Victory значит победа
Шрифт:
Паркинсон застыла, напряженно вглядываясь в мою закутанную до самого носа фигуру. Спустя целую минуту, убедившись, что я не намерена просыпаться, она наклонилась надо мной. Я уловила тонкий сладковатый аромат, исходящий от нее. В носу защекотало. Мне пришлось приложить усилие, чтобы не чихнуть.
– Знала бы ты, как я тебя ненавижу… - прошептала Паркинсон.
Ненавидит она… Тоже мне, новость… Да я к тебе вообще ничего не ощущаю, милая. Мне все равно, есть ты на свете или нет. Значит, ты пришла, чтобы только сказать мне об этом?
Нет, кажется, не только. Паркинсон выпрямилась
Так-так… Интересно, что тебе нужно от нее, Паркинсон? Ты фетишистка?
Наблюдая за наглой девчонкой, я подобралась, чтобы в случе чего не дать ей спуску. А она тем временем взяла двумя пальцами платье, будто оно вызывало в ней отвращение, и мельком осмотрела. Не найдя его заслуживающим внимания, Паркинсон вернула платье обратно на место. Также изучение подверглась и мантия, которая задержалась в руках слизеринки немного дольше. Она, покопавшись в карманах, поочередно вытащила сначала палочку, затем - альбом, переживший вместе со мной небольшое приключение. Хорошо, что у него была твердая обложка, а то он был бы безнадежно промокшим.
А ну положи мои вещи, Паркинсон, иначе пикнуть не успеешь..
Может быть, если бы она тут же оставила их в покое, ее бы миновала кара в виде моего гнева, но когда Паркинсон сунула свой любопытный нос в альбом, стерпеть этого я не смогла.
Быстро отбросив одеяло, я вскочила с кровати.
– Да ты зарвалась, Паркинсон!
Увидев меня, она застыла, вытаращив глаза и став похожей на собачку чихуахуа. Машинально отступила назад, когда я угрожающе шагнула к ней. Та злость и горечь, что бурлила во мне, вместе с кровью циркулируя по венам, хлынула на Паркинсон. Я рывком вскинула руку и ухватилась за волосы слизеринки. Она взвизгнула, из ее рук попадали на пол мои палочка и альбом.
– Отпусти меня, уродка!
Я дернула ее к себе. Девчонка завопила, непроизвольно потянувшись к своим волосам.
– Что тебе от меня нужно?
– спросила я, не испытывая ни малейшего угрызения совести. Ну как объяснить этой злюке, что она меня достала, если она этого не понимает? Только ее же способами.
– Как я порадуюсь, когда ты будешь молить о пощаде!
– зашипела Паркинсон в перерыве между воплями, которые, впрочем, были не очень пронзительными. Вероятно, она просто боялась привлечь к себе слишком большое внимание.
– У тебя, что ли?
– невесело усмехнулась я.
Яростно исказив лицо, слизеринка неожиданно бросилась на меня. Но я уклонилась, и ее руки скользнули по моей щеке, пройдясь по коже острыми ногтями. Резкая боль привела меня в легкое замешательство. Паркинсон воспользовалась им и вырвалась из моего захвата.
В пылу борьбы мы обе не заметили, как открылась дверь госпиталя, и внутрь вошел кто-то, кто тоже страдал бессонницей.
– Что здесь происходит?
– произнес в темноте мужской голос.
Вспыхнул яркий свет. Паркинсон, уцепившаяся за ворот рубашки, что была надета на мне, испуганно шарахнулась от меня, будто я внезапно превратилась в нечто страшное и неприятное. Раздался подозрительный треск.
– Что здесь происходит?
–
Мы с Паркинсон молчали, глядя друг на друга. Я - со злостью и некоторым равнодушием, она - с испугом, затем перетекшим в надменность.
– Мисс Паркинсон, что вы здесь делаете? Почему вы находитесь вне своей гостиной, потрудитесь объяснить.
По тому, с какой настойчивостью ее декан обращался к ней, девушка поняла, что от ответа ей не отвертеться.
– Только не говори, что у тебя заболела голова, и ты решила поискать успокаивающее средство у меня в карманах, - фыркнула я, теребя надорванную ткань.
– Вы трогали вещи мисс Новак?
– осведомился Снейп, не сводя испытующего взгляда с Паркинсон.
– Она врет, - быстро сказала Пэнси.
– Боже, какая наглость, - закатила я глаза и наябедничала профессору: - А еще она угрожала мне. Накажите ее, а?
Наступила тишина, в течение которой и Паркинсон, и Снейп в удивлении воззрились на меня.
– Мисс Паркинсон, идите в свою гостиную, немедленно, - наконец сказал он.
– Позже я к вам зайду.
Паркинсон круто повернулась на пятках и бросилась к выходу.
Мы со Снейпом остались одни, снова. Я подумала о том, как же вовремя он появляется. А не следит ли он за мной?
Я чуть усмехнулась, вспомнив, как он высказал это подозрение в отношение меня. Но вслух спрашивать не стала.
– Вы в порядке, Виктория?
– Да, конечно.
Я поджала пальцы ног, только сейчас почувствовав ледяной холод, исходящий от каменного пола. Снейп шагнул ко мне, слегка отстранив от лица палочку, которую держал в руке.
– У вас царапина на щеке.
Пол все больше холодил мои ступни, но я не решалась при мужчине залезть в постель. Тем более где-то валялись раскиданные Паркинсон мои палочка с альбомом.
– Ничего страшного… - Я машинально дотронулась до саднящей кожи. В голове пронеслось продолжение: “До свадьбы заживет”, и болезненно кольнуло сердце.
Присела на корточки, ища взглядом свои вещи. Альбом нашелся сразу. Я потянулась к нему, но Снейп, к которому он был ближе всего, опередил меня. Северус поднял раскрывшийся альбом, лежавший обложкой вверх, перевернул и мельком глянул на слегка подмокшие листы.
Северус? Я назвала его по имени? Конечно, я его и раньше так называла, но случай был другой, и для меня он был всегда Снейпом…
Так, где палочка? Ах, вот она, как далеко укатилась. Подобрав палочку, закатившуюся под соседнюю кровать, я повернулась обратно к Северусу… Опять Северус?
– Мм… Спасибо, - сказала я, поднимаясь.
Он почему-то не торопился возвращать альбом, глядя на него так, будто нашел там что-то интересное для себя.
– Профессор, - снова заговорила я, когда ждать была больше не в силах, - если вы хотите смотреть, смотрите, я не против, но…
Снейп медленно поднял голову, и я встретилась с его взглядом. В нем было что-то такое странное, что голос мой стих, оборвав фразу.
– Кто вы на самом деле?
– Не поняла…
Его вопрос ввел меня в легкий ступор. С чего вдруг он заинтересовался этим?