Вигил

Послание от Рагнвальда на контрасте с Ферадахом было похоже на телеграмму или сообщение трансмиттера, где было дорого каждое слово. Скупыми и рублеными фразами Кольбьёрндунг сообщал о встрече с родней и отъезде на границу с Росийской империей. Его определили в пограничную центурию, где он под началом опытного вигила тренировался усиливать щит и создавать мощные временные якоря, на случай если те будут выбиты. Также они занимались муторным и выматывающим делом — устранением напряженности между щитами. Если динамические щиты сбрасывали излишки накопленной темной стороны наружу, то стационарные накапливали их в местах напряженности и потом выбрасывали в сильных прорывах. Места же соприкосновения щитов разных стран как раз и порождали точки трения, куда пытался пролезть весь сдержанный ими мрак с обеих сторон. Ни о каком сотрудничестве с рускими и речи не шло, поэтому справлялись своими силами. Лаконичность Рагни объяснялась еще и клятвой о неразглашении, которой связывали всех работающих с легионом, даже прачек и проституток. Поэтому скандинав не указал места отправления письма, попросив Марию писать на адрес его родни в городке Уппокра.

Ипатий, чей характер и манеры сильно поменялись за время учебы, для письма выбрал плотную шершавую бумагу с оттисками, хоть сейчас вешай в рамке на стену. Девушка только покачала головой, хорошо еще не надушил, правда, за недели в пути запах мог и выветриться. В отличие от клинописи Ферадаха, чья рука не поспевала за быстрыми мыслями, и аккуратного твердого почерка Рагвальда, Ипатий снабжал все заглавные буквы завитушками, чем вызвал у Марии раздражение. Кто же думал, что из восторженного паренька вырастет такой манерный бабник! Однако содержание письма быстро заставило девушку презреть все выверты дражайшего друга и практически перенесло её в Византий, город на стыке Европы и Азии. Через Босфор на него скалились османцы, но это не мешало ему быть практически второй столицей Империи, через которую она поддерживала торговые связи с восточным миром. Пилосиус ярко описывал огромный базар, где можно купить все, что угодно, а остальное заказать и получить уже через пару дней. Единственный город свободной торговли, куда Империя допускала торговцев из других стран со своими товарами, процветал.

Наставник Ипатия был одним из пяти вигилов, что работали в Византии. Его размеры и беспокойные жители, которые постоянно сменялись, не давали заскучать. Интерну уже пришлось принять участие в расследовании гибели одного из торговцев, который хотел с помощью темной стороны отомстить конкуренту и сам же пал её жертвой. Занимался он и поддержкой общегородского щита, а в остальное время развлекался как мог в самых необычных местах. Тут уж Мария не удержалась от настоящей жгучей зависти. Она бы многое отдала, чтобы работать там, познакомиться с десятками интересных людей и проводить вечера в чайных, где подавали не столько чай, сколько другие веселые травки, пройтись по базару, посмотреть на корабли османцев и руских, высоких африканцев в своих традиционных одеждах, что так подробно описал Пилосиус. По паре предложений она догадалась, что он умудрился вляпаться в какую-то историю с контрабандой и выйти из неё почти без потерь. Также он рассказал о нескольких армейских эфириусах, с которыми познакомился в лупанарии, где случился переполох, суть которого Ипатий не пояснял, ссылаясь на клятву. Окончательно её добила открытка, спрятавшаяся в конверте, на ней Византий был изображен с моря. Красивый и яркий, синее небо с голубыми облаками, черепичные крыши и белые шпили над синим-синим и теплым морем. Живут же люди!

2

По негласному уговору они с Росцием обходили вниманием небольшое слезливое происшествие в доме. Мария не спрашивала, почему решил её обнять, и не углядел ли лишнего, укладывая её на кровать, а он не расспрашивал о задании и не лез в душу. Разговоры бережно обтекали эту тему, слова выгибались, выстраиваясь так, чтобы лишний раз не напомнить и не нарушить хрупкое равновесие. Баланс в жизни девушки достигался трудно, многократным повторением уже известных действий. Патрули в компании Идо и Гая, которые проходили в обсуждениях женитьбы первого и скорого отцовства второго. Совместные проверки якорей щита и тренировки по их созданию. Она была рада даже приставучему Тирею, снова взявшемуся за свои нехитрые комплименты и топорные ухаживания. Каждый мазок к получающейся картине успокаивал её, каждая знакомая деталь помогала выдохнуть. Ночи же Мария проводила в объятиях кошмаров, где бесконечное количество раз умирала сама и наблюдала за гибелью Луция, просыпаясь в нервическом ознобе.

— Доброе утро, Бранд, — присела она перед медиком, готовясь наконец обсудить с недавно дважды отцом свое здоровье.

— Доброе, Квинтиус, — круги под глазами мужчины явно показывали, что он не гнушается помогать своей супруге в уходе за младенцем. — Что там у тебя?

— Это выписка от вашего коллеги из Кастеллума, он меня осматривал сразу по приезду, — слегка помятый листок, исписанный практически иероглифами лег на стол.

Нахмурившись Нидгар вчитался в заключение и по мере продвижения по тексту его брови все выше взлетали вверх. Отложив бумагу он протер глаза пальцами левой руки и хмуро уставился на девушку:

— Квинтиус, смотрю, у тебя крайне опасная и веселая жизнь! Не знал бы тебя, подумал, что нарочно ищешь, в какие бы неприятности засунуть свою задницу.

— Медик Бранд, — Марию рассердило подобное обращение, — ваша обязанность, насколько я помню, лечить меня, а не читать нотации!

— Показывай руки, — проигнорировал её заявление мужчина.

Девушка протянула ему ладони и равнодушно наблюдала за осмотром. Медик ощупал каждый рубец, погладил пальцами искореженную кожу, распространяя по рукам колкие эфирные импульсы.

— Еще месяц походи, потом займемся восстановлением, — вынес он свой вердикт. — Совсем как раньше, конечно, не будет, но и такого кошмара, как у тебя на теле, не останется.

— Посмотрите еще и шрам на плече, — попросила она и расстегнув ворот рубашки приспустила её.

Сильные пальцы Нидгара помяли кожу, растянули и стянули рубец:

— Зажило хорошо, будем исправлять одновременно с ладонями.

— И еще, — она слегка замялась и продолжила не глядя на медика. — У вас есть успокоительное или снотворное?

— Кошмары? — спросил Бранд спустя почти минуту молчания, которую девушка продолжала рассматривать свои руки.

— Да.

— Зайди вечером, приготовлю. Только принимать не больше двух дней подряд и потом перерыв минимум трое суток.

— Спасибо. Я зайду.

Распрощались они сухо. Беспокойство медика, выраженное таким грубым образом, задело её. Не раз и не два она встречалась с жалостью к своей сиротской судьбе. Как правило, дальше этого у людей не заходило, а если и заходило, то она лишь досадовала на их сердобольность. Наверное, единственный пример, когда из желания помочь выросло что-то хорошее — их дружба с Базилиной. Несмотря на внушительную разницу в возрасте, подруга была старше её на восемнадцать лет или младше на двенадцать, если считать прошлую жизнь, они умудрились оставаться на равных. Перенебрежения к себе Мария терпеть не могла на каком-то органическом уровне. Ненависть, злость, зависть — пожалуйста, но не пренебрежение. Нидгар хорош, нашел кому рассказывать об опасностях!

Будучи слегка на взводе Мария не смогла сконцентрироваться на занятии с Клавдием, который возобновил её обучение языкам дикарей, чередуя его с тренировками в создании якорей по его методе.

— Ты берешь слишком много, — терпеливо сообщил он ей наблюдая очередную безуспешную попытку девушки превратить камень с заднего двора в якорь. — Попробуй еще раз.

— Это уже шестнадцатая попытка сегодня. Может стоит сделать перерыв? — предложила она.

— Перерыв тут не поможет. У тебя получится, — наставник ободряюще улыбнулся.

Сосредоточившись и сдвинув брови она в который раз пробормотала формулу и в заключающем жесте высвободила (как думала) крохи энергии, отчего та не выдержала и рассыпалась в прах. Простонав и рассердившись Мария попробовала еще раз, и еще. Формула Клавдия получалась настолько изящной и тонкой, что разрывалась от попыток её активировать. Ранее девушка считала выводящий яды фильтр Базилины верхом филигранной работы эфириуса, теперь же пришлось смириться с тем, что Росций работал еще тоньше. В его исполнении энергия едва видимыми нитями свивалась в нужный узор, застывающий на поверхности камня.

— Вот так надо, Квинтиус. Увидела? — спросил её наставник, показывая на готовый якорь.

— Увидеть увидела, но повторить не получается. Слишком тонко, — горестно вздохнула она.

— Да, с твоей инициацией все с ног на голову, — он взъерошил волосы. — Формула специально модифицирована для начинающих вигилов, моя личная разработка. Предыдущие интерны были рады как дети, когда могли за раз сделать больше двух якорей с её помощью.

— Мне и обычной формулы хватает, я и с ней десяток хоть сейчас сделаю! Ваши хороши тем, что почти незаметны.