Виктор Вавич (Книга 1)

– Но вы пробовали объяснять?
– сказала Таня.
– Ведь вы говорите: не поймут, а почем знать, - а вдруг.

Филипп хитро улыбнулся и вдруг сразу присел на корточки перед Таниными коленями.

– Во, во как пробовали, - он тыкал пальцем себе в лоб над бровью.

– Что это?
– Таня брезгливо сморщилась. Филипп сидел с пальцем у лба. Таня взяла за виски Филиппа обеими руками и повернула его голову к лампе. Наденька, прищурясь, глядела насмешливо из угла. Санька, глядя в пол, старательно доставал из брюк спички.
– Пластырь какой-то...
– сказала Таня и отняла руки.

– Да, - сказал с победой Филипп, - да.. Вот оно какой у них резон: дюймовой заклепкой в лоб.

– Филипп стоял спиной к Наде и сверху глядел на Таню, ждал.

– Ну, - сказала спокойно Таня, - значит, вы неудачный оратор. Дайте мне огня, - и Танечка потянулась папироской к Саньке.

– Как?
– обиженно крикнул Филипп.

– Да так, - говорила Танечка, раскуривая папиросу, - потому что не вы их убедили, а они вас. И, кажется, основательно.
– И Таня усмехнулась.

Санька небрежно глянул на Филиппа и отвалился на спинку кушетки, выдул клуб дыма.

– Довольно этой ерунды, - сказала строго Наденька.
– Не за тем мы здесь. Дело все в том, - и ты, Санька, пожалуйста, слушай и не болтай, дело в том, что сюда приедет кое-кто из товарищей. Положение их нелегальное. Поняли?

Филипп сел на стул. Он слегка потрагивал розовый пластырь на лбу.

– За ними следят, - продолжала Наденька; она обращалась к кушетке, где сидели Таня и брат.

– Ну, так что? Квартиру? Так ты прямо и говори.

– Я прямо и говорю. Нужна только не квартира, а квар-ти-ры!
– И Наденька прижала ладонью стол отцовским жестом.
– Одной из этих квартир будет наша, другую, надеюсь, предоставит Татьяна. Об остальных - знать лишнее. Эти товарищи будут часто менять квартиры. Паспорта у них есть.

Филипп упер локти в колени и, глядя перед собой, качал головой в такт Наденькиных слов.

– А можно поинтересоваться, - насмешка легкой рябью бежала по Таниным словам, - эти особенные товарищи имеют отношение к тому, что говорил... оратор?
– И Таня послала ручкой в сторону Филиппа. Филипп выпрямился на стуле и, оборотясь, весело улыбался Тане.

– Ну а как же? Для этого...

– Да, имеют, - перебила Филиппа Надя

– Ну ладно, - сказала Таня и ткнула окурок в пепельницу.
– Я иду.

Она поднялась. Поднялся и Санька. Таня пошла к Наде в угол, Филипп следил за ней глазами, поворачивался на стуле Санька быстро вышел и запер за собой двери. Не мог, никак не мог попрощаться, вот так, после всей ерунды, ерунды такой!
– шептал Санька в коридоре. Он слышал из гостиной, как вышла Таня от Нади. Одна, одна вышла.

– Нельзя, нельзя так!
– шептал Санька.

Он сел на стул и сейчас же встал опять. Сел, чтоб отдохнуть. Таня была в прихожей.

Санька вышел из гостиной, он видел, как Таня надевала пальто, не помог, не поддержал, а рывком снял с вешалки свою шинель и быстро напялил, схватил фуражку. У Тани завернулась калоша, Санька рванулся помочь.

– Спасибо, готово, - сказала Таня спокойно, дружелюбно.

– Я с вами пойду!
– сказал Санька. Сказал срыву. Он знал, что красный, что слова вышли лаем, но было уже все равно, - и он, не дыша, глядел на Таню.

– Идемте!
– весело и просто сказала Таня. От этого еще глупей показался Саньке его лай, и он покраснел до слез, а сердце уже легко билось, несло вперед.

– Саня! Саня!
– шепотом звала из столовой Анна Григорьевна.
– Вы идете, зайди в аптеку. Спроси: "для Башкина". Не забудешь? Есть у тебя деньги?

– Непременно!
– Саньке так было радостно, что Анна Григорьевна сказала "вы идете".
– Хорошо, мама, непременно, - говорил Санька и не мог сдержать улыбки, она судорогой рвала губы.

Он шел рядом с Таней по лестнице, и вот та площадка, где он прижимал ризу. Санька чувствовал, как таяло каждое мгновение, мгновение с ней. Надо сказать, надо самое большое сказать, надо все сказать. И Санька давился мыслями и не мог выговорить слова. И все слова казались банальными. "Молчу как болван", - торопился Санька. Он распахнул Тане дверь на улицу. Таня прошла и задела Саньку плечом, - Санька так мало места оставил для прохода.

– Татьяна... Я не знаю, как по отчеству?

– Таня просто, - сказала Танечка. Сказала серьезно и не посмотрев на Саньку.

Как удар колокола услышал это Санька, как сигнал.

– Я вот хочу сказать, Таня, - начал Санька и перевел дух, - я вам все хочу сказать, Таня.

– Говорите все, - опять серьезно сказала Танечка и строю глядела в панель перед собою.

– Вы знаете...
– Санька осекся, он не знал, с чего начинается все, и боялся: вдруг этого всего нет, нет совсем, а только ему кажется.
– Знаете, Таня, это ерунда, что говорит Филипп.

Ерунда...
– Санька злился, что он не то говорит.
– Все вздор. Понимаете, сущий вздор, - с сердцем сказал Санька.

Таня боком глянула на Саньку серьезным, чуть грустным взглядом.

– Вы далеко живете?
– спросил Санька.

– На Дворянской.

– Близко. Страшно жаль!

– Почему же с таким отчаяньем?
– спросила Таня без насмешки.

– Я вам не успею сказать, всего не успею сказать. Всего. Понимаете? Санька помолчал и все шел, стараясь попасть в ногу с мелкими шажками. Свернемте сюда. Вот сюда.

Таня повернула за угол.

– Вы знаете, - начал Санька (они шли по пустой боковой улице), - вы знаете, все, все это чепуха. Потому что - могли бы вы за это умереть, Танечка?

Немного струсил, что сказал "Танечка". И чтоб можно было, чтобы прошло "Танечка", Санька вдруг заговорил с жаром, с кровью:

– Понимаете - умереть? Нельзя же жить и не знать, за что умереть? Я всегда себя спрашиваю: а за что можешь? Можешь?
– и Санька взглядывал в глаза Тане.

Она все так же серьезно глядела в панель.

– До самого света, до яркости, чтоб сиянием в глаза ударило, - и Санька видел, что Таня обернулась к нему, но он продолжал и глядел в сторону, - чтоб вспыхнуло и чтоб знал, что это как никогда, раз в жизни - и чтоб с радостью умереть.

– Почему же умереть?
– сказала Таня. Сказала серьезно, задумчиво.

И Санька знал, что нельзя останавливаться.

– Вот все равно. Надька думает, ей-богу, я знаю, что она думает, Санька прислонился к Тане.
– Она думает: "рабочие, рабочие!" Почему непременно рабочие? Почему не все люди? Ну, понимаете, все, все... Почему рабочие соль земли? Они рабочие потому... потому что другого не могут делать, а то бы они были прокурорами, честное слово, Танечка. Ведь не то, не то, а вот надо, чтоб землетрясение, - и тогда всем одно... Смотрите, когда гололедица, со всеми тогда знаком. Я люблю, когда гололедица или страшный туман. Когда ничего не видят, все ничего не видят.