Виконт Линейных Войск 6

Несколько человек в ливреях тут же мчатся куда-то вглубь поместья.

Воспользовавшись паузой, беру слово.

— Людям свойственно приукрашивать прошлое, это так. Однако, славное прошлое создает славное будущее. Вера в то, что раньше у людей были идеалы — позволяет сохранять их и приумножать сегодня. Сколько бы людей готовы были совершить подвиг, если бы их с детства учили на совершенно других идеалах? Идеалах корыстничества и эгоизма? Каким был бы мир, если бы его населяли лишь такие люди? Еще более неприятным местом. Но подумайте, каким он был бы, если бы было больше таких людей как… — Я поворачиваюсь к статуе и по ушам бьет звон.

Болт вонзается в серебряный лоб статуи и пробивает его, застряв внутри. Ласло опускает разряженный арбалет.

— Мертвым. Хорнет сдох, а мы живы. Важен лишь один идеал — сила. Лишь она заставляет подданных подчинятся твоим заскокам, какими бы тупыми они ни были. Пусть даже, это будет твоя идеалистическая чушь, это неважно. Пока ты силен — люди будут подчиняться. Точка.

Я поднимаю палец вверх.

— Пока силен. Но когда ты слаб, а враг сильнее по всем фронтам? Когда шансы на успех близятся к нулю, знаешь, что будет? Твои шакалы разбегутся, ведь все, что они могут — это пресмыкаться перед подавляющей силой. Едва расклад окажется не в их пользу — всё. Конец. Но люди с идеалами… Они не сдадутся, даже если нет шансов на успех. Они выгрызут победу даже в безнадежной ситуации. Совершат невозможное.

Взгляды окружающих скрещиваются на голове Матриарха.

— Ха. Поэтому я и не требую от них невозможного. — Пожимает плечами Маркиз, но его голос звучит фальшиво. Понимая это, он несколько секунд собирается с мыслями, после чего улыбается. — Знаешь, а я тебе докажу, что прав именно я. Все присутствующие связаны со мной не только присягой, они зависят от моего золота и от моей воли. Поэтому…

Он разводит руки, обращаясь к толпе.

— Я приказываю вам осмеять этого наивного идиота. В реальном мире все решает сила, влияние и богатство. В нем нет места идиотским идеалам. Так посмеемся же над ними, ха-ха!

Люди переглядываются, отчего он свирепеет.

— Я СКАЗАЛ, СМЕЙТЕСЬ!

Робкие смешки раздаются в зале. Словно снежный ком, они усиливаются, пока не превращаются в лавину. Но я вижу, что несколько рыцарей не смеются, они покидают поместье. Их мало, но они есть.

Хвост Миры бьет меня по ноге. Её уши прижаты к голове, а ладонь — к рукоятке рапиры.

Я качаю головой.

Идиот. Заставлять людей смеяться над своей же присягой? Даже если они прогнили насквозь… даже у них есть свои понятия о чести. Они не простят ему унижения.

Сверяюсь с часами. У них не будет времени простить ему унижения.

Наконец, смех прекращается. Ласло с лучезарной улыбкой поднимает кулак.

— Видишь? Вот это — Власть. Пока они подчиняются мне, я могу делать что угодно. Сегодня они восхваляют Теократию, а завтра — Содружество. У них нет идеалов, кроме идеала подчинения.

— Вернемся к переговорам. — Сухо произношу я. Время поджимало.

— Уже? Хорошо. Мои условия просты, все земли Шорта должны вернуться мне. Но я готов пойти навстречу и оставить вам жалкий городишко под курятником.

— Так себе условия. Теперь моя очередь. В качестве компенсации за сожженную Огневку и окрестные деревни, а также за вооружение гоблинов — я требую половину земель Шорта.

— Что? Унижение спутало тебе мозги?

— Не согласен?

— Конечно нет, провалиться мне в бездну!

— Тогда переговоры окончены.

Я разворачиваюсь и ухожу.

— Какого… Эй, а как же король?

— Ты не хуже меня знаешь ответ на этот вопрос. — Отвечаю я, не оборачиваясь.

Вслед мне несется.

— Будь по-твоему Кондор, но ты вернешься сюда. И быстрее, чем ты думаешь!

— Это вряд ли… — Бормочу я себе под нос и бросаю взгляд на наручные часы. — Ведь я собираюсь вернуться через пару минут.

Солдаты снаружи тут же вскакивают на ноги, выпрямляются по стойке смирно. Тил подает револьверы. Возвращаю их на законное место.

Мира вздыхает.

— Я ожидала другого от своего первого бала. Даже не потанцевали…

— Прости. Устроим как-нибудь свой бал.

— Ничего, всё в порядке.

Проверяю часы.

— Время. Выдвигаемся.

Живая изгородь уже близко, но выход блокируют люди. Много людей. Причем — не стража. На лицах незнакомцев — лазурные платки.

— Чем обязан? — Нарочито дружелюбно спрашиваю я у главаря наемников.

— Вы пройдете с нами, Виконт. И ваша спутница — тоже.

— Мня? — Удивляется Мира.

— Не ты! Та, что с сиськами. Витор ищет ее.

— Интересное предложение. — Бросаю взгляд на часы. — Я отвечу на него через пять секунд. Четыре… Три…

* * *

— Господин, неужели вы отпустите его так? Он ведь оскорбил нас, отклонив наше щедрое предложение! — Лепечет прихлебатель, чье имя Ласло не запомнил. Да и не собирался запоминать, сколько их было и сколько еще будет!

— Разумеется нет, он у нас задержится надолго. Ой как надолго… — хихикает Маркиз и останавливается. — Бездна, я не предупредил ребят, чтобы взяли его баб живыми. Надеюсь, догадаются… Хотя нет, они же тупы как пробки. Слуги! Передайте мой приказ наемникам, что бабы — мои. И чтобы их не лапали… Без меня. А! И чтобы были осторожнее с их оружием, оно выглядит иначе, чем прошлое…

Поклонившись, слуга мчится из поместья. Ласло потягивается и окидывает взглядом зал. В поместье — непривычная тишина, еще недавно веселые люди выглядят так, словно им в бокалы нассали.

— Ну, что такие лица кислые? Веселитесь! — Кричит он и тихо добавляет. — Бесполезные идиоты…

Увы, но даже Ласло был вынужден признать, что пока он брал регион под контроль — погибли наиболее умелые и достойные из баронов Шорта.

В мрачном настроении он направляется к статуе. Завтра же прикажет переплавить её прямо на глазах Кондора. А после — обязательно заставит сделать другую, уже свою. Маркиз поднимает руку, и болт вырывается изо лба статуи и летит в ладонь аристократа. Отметив, что болт затупился, он отворачивается от статуи.

Маркиз уже собирается идти по своим делам, как тихий, зловещий шорох скребет по его ушам. Тихий, но неумолимый, словно заканчивающийся песок в песочных часах. Он медленно поворачивается к статуе. Из дырки во лбу на паркет сыпется черный порошок.

— Какого…

Ярчайшая вспышка выжигает сетчатку. От грохота закладывает уши.

Последнее, что видит маркиз — это стремительно приближающийся гигантский серебряный кулак Алекса фон Хорнета.

И темнота.

* * *