Вид из окна

— Но ведь ты играешь по их правилам? — смущенно напоминала Вера.

— На их поле, — поправлял Георгий, — но по своим правилам. По правилам войны: стреляют в тебя, стреляй в ответ, не предавай союзников, помни о тех, кто куёт тебе победу, подбирай достойных полководцев и не жалей денег на военную технику…

— Да зачем мне всё это? — отмахивалась Вера, следуя на кухню или в библиотеку, где проводила основное время.

Оказалось, зачем.

Документы на продажу части холдинга подписывали над свежей могилой Георгия Зарайского. Это был своеобразный каприз Веры Сергеевны, который у покупателей не вызвал никакого подозрения и был воспринят ими, как бзик вдовы в безутешном трауре. Вера подписывала документы, внимательно вчитываясь в каждую букву договора, чтобы снайпер мог рассмотреть каждого из участников сделки детально. Свои предусмотрительно были помечены траурными повязками, что тоже не вызвало никаких подозрений. Тем более, стрелять на кладбище никто не собирался. Но стрелять было нужно. Как пояснил Астахов, потерянного этой пальбой не вернешь, но обеспечить покой на ближайшее время можно. Никому на ум не придёт, что испуганная вдова, уступившая притязаниям конкурентов, вдруг выйдет на тропу войны. Поэтому, когда покупателей нашли с дырками во лбу в разных частях необъятной Москвы, они быстро превратились в «глухарей». Мотивов нет, а врагов у таких людей — пол России. Вера Сергеевна, между тем, сворачивала бизнес, собираясь покинуть столицу. Следователи посетили её всего один раз, спросив, почему она на второй день после смерти мужа уступила крупнейшее предприятие по явно заниженной цене, но были удовлетворены ответом о последней воле покойного. Вот, мол, даже на кладбище бумаги подписывала, чтобы Гоша был в курсе. Зато следователи были в курсе, кто охотился на Зарайского, но поверить в то, что жена решилась на бессмысленную с экономической точки зрения вендетту, не могли. Логика была мужская — железная, а другой они не ведали. Вера Сергеевна в этот момент больше всего походила на испуганную и оставленную всеми дамочку, имеющую единственное желание — уехать куда-либо с остатками наследства. Под эту легенду пришлось продать ещё несколько элементов холдинга, но мало кто знал, что вырученные средства через подставных лиц вложены в бизнес и строительство дорог на севере. В результате этих ходов основу версии прокуроров составили внутренние разборки: не поделили отхваченный кусок рая Зарайского. А Вера скупала офисы за уральскими горами, посещала элитные клубы исключительно в черном, аккуратно интересовалась перспективными месторождениями углеводородного сырья, необъятными лесными просторами в Сибири и на Дальнем Востоке и жестко отваживала женихов-воздыхателей. Надо сказать, что горе, как лакмусовая бумажка, высветило всех псевдодрузей и явных недругов. Легенда о поступательном разорении холдинга Зарайского, о том, что он идёт с молотка, позволила увидеть истинные лица тех, с кем ещё вчера Георгий Михайлович играл в теннис, ходил в сауну, планировал совместные предприятия. Всю цепь событий держал в руках изобретательный Астахов, который, как всякий преданный вояка, приносил клятву только один раз. Первый раз — Советскому Союзу, второго Советского Союза не состоялось. Георгий Михайлович вытащил полковника из «матросской тишины» после августа 1991 года. Если крупных путчистов выпустили под громкую (на всю страну) амнистию, то их подельников средней руки решено было провести через серию назидательных процессов, увольнений и прочих лишений прошлых заслуг. Первые, разумеется, забыли о вторых, но вторые не забыли первым их отступничества. Зарайский в буквальном смысле выкупил Астахова за слегка астрономическую сумму у нарождающегося демократического правосудия, потому как он был другом его отца и любимцем покойной матери.

— Гоша, я тебя никогда не предам, — сказал пьяный, но честный Андрей Михайлович Астахов.

И Гоша сделал Андрея Михайловича вторым человеком в созидаемом раю. Учитывая его опыт и желание хоть чем-то досадить процветающей нищетой и криминальным беспределом демократии, Астахов был назначен руководителем службы безопасности, откуда единовременно были удалены все, кто предполагал работать «по понятиям», а не по долгу службы. Полковник создал в холдинге безупречную и высокооплачиваемую систему безопасности.

Но против «Таволги» ребята ничего сделать не успели… Реактивная граната превратила бронированный «мерседес» Зарайского в факел. Самое досадное, что в суматохе оказания машиной сопровождения бессмысленной первой помощи, исполнители успешно ретировались, оставив бесполезную стеклопластиковую наводящую трубу в полукилометре от засады. Без отпечатков пальцев. Уже на следующий день Астахов подал Вере Сергеевне рапорт об отставке, который был разумно отклонён. Вместо него бывшая учительница средней школы, а ныне госпожа Зарайская потребовала подробный план действий под кодовым названием «чистые руки». Результатом его исполнения стал точный подрыв бронированного джипа одного из убийц Зарайского на мине Т-62 в районе военных складов, где он пополнял собственный арсенал, второй нарвался лбом на пулю, выходя из собственного дома, где ожидал третий фигурант, на которого и свесили всех собак. Третий позавтракал в СИЗО и умер, не оставив патологоанатомам шансов найти следы яда. Их наследники, хоть и получили часть холдинга, но даже помыслить не могли, что столкнулись с местью испуганной и печальной женщины с подчеркнуто мягкими манерами. Поэтому стали искать сильных врагов, начиная по ходу новые локальные конфликты за передел собственности. После того, как всем сёстрам было выдано по серьгам, Вера Сергеевна с чувством омерзения покинула столицу, чтобы начать жизнь с чистого листа. Но совсем с чистого не получилось. Столичная тусовка, держа нос по ветру, а значит, ощущая прибыли от углеводородного сырья, стала появляться в новом офисе Зарайской с кучей предложений, как из одного рубля сделать триста. Вере пришлось снова играть на чужом поле. Во всей этой заварухе было только одно слабое звено. Снайпер. Если мину устанавливал сам Астахов (еле отговорив от этого Михаила Ивановича Зарайского), а ядом щедро делились сокамерники, даже не предполагая заказчика, то снайпера пришлось нанимать из бывших сослуживцев Андрея Михайловича. Человек этот был очень необычный, замкнутый, прошедший все возможные войны и конфликты и, кроме имени, располагал кличкой Справедливый. Главным условием его работы было предоставление полной информации о цели и так называемого приговора: то бишь за что он заслуживает высшей меры наказания. У Веры Сергеевны он потребовал только оплаты накладных расходов, полностью отказавшись от огромного гонорара. «Земля круглая, — сказал он по телефону, — вдруг и мне понадобиться ваша помощь. Могу я на неё рассчитывать?». Вот так ненавязчиво в друзьях у Веры оказался киллер, который, кстати, ничем не напоминал о себе. До сегодняшнего дня… «Упаси Бог, чтоб вы ещё раз понадобились мне», подумала тогда Вера Сергеевна.

3

Астахов принёс начальный расклад по Словцову к вечеру.

— Резюме, как у новорожденного, — подытожил он письменный доклад, — не был, не привлекался, родственники на оккупированной территории не проживали. Удалось добыть пару сборников его лирики. Если я что-то понимаю в поэзии, то пишет, или писал он недурно. Читать будете?

— Разумеется.

— Автореферат кандидатской диссертации нужен?

— Оставьте. Что ещё, Михалыч?

— Всплыл Справедливый. Думал, уже в живых его нет, а он объявился.

— Прямо здесь? В городе?

— Пока по телефону.

— Чего он хочет?

— Ему надо где-нибудь отлежаться.

— Так я и знала, что когда-нибудь он притянет за собой грязный след. Но делать нечего, я у него в долгу. Сними ему, Михалыч, какую-нибудь фазенду на окраине, забей холодильники съестными припасами и попроси беспокоить нас только в экстренных случаях. Интересно, где он наследил?

— Известно где, в Москве.

— Так Гочишвили… Ты, думаешь, он?

— Почти уверен.

— А кто заказчик?

— Справедливому иногда заказчик не нужен, у него совесть может быть заказчиком. Хотя, кто его знает? Он из тех, что и на костре инквизиции прикурить попросит.

— Ещё «приятные» новости есть?

— Объявился ваш столичный воздыхатель и старый друг Хромов. Бьюсь об заклад, опять будет свататься. Сейчас отмокнет после ночных возлияний в сауне гостиницы «На семи холмах», потом ждите его в гости.

— Кто бы ему его самомнение в этой сауне ошпарил. М-даа… — поджала губу Вера Сергеевна, — а тут у меня Словцов. Хромов явится ко мне не только в кабинет, но и домой. Кстати, это, с одной стороны хорошо, Словцова — сразу «на работу», хотя и придётся придумывать ему легенду. Думала, хоть немного посмотреть на него со стороны, но Юра Хромов сразу кинется на абордаж, а появление поэта в моём доме, во всяком случае, введёт его в замешательство. Ты-то хоть меня за эту глупость не ругаешь?

— Нет. Да и лучше так, чем знакомство в этих помойных столичных клубах.

— Спасибо за понимание, Михалыч. Не будь у тебя жены-красавицы и трех детей, я бы стала с тобой флиртовать. А что? Рыцарь плаща и кинжала и женщина-вамп…

— А я бы не стал, Вера Сергеевна.

— Что, не в твоём вкусе?

— Нет, просто сначала надо поменять работу. Кстати, я тут поэта вашего малость почитал. О женщинах он толково пишет. Наверное, сердцеедом был. Вы, вообще, с ним надолго? — потупил взгляд Астахов. — Его самого взять под охрану?

— И под наружное наблюдение, но ненавязчиво. На шпиона он точно не тянет.

— Согласен, чутьё подсказывает. Эх, если б я ещё гранатомёты за полкилометра чуял…

— Брось, Андрей Михалыч, не кори себя, восемь лет прошло… Супермены в Голливуде, а у нас простые люди, — срифмовала она. — Знаешь что, огромная просьба, организуй мне сегодня тихий домашний вечер, чтоб ни одна сволочь, никакие бизнес-планы, чтобы Хромов со своим «Хеннеси» и пошлым букетом из алых роз, чтобы никто… Сделаешь?

— Постараюсь, — смутился Астахов. — Не боитесь, что Лизанька вашего поэта до вечера со всеми его рифмами проглотит и выплюнет?

— Я его предупредила, но пусть для него это будет первое боевое крещение. Я же на работу его наняла, а не на покой.

— И зачем вы её держите?

— Сама себе удивляюсь, Михалыч. К ней привыкаешь, как к яду в малых дозах.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Охранник Володя понравился Словцову с первых же минут. Есть такие люди: от них на всю округу веет природным добродушием, они жизнерадостны и подчеркнуто вежливы. Внешне он ничем не напоминал суровых верзил, охраняющих тела. Напротив, имел аскетическое телосложение, зато весьма цепкий взгляд, и для него не осталось незамеченным, что Павел глянул на него с некоторым сомнением.

— Да, я не мастер спорта по бодибилдингу или вольной борьбе, — приветливо улыбнулся он, — я только чемпион России по пулевой стрельбе.