Викториада

– Вить, ты обещал.
– Голос Борисыча был почти не слышан. Нога его перестала кровоточить, но выглядела синим мертвым куском.

– Что обещал?
– Не понял я.

Большим усилием воли Борисыч открыл глаза.

– Позаботься о Кате. Бери ее и уходи в свой мир. Ты слышал… - он замолчал, собирая силы, - в месте, куда ударил луч - там проход. Уходите… Только окажи мне услугу, Катя не сможет.

– Может можно что-то сделать?

– Что сделать, ты мою ногу видел? Меня покусали. Я не хочу стать частью такого монстра.
– Он посмотрел на перекорёженную дверь.

Я достал пистолет. Нет! Ведь прошло совсем мало времени, и мы жгут сразу наложили. Может можно еще успеть? Я решительно вставил пистолет в кобуру и достал свой длинный, широкий, остро заточенный нож.

Марья Семеновна все поняла и, распахнув сумку, достала еще один жгут. Сноровисто перетянув ногу прапорщику выше другого жгута, кивнула мне и отвела плачущую Катю в сторону.

Я никогда не отрубал ноги живым людям. Как-то нет у меня в этом деле ни навыка, ни сноровки. Но альтернатива - мертвый Борисыч бродящий по пустой лаборатории меня совсем не вдохновляла. Я сжал зубы и со всего маха рубанул чуть выше колена, аккурат между затянутыми жгутами. Несмотря на то, что Катин отец был накачен промедолом, взвыл он так, что заложило уши. Нога отвалилась в одну сторону, а я в другую. Выворачивало меня так… Что там в тот первый раз, после бронетранспортера. По сравнению с этим, тогда меня слегка подташнивало. Успокоился я только минут через пять, когда закончилось все: и утренняя еда, и слезы, и желудочный сок и желчь, и, наверное, силы. Так и сидел я под струями пожаротушения, бледный, облёванный, с кровавым тесаком в руках.

Я с тоской посмотрел на Катиного батю. Марья Семеновна уже аккуратно перевязала результат моего операционного вмешательства и убрала обрубок в сторону, чтобы он не смущал ни дочку, ни меня. Борисыч лежал бледный как смерть, и я даже испугался, что он не дышит.

– Живой, живой, не боись. Я ему еще обезболивающего препарата вколола. Молодец, хорошо рубанул. Ровно, даже чистить не пришлось.

– Это я с перепуга.
– От воспоминаний к горлу снова подкатил комок, но я усилием воли проглотил его обратно.

Рядом с отцом сидела Катя и гладила его по голове. Тут я с ужасом вспомнил про щупальце, вдруг оно подберется к ним и еще кого-то цапнет. Я испугано стал озираться.

Марья Семеновна, правильно поняв мою тревогу, успокоила.

– Я его в контейнер убрала, дома посмотрю, из чего эта штуковина сделана. Нам живая часть от мертвяка еще никогда не попадалась, грех выкидывать такое добро.

Я сомневался, что такая гадость может быть добром, но спорить не стал.

– И что нам теперь делать?

Марья Семеновна даже удивилась.

– Что делать? Что тебе Сергей сказал, то и делать. Тебе командир приказ дал - выполняй. Так что бери Катю и шуруй к своему входу-выходу.
– Она на секунду задумалась.
– Только сначала помоги мне его наверх вытащить.

Легко сказать вытащить. Борисыч был еще тот боров. Даже без ноги. А еще оружие, а еще контейнер с монстром, будь он не ладен. Хорошо, что на складе медицинского оборудования нашлись носилки, и мы втроем, пыхтя и обливаясь потом, подняли командира в гараж, где Марья Семеновна с удобствами устроилась ожидать помощи.

– Берите «буханку». Вы, сначала в лагерь заедете, объясните, где нас искать, а потом, чтобы я вас не видела, а то засветло не успеете. Понял?

– Понял. Только я это… я водить не умею.

Марья Семеновна закатила глаза. Мол, вот как такое чудо занесло сюда на нашу голову? Она что-то прошептала себе под нос. Выругалась, наверное, или обозвала как-нибудь нехорошо.

– Катя умеет.

– Я от папки никуда не пойду.
– Катя категорично стала в протестную позу.

– Давайте быстрее, чем быстрее мы его привезем, тем больше шанса будет на спасение.

Этот аргумент подействовал на Катю лучше волшебного пенделя, и мне оставалось только припустить вслед за ней.

Глава 25

Что нужно, когда не всем можно.

Я даже не заметил, как мы проскочили большой двор и ущелье. Все мои мысли были заняты раскладыванием по полочкам информации, которая навалилась на меня в этой лаборатории. А информации было столько, что в моей голове, реально, полочек не хватало.

Когда я подбежал к «бусику», Катя уже сидела за рулем. Хорошо, что еще все военные машины заводятся без ключа, а то меня, как всегда поздно осенило, что ключи-то вместе водителем захавал монстр в помещении биореактора. Я только хотел сообщить девушке об этом прискорбном факте нашей рассеянности, как машина взрыкнула двигателем, и мы весело поскакали по лесным кочкам в сторону лагеря. Ехать было недалеко, и уже через пять минут мы вбежали в лагерь. Отряд охранения лагеря встретил нас с тревогой.

– А где все?

Объяснять было долго, но мы, как смогли, в краткой форме, обрисовали ситуацию. Рассказали, как найти Марию Семёновну с Борисычем. Катя опять порывалась вернуться, но быстро поняла, что с моим навыком вождения я в город просто не доеду, а если случится такое чудо, и я все-таки доеду, то там меня точно сожрет первый же мертвяк. Короче, без нее никак. Вот, даже стихами заговорил от чрезмерного усердия убеждения. Она поджала губы и полезла на место водителя.

Один бронетранспортер умчался в сторону лаборатории, а мы поехали по лесной дороге в сторону трассы. До города добираться более часа, поэтому я спокойно решил привести свои мысли в порядок. Что мы имеем, как говорится, в сухом остатке. Сначала - по возвращению домой. Восемь лет назад в мою… а нет, все время забываю. В квартиру моего двойника, ударил луч, снеся ее к хренам собачим. На месте квартиры образовался какой-то магнитный вихрь, который связался с моим миром. И пройдя его, я очутился здесь. С этим все понятно и ящик бабы Зои здесь ни при чем. Что у нас про назад - не понятно. Баба Зоя, когда пыталась научиться летать, успешно преодолела дверной проём. Летать не научилась, но и ко мне домой она не попала. Так что есть большая вероятность, что портал этот системы ниппель: туда дуй, а обратно… в общем, ничего не проходит. На месте разбираться надо.

Теперь дальше. Луч этот нес на себе какой-то код, в этом я ничего не понимаю, поэтому примем этот факт на веру. И вот этот код изменил вирус, который до этого вызвал в самом худшем случае насморк. И теперь он убивает всех, ну или почти всех, а тех, кого убил - оживляет. Жуть какая-то. Но меня по какой-то причине этот вирус не видит или, попав в меня, не выживает. Скорее всего, причина в том, что я из другого мира. Проверять, конечно, не хочется, но есть вероятность того, что я не заражусь даже при укусе. Наверное, совсем я другой для него. И что мне это дает? А ничего это мне не дает. Сожрать меня зомбаки могут так же, как и любого другого и даже не поперхнутся. Я задумчиво почесал нос и посмотрел на Катю. Девушка сосредоточено смотрела на дорогу и была вся в своих думах. Оно и понятно. Навалилось на девчонку такое, что и здоровому мужику чердак сорвет. Что-то я отвлекся. На чем это я остановился. А, да…

Если верить доктору Ветрову, а не доверять ему, у меня оснований нет, то вирус оживляет мертвый организм за счет объединения клеток в единое целое, захватывая управление мертвым телом. Тогда получается, что то, что я видел в биореакторном зале - это и есть вершина этого объединения. Ну, по науке так получается. Вирус стремится объединить клетки, затем стремится объединить зомби в нечто целое, что не зависит от центральной нервной системы. То, что нельзя убить, разрушив мозг. Получилось нечто новое, новый шаг в эволюции в выживании вируса. То, что можно уничтожить лишь целиком, одним куском, так сказать. И вот это существо может руководить своими частями, может менять их по своему усмотрению и надобности, может руководить всем, в чём есть вирус. Звать зомби, чтобы развиваться, трансформироваться или, если хочешь превратиться в нечто большее. Опять же направлять их, чтобы уничтожить угрозу для себя. Я даже слышал его зов. А почему другие не слышат? В чем наше отличие? В них есть вирус, а во мне нет. То есть вирус заставляет всех живых бездумно идти на зов, даже не осознавая его. Бред какой. Я сейчас додумаюсь до того, что вирус разумен. Эквивалент местного вселенского зла, стремящегося выжить любой ценой.