Виктор Розов. Свидетель века
Шрифт:
В.К. В это вы твердо верите, Виктор Сергеевич?
В.Р. Да, да…
В.К. Вот этот оптимизм, хоть и с большой горечью, с большой болью и даже где-то с яростью, которую, по вашему признанию, вы начинаете в себе чувствовать, этот ваш оптимизм и меня, человека более молодого, но иногда, наверное, более отчаивающегося, откровенно говоря, как-то поддерживает. И, я думаю, поддерживает многих людей, которые вас слушают и читают. Вот почему ваше слово так нужно сегодня… Что вы пожелаете защитникам Отечества перед их праздником, который многие годы был для
В.Р. Пожелаю, чтобы в них не гасло, а, наоборот, крепло это чувство и сознание – именно защитников Отечества. Пожелаю, чтобы скорее изменилась к лучшему их жизнь. Чтобы правительство пришло такое, которое в конце концов одумалось бы и поняло роль армии, схватилось за голову и осуществило не подрывные «реформы», которые лишают армию последней силы, а на деле укрепило ее. Чтоб была она как наша славная Советская Армия – несокрушимый монолит.
ПОБЕДИТЕЛИ И ПРЕДАТЕЛИ
Это давно стало не новым слышать: «Уходят ветераны».
А они действительно уходят.
Месяц назад мы простились с Давидом Иосифовичем Новоплянским, который прошел всю Великую Отечественную и многие годы вел в «Правде» военную тему.
Для многих людей военного поколения сегодняшняя жизнь страшнее войны
Последнее время он был на пенсии, болел, писать ему становилось все труднее. Но он писал. По-прежнему, как привык, не на машинке, даже не авторучкой или шариковой, а старым школьным пером и фиолетовыми чернилами.
Да нет, самые сильные свои статьи он писал кровью сердца!
Вот и эту, последнюю.
В сопроводительной записке было, по существу, одно слово: «Накипело». А поводом стало публичное глумление над Государственным флагом Советского Союза, учиненное некоей «демократической» организацией молодежи и дважды (в лучшее время!) показанное нашим замечательным телевидением. Неспроста, конечно: «мероприятие» проводилось для того, чтобы призвать народ не голосовать за коммуниста.
Ну вот, у входа в зал бросили красное полотнище с советской символикой и повесили табличку: «Вытирайте ноги здесь». И бравые юнцы, деловые барышни вытирали.
Новоплянский написал обо всем этом с максимальной сдержанностью – мне казалось, буквально стиснув зубы, но, право, мороз пробирал до кожи, когда я пытался представить, что чувствовал он, как и многие другие фронтовики, глядя на эту сцену – жуткую в своей внешней обыденности и сущностной дьявольской запредельности. Ведь под таким же красным знаменем они проливали кровь за Родину, его подняли над поверженным фашистским рейхстагом как символ величайшей Победы! И вот – вытирать о святыню туфли, штиблеты и прочую обувь. Как о тряпку…
Я не говорил с врачами на эту тему, но уверен, что добило нашего ветерана-правдиста (да и его ли одного?) именно такое беспримерное кощунство. Во всяком случае, резкое ухудшение его состояния наступило сразу после того, как он дописал и отправил в редакцию эту свою статью – «Обыкновенный антикоммунизм».
Когда в пятницу позвонил ему, чтобы сказать, что завтра, 30 марта, статья появится в
газете, я не узнал его голоса. Спросил:– Вам плохо, Давид Иосифович?
– Да, плохо.
– Очень плохо?
– Очень.
2 апреля он умер, успев, однако, увидеть номер «Правды» с этой крайне важной для него публикацией. Убедившись: самая большая его тревога и боль, воплощенная в газетном слове, все-таки дойдет до читателей.
Впрочем, этой тревогой и этой болью пронизана душа многих людей военного поколения все последние годы.
Сколько раз я слышал:
– Жизнь для нас сегодня куда страшнее войны.
Почему же, чем она страшнее?
Помню, после одной из моих статей, посвященных ветеранам-фронтовикам, когда мы говорили о ней с Новоплянским, я уловил в голосе его, при всем высказанном одобрении, какую-то неудовлетворенность.
– А что, Давид Иосифович, – спросил напрямую, – не понравилось вам?
– Знаете, вы много пишете о наших материальных трудностях. И это, конечно, правильно: нас ограбили, обобрали. Но ведь так же ограбили большинство народа, а если говорить о стариках, то у нас пенсии-то еще повыше, чем у других. Короче, не в этом самое главное. Душа болит, Виктор. Невыносимо болит при виде всего, что происходит в стране!..
А через несколько дней – так получилось – я ехал в город Брест по ужасному известию. Один из защитников легендарной крепости-героя, приехав сюда из Иркутской области, где он жил и работал последние годы, бросился под поезд.
Вот что прочитал я на синем листке бумаги, над которым сидел последней своей ночью в неуютном гостиничном номере старый солдат Тимерян Зинатов и который он положил сверху в потертом фибровом чемоданчике, оставленном на перроне, – перед тем как шагнул на рельсы:
«Извините, что таким образом объявляю протест нашему ельцинско-гайдаровскому правительству. Конечно, это не метод борьбы, но другого выхода у меня нет бороться с теми, кто нас, ветеранов, поставил на колени. Но я хочу умереть стоя, чем так жить на коленях…»
Никогда не забыть мне душевного потрясения, пережитого при чтении этой записки в тесной комнатке следователя железнодорожной милиции. Подумалось: может быть, это самый впечатляющий документ нашего времени, сильнее всего выразивший трагедию страны и народа…
Интересно, где он сейчас, тот документ? Неужели так и остался где-то в пыльных архивных папках?
– Я считаю, место этой записки, завещания и приговора одновременно, – в музее на Поклонной горе! – сказал мне Виктор Сергеевич Розов, тоже ветеран Великой Отечественной.
Согласен с ним. А рядом стоило бы поместить письмо Тимеряна Хабуловича, присланное в Брест за полтора года до смерти. Письмо-предупреждение.
«Привет из далекой Сибири! Поздравляю вас всех, всех, всех с Новым 1991 годом. Желаю вам счастья и здоровья. Дай Бог нам всем, чтобы мы надолго, навсегда забыли, что есть такое слово – «война». Мы многое пережили, как бы трудно ни было, и разрушенное восстановили. Теперь надо бороться, чтобы построенное не было глупцами разрушено. Это будет страшнее войны. Некоторые дышло истории хотят повернуть по-своему. Надо бороться, чтобы был единый наш Советский Союз, только тогда мы будем уверены, что над нами не повиснет вновь 1941 год. Если мы не будем делить страну на карманные государства. Вот что страшнее войны! Я этого боюсь. Этого нельзя допускать! Это будет смерть всем. Не хотел огорчать вас, но высказать всем об этом – моя обязанность. Это наши предсмертные наказы ветеранов войны».