Вино фей

Новое платье часто требует новых туфелек, просто потому, что новизна одной детали туалета сразу подчёркивает поношенность другой. Но здесь шутил и кривлялся другой контраст: холодная безукоризненность камня требовала безупречных черт, свойственных самому сапфиру: мудрости, глубины и тайны, всего того, чего у Вирджинии не было.

Но вслух Черити только восхитилась красотой свадебных подарков.

Вместе с леди Изабелл сидела её незамужняя сестра, мисс Коллинз, похожая на сестру фигурой, но резко отличная совиными глазами и густыми бровями. Она была молчалива, и только один раз выразила надежду на будущее счастье молодых и поздравила племянника. В глазах старой девы было что-то тягостное и мутное.

Когда все уже по три раза обговорили все детали предстоявшей свадьбы, Черити, выбрав время затишья в разговоре, осторожно спросила леди Изабелл, знает ли она, что за гости приехали с леди Ренделл? Она их видела? Та, поглощённая мыслями о помолвке молодых, небрежно ответила, что не видела, они приехали поздно, но заметила их экипаж — не иначе, от лучшего лондонского каретника. Эти Клэверинги…

Леди Кассиди не договорила, потому что в зале неожиданно раздался треск. Негромкий, словно треснула фарфоровая чашка. Все вздрогнули и огляделись. Но все чашки стояли на блюдцах совершенно целые, весь сервиз высился на чайном столике среди розеток с вареньем и хлебниц с выпечкой. Черити бросила удивлённый взгляд на диадему, но она по-прежнему сверкала в волосах Вирджинии. Сесили показалось, что треснула люстра, и она завела глаза в потолок. Леди Хейвуд оглядывала стёкла на окнах.

Вдруг Вирджиния издала испуганное восклицание и вскочила.

Оказалось, что треснуло зеркальце в золотой оправе с изящной ручкой, которое она везде носила с собой.

Это зеркало подарила Вирджинии на день рождения два года назад её мать, леди Дороти, куплено оно было на Пиккадилли в Лондоне. Черити хорошо запомнила день его покупки, потому что это была её первая поездка в Лондон, ей все было внове, и ювелирный магазин, куда они зашли за подарком Джин, поразил её воображение провинциалки. Вирджиния тогда пошла с отцом и братьями в Малый театр, а они с леди Дороти выбрали ей в подарок именно это зеркальце с гравировкой на золоте причудливых цветов, издали казавшихся диковинными порхающими птицами.

Тётя тогда предложила купить зеркало и для Черити, почти такое же, но серебряное, но Черити не любила зеркала и предпочла недорогой серебряный веер очень тонкой работы. Он стоил даже дешевле зеркала, и тётушка охотно купила ей его. Веер и сегодня, безупречно отполированный, был её любимым спутником.

Джин же подаренное матерью зеркало тоже понравилось, она практически никогда не расставалась с ним.

Черити сшила Джин сумочку, сделав в ней отделение для визитных карточек, вееров, пудреницы, карманчик для флакона с духами. В ней даже было место для театрального лорнета и нашатыря, изящных кружевных платочков и бальной книжки. Был и кармашек для зеркальца.

И вот именно это зеркальце, вынутое Вирджинией после прихода в гостиную из сумочки и лежавшее на столике возле неё, вдруг без всяких на то причин лопнуло. И не просто лопнуло, а разошлось по поверхности стекла сотней мелких трещин, образовавших, как удивлённо заметила Черити, чёткий узор: на стеклянной паутине огромный паук подползал к застрявшей в липких тенетах маленькой бабочке.

Черити ужаснулась и похолодела. Сама она всегда смеялась над модными в эту пору готическими романами и не была суеверной. Глупое самообольщение — воображать, будто предметы гардероба, пауки, вороны, уличные коты или небесные светила принимают участие в незначительных событиях нашей жизни. Судьба, считала Черити, никогда не шлёт предзнаменований, для этого она недостаточно сентиментальна. Она спокойно перелистывает дни нашего бытия, нисколько не заботясь, комедия это или трагедия, и только мы сами добавляем в эту пьесу трепетание, обмороки и восклицания.

Но Черити помнила и радость, охватившую её, когда она нашла в Стейплфорде подкову. Она тогда на миг просто не поверила глазам: таким невероятным показалась ей это везение. Но какое везение? Думала ли она, что подкова принесёт ей счастье? Нет, конечно. Откуда ему взяться-то? Но ведь она обрадовалась…

Сейчас её неприятно поразило случившееся, но её испуг прошёл незамеченным. Сесили нахмурилась, леди Кассиди побледнела, Джин же была расстроена больше всех. Её сильно трясло, она побелела и потрясённо озирала треснувшее зеркало, на глазах бедняжки выступили слёзы.

Леди Изабелл и леди Хейвуд кинулись к ней, пытаясь успокоить.

Черити вздохнула. Вирджинии, изнеженной, привыкшей к всеобщему обожанию, жизнь представлялась чередой праздников. Она не терпела даже упоминаний о несчастьях, болезнях и смертях, не была на похоронах матери Черити, да и к тётушке в Бат отказалась ехать не только из-за намеченной поездки с мисс Сесили, но и, как думала Черити, из крайней неприязни ко всяческим старческим недугам. Даже рухнувший карточный домик горько удручал её сердце, расстраивал и не сошедшийся пасьянс. Она не могла сдержать огорчённого вздоха, видя сломанный ноготь и стёршийся каблук, и страшно боялась дурных примет, многократно преувеличивая любую из них. В прошлом году, заметив скрещённые ножи на столе, устроила истерику и постоянно жаловалась, что слышит в спальне писк летучих мышей. Пищала, как выяснилось, несмазанная петля на оконной ставне.

Но сейчас Черити не склонна была смеяться над огорчением Вирджинии: есть вещи, с которыми вековая молва неизменно связывала приход беды. Почему из века в век нам твердят, что дурно разбить зеркало случайно, но если оно треснуло само по себе, ничто не предотвратит приближающейся напасти? Неужели его амальгама — не только серебро на стекле, как хотела думать Черити, но и мистический вход в неизведанный мир потустороннего, полоса отчуждения на границе мира живых и мёртвых, портал в мир призраков? Неужели правда, что зеркало невидимой нитью соединяется с нашей душой, и любая трещина в зеркале образует трещину в душе?

В гостиную вошли мужчины. Мистер Хейвуд сразу бросился к плачущей дочери.

— Что с тобой, моя дорогая?

Леди Дороти рассказала о происшествии, но на мужчин трещина на зеркале особого впечатления не произвела, а сэр Бенджамин даже пустился в какие-то длинные научные объяснения, из которых тем, кто их понял, должно было стать ясно, что ничего особенного в том, что стекло лопается, нет. Энтони же, хоть и ничего не сказал, криво усмехнулся.

Черити при этом оказалась единственной, кто обратил внимание на странное совпадение: зеркало треснуло при имени Клэверингов.

Глава 3. Колодцы в дождь

Злой комар напев свой летний

С каплей яда взял у сплетни.

Гад, шипя из-под пяты,

Брызжет ядом клеветы.

У. Блейк, Из «Прорицаний невинности»

Обычно эфемерные мысли Вирджинии неслись, словно на крылышках мошкары, и гибли вместе с капризами и безумствами пролетевшего часа. Но развеять дурное впечатление случившегося накануне было нелегко. Джин не умела переносить ни страдания, ни боли, даже падать духом предпочитала на мягкое. И весь следующий день она была в дурном настроении, кричала на горничных, злилась на мать, пытавшуюся её успокоить. Она раздражалась на любой шум, её нервировали голоса слуг и домочадцев. Не хотела она видеть и пришедшего чуть свет жениха, пытавшегося её утешить. Джин отказалась даже позировать живописцу, и лишь с большим трудом леди Дороти удалось уговорить её привести себя в порядок и выйти в гостиную, где уже стоял большой мольберт и ожидал пожилой художник.

Чтобы не искушать кузину своим докучным присутствием и не попадаться ей на глаза, Черити оседлала Мерлина и с наслаждением прокатилась по окрестностям, добравшись до Эймсбери, ей даже показалось, что в утреннем тумане видны очертания Стоунхенджа. Вернувшись домой через чёрный ход, Черити удалилась к себе и втихомолку раскроила несколько отрезов купленного в Бате дорогого дамаска, придумав на одном новый крой лифа и юбки, а на другом — интересный покрой рукава. Но ей нужен был полосатый муслин на отделку, и она решила сходить в модную лавку, а заодно навестить пастора, мистера Энджела Стэнбриджа и его супругу, которых не видела со времени отъезда в Бат.