Викинги. Ирландская сага

Мысли о Таре неизбежно заставили Конлайда вспомнить о Бригит, а вместе с тем пришло и чувство вины. Если быть совсем уж откровенным, после свадьбы он не уделял ей должного внимания. Целыми днями он пропадал на охоте, а с заходом солнца возвращался вместе с другими, грязный, усталый и самодовольный, к очередному пиршеству в большом зале. И какие бы планы Конлайд ни строил, проснувшись поутру, какие бы твердые обещания себе не давал, превозмогая боль в похмельной голове, к наступлению ночи он неизбежно засыпал без чувств или на полу, или за столом. И так продолжалось вот уже целую неделю.

«Сегодня вечером я не стану пить так много, нет, не стану, – сказал он себе и почувствовал, как по щекам заструился пот, несмотря на то, что вечер ранней весны выдался прохладным. В ноздри ему лез запах лошадиного пота, собачьей шерсти, кожи, немытых мужских тел и сырой травы. – Сегодня вечером я…»

Он поспешно отогнал от себя эту мысль, поскольку додумать ее до конца было бы чересчур унизительно даже в уединении собственного разума. Он ведь еще не консумировал [20] свой брак, не возлег со своей новой женой, не породил зверя с двумя спинами или как там еще называются супружеские отношения. Не то что бы он этого не хотел. Бригит считалась самой желанной женщиной в Ирландии. Ее красота была исключительной и несравненной. А Конлайд был не из тех, кто сторонится и чурается дамского общества.

20

Консумация – первое осуществление брачных отношений (половой акт). Отсутствие фактических брачных отношений в Европе традиционно учитывалось Церковью как уважительная причина для развода. (Примеч. пер.)

«Это все выпивка и мои навязчивые друзья…» Он опять не додумал и эту мысль, боясь, что она заведет его в неведомые дебри, и предпочел укрыться за массой смутных и разрозненных впечатлений, похожих на далекую гору, подняться на вершину которой Конлайд не осмеливался. Хотя горькая правда заключалась в том, что он боялся жены. Она была так красива… К тому же она оказалась намного умнее его, что он сообразил лишь накануне их свадьбы.

Если бы Конлайд отважился чуть повыше подняться на гору своих сомнений, то неминуемо оказался бы на опасном и отвесном обрыве. Бригит не была девственницей. Она уже была замужем за Доннхадом Уа Руайрком, тем самым, кому хватило мужества восстать против Маэлсехнайлла мак Руанайда, отца Бригит. Сам Конлайд на это никогда бы не отважился, даже если бы нашел в себе смелость хотя бы на миг задуматься над этим.

Вместо этого он предпочел выступить на стороне Маэлсехнайлла. Он видел, как Доннхад, не дрогнув, принял свою смерть от рук Маэла, и лишь едва слышно охнул, когда ему вспороли живот. Где-то в самых потаенных уголках души у Конлайда крепко засело убеждение, что любой мужчина столь отчаянной храбрости должен непременно совершать героические подвиги и в постели. Он спрашивал себя: а сможет ли он сам соперничать с таким мужчиной? И ответ наполнял его ощущением неуверенности и страха.

Главные ворота Тары распахнулись в тот самый миг, когда охотничий отряд подъехал к ним. Они ворвались в город на полном скаку, и ни самому Конлайду, ни его ри туата даже не пришло в голову хотя бы поприветствовать стражников, отчаянно боровшихся с тяжелыми створками. Вместо этого они с гоготом помчались по главной дороге, проложенной через центр крепости, направляясь в конюшни и предоставив тем, кто попадался им на пути, возможность убираться с дороги, чтобы не угодить под копыта их коней.

В конюшне они осадили своих скакунов с такой помпой и шиком, что непременно подняли бы столб пыли в те несколько дней, когда земля оставалось достаточно сухой, чтобы эта самая пыль могла образоваться. Конлайд уже широко улыбался во весь рот. Тот легкий дискомфорт и чувство неуверенности, которые он испытал, завидев Тару, вновь растаяли в волнительном экстазе их драматического въезда в крепость и в предвкушении восхитительной еды и выпивки, ожидавших их в большой зале.

Грум принял у него поводья, и он спрыгнул с седла, пытаясь успокоить разгоряченное животное. Кто-то из его спутников протянул ему бурдюк с вином, и Конлайд направил тонкую струйку себе в горло, после чего вытер потеки на подбородке рукавом туники. Руки у него были красными от засохшей крови третьего оленя, которого они загнали нынче утром. Пока что день складывался просто великолепно.

Со смехом, шутками и прибаутками, как это принято у довольных жизнью мужчин, Конлайд Уи Кенселайг и его ри туата повернулись спиной к конюшням, прошли мимо крошечной хижины старшего грума, миновали куда более внушительное здание, в котором размещались священники, и обошли кругом переднее крыльцо церкви. Оно вовсе не было их конечной целью, являясь скорее досадной помехой на пути в главный зал. Они как раз гурьбой проходили мимо, когда высокая дубовая дверь церкви скрипнула и отворилась. Мужчины ускорили шаг из опасения, что сейчас их задержит какой-нибудь надоедливый клирик.

– Конлайд? – окликнул его женский голос, и Конлайда охватила паника оттого, что это могла оказаться Бригит.

Однако он сделал вид, что все в порядке, натянул на лицо улыбку и обернулся. Но это была не Бригит, а Морриган ник Конайнг, сестра Фланна. Насколько понимал Конлайд, именно Фланн обладал реальной властью в Таре, хотя было вполне очевидно, что и Морриган пользуется нешуточным влиянием. Все это было так сложно и запутанно!

– Морриган! Как поживаешь? – небрежным тоном осведомился Конлайд.

– У меня все хорошо, благодарю тебя. Я могу поговорить с тобой? Наедине?

– Да, конечно, конечно…

Конлайд терялся в догадках, что ей от него нужно. Морриган всегда старалась помочь ему, была с ним неизменно мила и даже почтительна. Тем не менее она внушала ему страх, хотя он никак не мог понять, что было тому причиной.

«Есть что-то гадкое и нечистое в этом месте…» – подумал он, решив, что всему виной интриги, неизменно процветающие при дворе верховного короля. Конлайд на мгновение задумался, а не увезти ли Бригит к себе домой в Ардсаллах, а Тару послать куда подальше. Впрочем, это наверняка приведет к ссоре с женой, одна мысль о которой вновь заставила его занервничать.

– Идите, ребята, я вас догоню, – напутствовал Конлайд своих приятелей, и те шумной толпой отправились дальше, а Морриган повела Конлайда в притвор [21] церкви.

Они были здесь одни. Конлайд закрыл дубовую дверь, а Морриган обернулась и в упор посмотрела на него.

– Ты хорошо устроился? – поинтересовалась она. – Тебе нравится Тара?

Конлайд кивнул, пытаясь понять, нет ли в ее вопросе какого-либо скрытого подтекста, прекрасно сознавая, что даже прямые вопросы иногда бывают для него неразрешимыми.

21

Притвор (нартекс) – в раннехристианских храмах входное помещение, представлявшее собой крытую галерею или открытый портик, как правило, примыкавший к западной стороне храма. (Примеч. пер.)

– Тара – прекрасный город. Отличное местечко. Да, мне здесь очень нравится.

Морриган улыбнулась, и ее улыбка показалась ему искренней.

– Так я и думала. – Она коротко рассмеялась. – Впрочем, я и сама вижу, что ты хорошо устроился.

Конлайд вежливо улыбнулся в ответ и спросил:

– Что ты имеешь в виду?

– В общем… – Похоже, Морриган с трудом подбирала слова. – Позволь мне быть первой… Я надеюсь, что стану первой… кто поздравит тебя.

– С моей… женитьбой?

– Нет. Не думаю, что была первой, кто поздравил тебя с этим. Я имею в виду… наследника.

Конлайд растерянно пригладил волосы.

– Чьего?

– Твоего. Твоего сына. По крайней мере, я буду молить Господа, чтобы он оказался сыном. Я хотела поздравить тебя с тем, что твоя супруга носит под сердцем ребенка.

Конлайд прищурился и покачал головой.

– Ребенок? Ты полагаешь, что Бригит беременна?

– Конечно, Бригит беременна. Разве она ничего не сказала тебе?

– Я… А ты откуда знаешь?