Виноградники ночи
Шрифт:
Ветрено. Низкие облака. Вот-вот должен подойти утренний поезд из Тель-Авива. Герда взяла в одну руку зонт, в другую — гладкую сумку с длинным ремешком и, перекинув ее через плечо, вышла из сумрачного зала ожидания на перрон. Там уже собрался народ: британские офицеры, чиновники в тщательно отутюженных костюмах, несколько дам — в длинных макинтошах с капюшонами, араб в черном пиджаке и алой феске… Показался поезд с двумя полупустыми вагонами. Точно по расписанию. Пахнуло углем и разогретым мазутом, а дым из трубы, не поднявшись к небу, окутал перрон сизой знобкой пеленой. Те, кто приехал, ничем не отличались от тех, кто
Она вошла в первый вагон и села в середине, на скамейку у окна. Наискосок от нее разместился господин в черном котелке. Снял котелок, пригладил рукою редкие волосы; достав из кармана пиджака свежий номер «Джерузалем пост», углубился в чтение. Герда смотрела в окно, где мелькали, все быстрее откатываясь назад, островерхие крыши Мошавы, арабские особняки Бакка… Промелькнули домишки предместья, и вот уже поезд, кренясь по склону холма, с гудом и стуком ворвался в ущелье. Оно поросло зеленым подлеском, и сквозь него — здесь и там — выглядывали из каменистой почвы тонкие стволы сосен: несколько лет назад их посадили безработные музыканты и профессора — репатрианты из Германии.
Герда вдруг испугалась, что забыла текст, и стала проговаривать его снова: несколько обычных фраз, напоминающих своей корявостью неумелое письмо какого-нибудь недоучки. Она вызубрила их наизусть, как и адрес: Гордон 4, вход со двора, второй этаж. Спросить Эли… И передать ему привет от какого-то Гая Розенцвейга. Почему Гай, а не Пий? А лучше просто — Квинтилиан… Это, конечно же, пароль. И искать смысл пароля — бессмысленно.
Интересно, как он выглядит, этот загадочный Эли? Наверно, как Марк. Если уж они занимаются одним делом. Марк несколько раз повторил, что надо быть внимательной и осторожной. И если заметит какого-нибудь человека, следующего за ней, не идти по адресу. Лучше переждать. Или даже вернуться! Она снова взглянула на своего соседа — он дремал, откинувшись к стене, и голова его слегка покачивалась в такт ходу поезда.
А поезд уже съехал в низину, то приближаясь слева к песчаным холмам на горизонте, то снова отодвигаясь от них, и Герда знала, что за холмами — море, и пару раз ей даже удалось увидеть сверкающую полоску вдали. Потянулись белые домики под пальмами, улицы разветвлялись, дома становились все выше. И поезд, наконец, замедлил ход; остановился, устало выдыхая влажный пар. Герда уже давно сняла кофточку, а когда вышла под яркое тель-авивское солнце, захотелось снять и платье. Может, пойти сразу к морю и посмотреть на него? Или даже искупаться? Но она не взяла купальные принадлежности… Нет-нет, надо сначала встретиться с этим Эли.
Она спросила дорогу у какой-то крашеной блондинки с ярко подведенными губками и пошла в толпе, такой непохожей на иерусалимскую! Открытые лица, распахнутые ворота мужских рубашек, женские сарафаны и платья, едва держащиеся на загорелых плечах… И матросы, матросы, матросы в бело-голубых и синих рубашках с золотыми якорями — их английская речь, вплетающаяся в тель-авивскую развязную скороговорку… Улица Гордон оказалась платанной и тихой, и в конце ее не было уже домов — только едва различимая линия воды и светло-голубое небо, затянутое легким кружевом облаков.
Она отыскала № 4 — в начале улицы: двухэтажный дом из серого бетона с темными разводами на стенах. Сколько ему лет? Ну уж никак не больше двадцати… А выглядит потрепанным и старым… То ли потому, что возведен из первых подвернувшихся материалов
да на скорую руку, то ли из-за влажно-соленой разъедающей близости моря… Она вдруг вспомнила указания Марка, резко обернулась — парень с девушкой шли по противоположной стороне улицы, потная толстуха, отдуваясь, тянула сетку с продуктами — вроде, ничего подозрительного…Герда вошла в маленький двор, заросший кустами акации, поднялась по лестнице с кривыми ступенями на второй этаж. Рядом с единственной дверью, наскоро выкрашенной белой краской, звонка не было. Да и не нужен он здесь: Герда постучала так, как научил ее Марк: три длинных раздельных удара, и сразу два коротких. Но открыли не сразу: видимо, кто-то изучал ее сквозь дверной глазок… Черт бы их побрал с их конспирацией! Уже не раздумывая, Герда с силой стукнула в дверь. С той стороны словно ожидали такого поступка — дверь сразу открылась, и перед Гердой возник щуплый невзрачный человечек с острыми близко посаженными глазами. «Вы Эли? Я от Марка!» — сказала Герда. Человечек продолжал неподвижно стоять, разглядывая незнакомку… Герда вдруг вспомнила нужные слова: «Вам привет от Гая Розенцвейга!» — выкрикнула она. Человечек задумчиво кивнул головой — и посторонился, пропуская гостью.
Салон начинался сразу от двери — он был такой же маленький и невзрачный как его хозяин. Герда решительно прошла внутрь, села на стул возле дощатого письменного стола — вся эта волокита ей начинала уже надоедать.
— Вы Эли? — спросила она, когда хозяин уселся напротив нее: его острая маленькая головка была едва видна. Этот эффект достигался тем, что стул был низким, и стол словно нависал над Эли.
— Да. Так какое же у вас ко мне дело?
Голос был высокий, с хрипотцой — словно игла скреблась по патефонной пластинке.
Герда помолчала — проговорила про себя весь текст — раздельно и четко произнесла его.
— Хорошо… — проговорил задумчиво Эли, — хорошо! А откуда вы знаете Марка?
— Мы познакомились случайно.
— А чем вы занимаетесь?
— Работаю в книжном магазине… Нет-нет! Я не участвую в ваших делах!
— Правда? — и Эли даже улыбнулся — вернее, губы его растянулись, отчего стали еще тоньше.
— Хотите что-нибудь выпить?
— Хочу! — сказал Герда, которую уже давно мучила жажда.
Эли вылез из-за стола, прошел на кухоньку, примыкающую к салону; вернулся со стаканом теплой воды.
— Это вас устроит?
— Вполне.
— Вот что… — проговорил он после того, как Герда залпом осушила стакан, — вы здесь посидите несколько минут… Я сейчас вернусь.
И скрылся за дверью соседней комнаты.
Герда посидела, встала, прошлась, снова села… Обстановка комнаты была на удивление безликой! Лишь красочный отрывной календарь ярким пятном выделялся на белой стене, и Герда внимательно изучила его: там были фотографии физкультурников на параде и кибуцников, шествующих в строю с поднятыми вверх, как винтовки, граблями и лопатами. И много фотографий политических лидеров общины.
— Извините, что заставил ждать.
Герда обернулась. Перед ней стоял Эли, протягивая квадратик тонкой пергаментной бумаги.
— Спрячьте куда-нибудь… ну, хотя бы под ремешок часов… да, вот так… и передайте Марку. Если возникнут затруднения, сразу же выкиньте. Понятно?
— Понятно.
— Хотя, полагаю, их не будет…
Помолчал, уставясь в календарь на стене… Снова повернулся к Герде.
— Деньги. Для вашего друга, — достал из кармана брюк внушительную пачку банкнот. — Здесь полторы тысячи Думаю, ему хватит… Пока.