился еще один с повязкой. Подтягивая на ходу штаны, он начальственно прикрикнул:
– Что за базар?
– Да вот, – выплюнул цигарку патрульный. – Фрукт нарисовался.