Виноградники ночи

Встал, обогнул стол, положил ей руки на плечи.

— Зачем ты так? Я не настаиваю. Но кроме тебя, мне не к кому обратиться. Мы ведь друзья…

— Хорошо. Что я должна делать?

— Поехать в Тель-Авив. Передать информацию. Получить указания. И деньги… Я уже совсем на мели.

— Ты даже доверяешь мне быть твоей связной?

Помедлил… снял руки с ее плеч.

— Ты так страстно рассуждаешь о будущем государстве! Помоги же нам в нашей борьбе!

— А если со мной что-то случится? Тебе не будет меня жаль? Ну, хоть немножко?

— У меня нет другого выхода. Ты хочешь спокойно жить. Но такую жизнь еще надо завоевать!

Подошел к стулу возле кровати, натянул брюки, заправил рубашку, потянулся к кобуре, свисающей со спинки стула… Вскочила, подбежала, обняла. Ее голова едва доходила ему до плеча. Осторожно снял косынку. Распустились как пышный цветок тяжелые медвяные волосы. И он припал к ним…

В четверг, перед окончанием работы, Генрих Ильич заглянул к Якову в его заваленную бумагами комнатенку на первом этаже и позвал к себе. Яков решил, что речь пойдет о докладной, которую он готовил для отправки в Центр в конце следующей недели. Она была написана пока вчерне, не хватало кое-каких данных — наверно, Генрих собирался именно об этом и поговорить. Но разговор свернул в неожиданную сторону.

— Вот, возьми, — сказал Генрих, когда Яков вошел в его кабинет, — и протянул ему через стол увесистую сафьяновую папку с шелковыми тесемками.

— Что это?

— Хочу, чтобы ты ознакомился с материалами Со вкусом, с толком, с расстановкой… Ты не против? Да садись же! — и Генрих указал на кресло возле стола.

Яков сел, положив на колени папку. Он не любил, когда ему мешали закончить уже начатое дело, но с Генрихом ведь бесполезно спорить

— Ознакомься с этой папочкой. Видишь, какая она старая? Таких сейчас не делают. Да и документы в ней тоже — весьма почтенного возраста. Речь идет о российских владениях в Палестине. Но в основном, это Иерусалим и его окрестности. Было время, когда Россия распродавала и теряла накопленные богатства. Настало время их вернуть.

— Где-то уже читал. Время — разбрасывать камни. И время — их собирать.

— Вот именно. Лет 80 назад под покровительством великого князя Сергия было создано Императорское Палестинское православное общество, которое принялось весьма активно осваивать эту территорию. Было возведено гигантское по тем временам Русское подворье, построены церкви и монастыри. Тысячи паломников ежегодно приезжали сюда и находили здесь кров и покровительство…. Да и с турками приятно было иметь дело: все решал размер бакшиша. Но после революции это огромное сооружение развалилось…

— Неужели?!

— Я ценю твой юмор. Но все слишком серьезно. Сейчас, когда принято решение вернуть государству то, что ему принадлежит, мы вынуждены начинать с нуля. Пока мы сидели, сложа руки, большая часть собственности явочным порядком забрала эмигрантская церковь. До сих пор мы пытались действовать, так сказать, неформальными методами. А что еще нам остается, если мы сами здесь находимся на полулегальном положении? Пытались найти купчие и другие документы, подтверждающие право государства на собственность… А они уплыли под самым нашим носом! Что делать? Людей не хватает, мы не можем разорваться! В Центре этого не хотят понять… Пропала и местная церковная казна. Это… это — очень большие деньги!

— Мы пытаемся следить за каждым их шагом, хотя это очень нелегко!.. В конце концов они должны вывести нас на цель. Думаю, это правильнее, нежели применять к ним э… физические методы воздействия. Что касается этих… сионистов, то, насколько я понял, им сейчас не до наших внутренних распрей. А англичанам и вовсе плевать — ты знаешь не хуже меня, что через год-другой они уберутся отсюда. Правда, надо отдать им должное: они люди организованные и стараются поддерживать видимость порядка. Нам нужно спешить, если мы хотим закрепиться здесь… Центр все настойчивей требует результатов. Хорошо еще, что они не спустили нам годовой план с разбивкой по кварталам!

— Так что вы хотите от меня?

— Я хочу, чтобы ты ознакомился со всеми материалами. У меня есть кое-какие идеи… Но мне интересно и твое мнение. У тебя есть способности аналитика, фактологическая дотошность… Знаешь, из тебя бы вышел хороший историк.

— Спасибо. Вы тоже не лыком шиты.

— В любом случае — если мы начнем продвигаться, будешь продвигаться и ты. Посиди, подумай, покумекай…

— Слушаюсь.

— Да-да… Приступай!

Яков вернулся в свою комнату, положил папку на стол, развязал тесемки… Бумаг было много, некоторые слиплись. Яков перебирал их, осторожно разнимал, раскладывал в отдельные стопки. По-видимому, Генрих не дал себе труда внимательно их прочитать. Одни были с золоченными грифами, на мелованной бумаге, другие — написанные наскоро, вкривь и вкось. Третьи, скрепленные почему-то английской булавкой, оказались заметками, газетными вырезками… Складывалось впечатление, что все это кто-то наспех собрал, чуть ли не сгреб второпях, да и засунул в папку — до лучших времен.

В дверь заглянул Генрих. «Я уезжаю домой, — сказал. — А ты оставайся. Поработай здесь в тишине на выходные. Дома ведь тебе все одно делать нечего. Мой диван — к твоим услугам. А если что понадобится, ребята всегда наверху». Не отрываясь от бумаг, Яков кивнул головой.

Во дворе затарахтел мотор — Генрих с водителем уехали. Архаровцы спустились во двор и, разложив закусь на скамейке в саду, принялись неторопливо потягивать пиво. Стемнело. Яков зажег настольную лампу. Простучал за деревьями последний поезд из Тель-Авива.

…Постепенно из разрозненных отрывков складывалась картина. Нехватало кое-каких деталей, но в целом она была ясна: к концу прошлого века в городе возник грандиозный по тем временам квартал, застроенный высокими современными домами с электричеством и даже канализацией, с широкими подъездными путями — город в городе, Новый Иерусалим. Конечно, русские не были одиноки в стремлении укрепиться на этих выжженных холмах, за стенами Старого города. Ведь дом, в котором сидел за столом Яков, расположен неподалеку от Мошавы Германит, Немецкого квартала, который возвели на свой европейский вкус — с островерхими крышами и каминами — поселенцы из Германии, считавшие себя духовными наследниками ордена тамплиеров. Да и евреи не отставали — стали строиться на холме напротив Яффских ворот и башни Давида, среди лисьих и шакальих нор, отбиваясь от бродивших вокруг арабов-разбойников. Воистину, «Приют счастливцев» — «Мишкенот Шаананим!» И все же, русские своим размахом затмили всех. Горделиво возвышалось Русское подворье с огромным храмом, самым высоким строением за стенами Старого города, со странноприимным домом, больницей, административными зданиями… План, нарисованный должно быть в начале века, во всех деталях давал представление об этом Новом Иерусалиме, как и документы, отражавшие этапы его становления под неусыпным оком далекой Московии, под патронажем царского дома. Газетные вырезки рассказывали о впечатлении, которое произвели на тогдашних горожан паломничества российских великих князей в Иерусалим, совершавшиеся с восточным, едва ли не варварским размахом. А корреспонденция между Иерусалимом и метрополией свидетельствовала о том, что сроки поджимали — нужно было не только возводить здания, а еще и заканчивать их к приезду той или иной царственной особы… И на всех официальных документах был этот знак — буква Р в перекрестье двух булав, и по кругу — старославянской вязью: ради Сиона и Иерусалима. И еще, под кругом, внизу: Императорское Православное Палестинское Общество. ИППО.

Нет, пожалуй, первое впечатление случайности документов ошибочно: они были подобраны опытной рукой, но относились только к Русскому подворью, а единственной купчей был документ середины прошлого века с параллельным текстом на русском и арабском о покупке у турецкого наместника огромного пустыря — трехсот дунамов земли напротив Шхемских ворот за весьма незначительную по тем временам цену в шесть тысяч золотых динаров. Но где же данные об остальной собственности Русской Православной Церкви в Иерусалиме?

Вдруг навалилась усталость. Яков отодвинул папку, пошел на кухоньку, разместившуюся на первом этаже, отыскал на полке галеты, возжег примус, и пока закипал чай, смотрел в окно на кипарисы, окружившие дом. Осталось просмотреть лишь документы, скрепленные английской булавкой… Ничего, подождут до завтра. Время есть… Но как, все-таки, странно: из всего огромного Подворья в руках у русских остался лишь храм. (И то лишь потому, что он ни на что более не пригоден). Да и Мошава Германит обезлюдела… Правда, в дома, брошенные немцами, уже въезжают богатые англичане и евреи. Свято место пусто не бывает… А «Приют счастливцев» разросся уже до целого города и продолжает расти.