Вейн
Шрифт:
– Активных?
– Угу. Вейн – это же не только способности. Они, может, есть, да никогда не проявятся. Или проявятся, а человеку окажутся без надобности. Разные люди попадаются.
Васька говорил, словно оправдывая, но в голосе слышалось недоумение: как так, без надобности?
– Вейн – еще и характер. Чтобы желание было заглянуть: как там, черт возьми, за краешком? Чтобы… пятки зудели. И все дороги – твои! Вот вы знаете, – Иванцов сел и машинально провел по кобуре, проверяя застежку, – больше пятидесяти процентов бывших вейнов свою жизнь после срока построить не могут. Каждый второй! Кто спивается, кто начинает оловянных солдатиков
Васька поднялся, натянул майку. Юрка успел заметить длинный рубец поперек спины.
– Ну, чего сидим? Поехали дальше.
Качнулся плот. Полвздоха – солоноватая прохлада, вторая половина – сырой воздух, пахнущий лесом.
Глава 22
Дан рухнул на пол, как мешок с костями. Выругался шепотом – и расплылся в улыбке. Все кругом знакомо: шум моря, визгливые крики чаек, запах дегтя и ромашки, которой пересыпают иномирскую одежду, что хранится тут для вейнов. Сквозь оконное стекло виднелся причал с привязанными лодками. На берегу, широко расставив ноги, высился памятником лоцман.
Смог, Шэт возьми! Спасибо, пресветлая Иша!
Захотелось высунуть наружу голову и заорать, зная, что голос не остановят каменные громадины. Но оконце не открывалось, да и не обрадовался бы настоятель, услышав дурной вопль: «Получи-и-ило-о-ось!»
Дверь в кабинет оказалась запертой, и вейн стукнул в филенку.
– Эй, есть кто дома? – Голос пустил «петуха», чего не случалось уже лет десять. Дан хихикнул.
Послышались шаги. Щелкнул, повернувшись, ключ.
– Наконец-то!
Вейн удивленно задрал брови, глядя на взволнованного отца Михаила. Из глубины комнаты на Дана с любопытством таращилась светловолосая девушка. В руке она держала перо, видно, писала под диктовку отца-настоятеля. Дан улыбнулся, вспомнив, сколько часов сам провел на этом месте, отбывая наказание.
– Хельга, можешь идти, потом продолжим.
Девушка неторопливо поднялась и одернула поморскую рубаху, расшитую лодками и рыбинами. На поясе у нее Дан заметил нож, слишком хороший для монастырской воспитанницы. Хельга тряхнула головой, отбрасывая за спину косу, и вышла. Дверь едва успела закрыться, как настоятель огорошил:
– Во что ты втянул мальчика? Его ищут.
Шэт побери! И кто же вынюхал? Ведьма-жрица или ее братик?
– Сюда приходили ареры. Я успел отправить Юру в дальний скит, но они прорвались следом. Видит Создатель, я пытался их остановить, но сам оказался у лекарей. Когда поднялся… В ските никого, Евсей, их наставник, убит. Потом приходил Такер. Он рассказал, что видел Юру в Бреславле. Там о тебе и мальчике расспрашивали вооруженные люди.
Вейн ругнулся под нос. Все хуже, чем он думал.
– Что происходит, Дан? Во что ты впутал ребенка?
– Я впутал? Вот честное слово, отец Михаил, он сам ко мне первый присосался, как пиявка! Р-р-ребеночек!
Осекся под укоризненным взглядом настоятеля. Качнулась от соленого ветра штора, солнце ослепило на мгновение и снова угасло, спрятавшись за плотной тканью.
– Ну, хорошо, найду я его! – буркнул Дан. – Не знаю как, но найду и все исправлю. Пресветлой Ишей клянусь!
Бесшумно открылась
дверь, и порог переступила Хельга. Потупилась, теребя косу.– В чем дело? – нахмурился отец Михаил.
– Я подслушивала.
Дан хмыкнул. Раскаянья в голосе ни на медяк. А хороша! Губы сочные, хоть сейчас целуй. Брови черные, яркие под белой челкой. Глазищи темно-синие с прозеленью. Как морская вода на глубине.
– Отец Михаил… – пальцы зарывались в косу, распуская ее прядками. – Я подумала, а вдруг пригодится? Раз такое происходит.
– Хельга! Ты не сняла маячок!
– Ну… да!
За ночь крышу галереи разобрали и застелили дыру бумагой, на которой художник изобразил каменную кладку – в туманное утро и не отличишь от настоящей. Прыгай, вор! А не удержишься, тебя мягко примет груда перин. Не бойся, твоей жизнью рисковать не будут.
Ури свою роль сыграл отменно. Оун правильно повел разговор и выставил Дана из кабинета. Вейн, конечно же, унюхал узел. Все сбылось, как задумывали. И только она, Йорина, может оступиться. Как быстро истончилась связь! Еле ощутима – тень, память того, что вор владел даром. Как непрочен след! Вместо каменного моста, по которому водила отряд, – тонкая нить, натянутая над пропастью. Выдержит ли двоих?
Йорина замерла в оконном проеме. Влажный туман поднимался из расселины и заставлял подрагивать живот, холодил под сердцем. Рядом стоял Оун, и жрица чувствовала его запах. Никто другой не унюхал бы, а она в полной мере осознавала, как волнуется глава Воинского Совета.
В соседней комнате загремело железо о камень – вейн вытащил заранее обточенный прут. Йорина с силой закусила губу, чтобы не крикнуть: «Остановите его!»
Дан выбрался наружу и повис, навалившись животом на подоконник. Жрица подалась назад, следя, чтобы и краешек одежды не выдал ее присутствие. Оун больно сжал локоть. Пальцы словно тиски, да только вся мощь тренированных мускулов может оказаться напрасной.
Сдавленный крик – Дан ринулся в узел. Хоть и ждала этого, все равно вздрогнула, и одновременно с ней вздрогнул мир, пропуская вейна.
Один, два… Считала биение сердца – чтобы не слишком рано и не слишком поздно. Три, четыре… Пусть вор уйдет, не почуяв слежку… Шесть, семь… и не растает тонкий, еле уловимый запах, за который Йорина готова заложить половину души… девять, десять… Да что половину – всю!.. двенадцать, тринадцать… Истончается след, того и гляди порвется, полетит осенней паутинкой… пятнадцать, шестнадцать… Пальцы Оуна мнут локоть… восемнадцать… Пора!
Прыгнула, на долю мгновения захлебнувшись ужасом – не получится! Но закружились пространства, свиваясь коконом. Мотнуло из мира в мир – вспыхнуло солнце над песчаными дюнами и тут же растеклось нестерпимым жаром, оплавляя черные стены, – мотнуло и выбросило сюда, в маленькую комнатушку. Успела увидеть, как закрылась за вейном дверь.
Йорина приникла к косяку, смиряя колотившееся сердце. Его стук заглушали голоса:
– …из узла в узел. Мне нужно попасть хотя бы в один, который он прошел, – юный, девичий, звенит от волнения.
– Бреславль?
Это сказал Дан.
Неслышно шагнул ближе Оун, но Йорина выставила руку, заставляя воина вернуться на место.
– Отец Михаил, я уже не ребенок!
– Вот именно. Ты – юная девица. И хочешь, чтобы я отпустил тебя с этим?
– Ну знаете ли! – Дан от возмущения, кажется, вскочил. Скрипнули доски, послышались шаги.