Вид из окна
Шрифт:
— Соболезную.
— О, это было теперь уже, кажется, в другой жизни, в конце девяностых. Знаете, Павел Сергеевич, я даже придумала, прости Господи, каламбур по поводу его смерти. Он просто оправдал свою фамилию. Ему благодаря ещё советской должности отца удалось неплохо стартануть в условиях безумного рынка, в то время, когда бюджетники маялись без зарплат, а шахтеры колотили касками по чему попало, мы жили, как в раю. Но ему этого было мало. Он хотел ещё и не предполагал ни с кем делиться. Ни с чиновниками, ни с бандитами… Ни, к сожалению, с бедными согражданами. Ну и, как водится, не нравится в раю, следуйте дальше… Смерть его была ужасной, он заживо сгорел в машине вместе с водителем и охранниками.
— Помню. Дрянное время.
— Самым концом ельцинского правления оно коснулось и нас. Думалось, всё уже поделили. Ан нет. Этот процесс не кончается. А время делали мы с вами.
— Вы. Я на себя такой ответственности не возьму. Оды демократии и свободе не сочинял, правда, и на улицу — выковыривать булыжники из мостовой — оружие пролетариата — не шёл.
— Да и я, если так посмотреть, была в стороне, меня муж назначил заместителем по домашнему хозяйству. Но измерять меру ответственности не наша прерогатива, откуда нам знать, насколько виноваты те, кто стоял в стороне? Я только чудом не оказалась с ним в одной машине в тот день.
— Извините, — потупился Словцов, уж он-то себя героем никак не чувствовал.
— Не берите в голову. Если б он уступил тогда по вполне сносной цене одно предприятие холдинга, возможно, был бы жив.
— А вы уступили, и потому спокойно продолжаете его дело?
— Все так думают, — уклончиво ответила Вера Сергеевна, — а я и не опровергаю… — в глазах её прищурилась недобрая стынь. — Хотя мне пришлось покинуть столицу, но об этом я ещё ни разу не пожалела. Можно неплохо жить здесь, ведя бизнес в Москве, Питере, где угодно, хотя, многие предпочитают наоборот. Мне здесь нравится. Здесь, помимо всего прочего, спокойно и тихо, нет бесконечного гламура, подсматривания папарацци и, в конце концов, здесь не стреляют и не взрывают. Случись здесь подобное, вся тайга встанет на уши. И потом: теперь меня в Москве принимают за нефтяную королеву, и это позволяет мне решать многие вопросы куда как быстрее, чем я была бы в ряду примелькавшихся лиц столичных воротил. Ну, полагаю, предыстории достаточно. Вы в какой гостинице остановились?
— В «Кристалле». Не люблю больших отелей, а эта гостиничка, вроде как, на отшибе. Но позвольте ещё один вопрос, и чем откровеннее будет ответ на него, тем нам проще будет строить свое общение. Для чего вы меня покупаете? Чтобы я заменил вам мужа?
Здесь Вера Сергеевна позволила себе рассмеяться.
— Ну что вы! Начнем с того, что я покупаю не вас, что за варварство?! Я покупаю ваше время. Для чего будет составлен специальный контракт, детально определяющий ваши обязанности и денежное содержание. Заменить моего мужа пытались и хотели бы многие. Но при этом они не прочь были бы заменить и, собственно, меня. Да и мужики мне всё время попадались то сплошная гора амбиций, то беспробудный тупица этакой колхозной закваски, то латентный тиран, а то и вообще — мужчина только по половому признаку. А хотелось бы иметь друга. И хотелось бы, чтобы этот друг заслонил меня от остальных… претендентов. Мое одиночество мне дороже. В сущности — мое одиночество — это и есть я. Я его заслужила, пусть весь мир с этим и не согласен! И мне нужен человек, который поможет сохранить мне этот статус кво. Деликатно, но железобетонно…
— Но вы же прекрасно понимаете, что дружбу купить невозможно. Хотя это больше похоже на хитро замаскированную службу эскорта…
— А я не покупаю дружбу, с чего вы взяли? Я, вынуждена повторить, нанимаю собеседника. На-ни-маю, — разбила по слогам, как будто нежно вбила гвозди. — А уж кому, как ни филологу, этим заниматься? И это не совсем эскорт. Вы мне поможете оставаться собой, при этом
даже мои близкие друзья… — она ненадолго застопорилась, подбирая слова, — должны полагать вас моим мужчиной. Вас это не смущает?— А вы не это?.. — не решился выговорить Словцов.
— Не лесбиянка, — договорила за него она. — У меня всего лишь одно отклонение. Буду откровенна: я уже не понимаю — для чего живу, но я не хочу, чтобы меня тревожили… Подозрениями, предложениями, навязчивостью. Ни в Москве, ни в Ханты-Мансийске, где я надеялась хоть как-то скрыться, уединиться. Тем более что в столицу я могу летать отсюда хоть каждый день. Но, как выяснилось, те, кто не желает меня оставить в покое, тоже могут прилетать сюда. Мне, в таком случае, лучше иметь… нанятого друга. Да, в моем поступке есть львиная доля фатализма, но, согласитесь, в том, что мы сегодня встретились, присутствует некий мистический смысл?
— Возможно, — пожал плечами Павел, который старался избегать таких вопросов по причине слишком рьяного присутствия метафизических величин в его жизни.
— Кроме того, если вас или меня что-то не устроит, мы полюбовно расстанемся, при этом, вы в накладе не останетесь.
— Да меня, собственно, этот вопрос волнует постольку поскольку, — смутился Словцов.
— Вот и давайте решим по… скольку.
— Составленный моими юристами проект договора подразумевает срок первичного контракта на год. Разумеется, я вправе разорвать его в любое время, сами понимаете…
— Понимаю, — кивнул Павел.
— Но в этом случае, вы получите значительную неустойку в зависимости от проработанного срока. Контракт предусматривает ежемесячную оплату в сумме десять тысяч долларов, чтобы вы не чувствовали себя стеснённым и зависимым, а по истечении срока — красивая и любимая телевизионщиками цифра — миллион. Если, конечно, — она с сомнением улыбнулась, — вы выдержите условия контракта, сроки и прочую «лабуду», которую придумали мои юристы, чтобы этот миллион вам не заплатить.
У Словцова неприятно закружилась голова, и это не осталось незамеченным Верой Сергеевной.
— Вас шокируют цифры?
— Не то слово… Ещё месяц назад я не мог найти сто тысяч рублей на издание сборника своих стихов. В мягком переплете… На газетной бумаге…
— Издавайте? Кто не даёт? На свои собственные!
— Но что я должен буду делать за такие деньжищи?
— Ничего предосудительного. Жить в своей половине дома: спальня, кабинет, собственный санузел. Со мной вы будете завтракать, ужинать, смотреть телевизор, если будет время, ездить в командировки, опять же — если потребуется, и, вполне возможно — на отдых. Короче — бывать в так называемом светском обществе.
— Ага, что-то подобное предлагают модельные агентства для сопровождения бизнесменов. Я же сказал — эскорт.
— Ну, думайте, как хотите, а работать будем, как получится.
— И вы не боитесь, что я могу оказаться не тем, за кого себя выдаю?
— А вы? Помимо всего, предпринимая подобный шаг, я продумала всё детально и, разумеется, подстраховалась. Но, это уже вас не касается. Итак… Попробуем?
— Рискнём, — Павел сам удивился своему решению, но что-то в этой женщине, в её плавных движениях, в её мягком альте завораживало и требовало продолжения… — Но, боюсь, я вас разочарую.
— Это уже не ваша забота. Главное, чтоб через неделю не сбежали вы, Павел.
— Мне некуда, — улыбнулся Словцов.
— Сейчас вас отвезут в гостиницу, забирайте вещи, и вас доставят, скажем так, к новому месту работы и проживания одновременно. Охранник Володя вам всё покажет и объяснит. Деньги нужны?
— Нет. Я всё же не последний бомж, а бывший кандидат филологических наук.
— Надо снять копию с вашего паспорта.
— Будете наводить справки? — Словцов протянул документ.