Винсе

Ремок оскалился:

— И откуда ты только это знаешь?

Корэр, больше уже не стесняясь, всё же он уже видел покрытое кучей шрамов тело собеседника, задрал рубаху, показав расползшийся почти на весь бок след от клинка Маны:

— Пока чинили, выпросил книжек по лекарскому делу почитать, чтобы от боли отвлечься.

Ремок ничего не сказал, но Корэру позволил сделать всё задуманное и ария, перебарывая сковывающее движения отвращение, принялся за дело.

А стоило арии увидеть себя в отполированном серебряном зеркальце, расхохотался. Вспомнилось, что у брата, на носу был шрам, какой мог остаться у него, Корэра, найдись только хороший лекарь. Вот только брат тогда будучи ещё младшекурсником в Академии, подрался с каким-то аристократом. Было это за долго до того, как Экор начал мотаться по мирам, собирая подопытных, писать статьи и, уж тем более, повстречался с Сэрбой. Тогда и Корэр был, разве что, только в планах.

Но брат тогда приобрёл куда больше, чем потерял. Нос ему в Империи быстро поправили, зато подтверждать, что он не виновен взялась хорошенькая девушка. Она же потом хлопотала об Экоре, словно ему не нос сломали, а всё тело искалечили. Это именно она, Лалю, рассказала Корэру ту историю. А как она побледнела и осунулась, когда узнала, что тот, кто обещал против привычки арий взять её в жёны и хранить верность до самой смерти, мёртв, Корэр видел уже своими глазами. То, что она испугалась Экора вернувшегося, столь люто и самим Корэром ненавидимого, он слышал из перешептываний Экоровых товарищей. Одни из них одобряли, что одноглазый, воспользовавшись обещанием арий заставил девицу, не пожелавшую ему открыть дверь, умереть от жажды и голода в своей комнатушке, ведь до этого она требовала клясться в верности, а сама погнала прочь, испугавшись. Другие считали такую расправы слишком мелочной, ведь можно было бы истребить весь род, давший жизнь беспутной девице.

Кое-как выгнув валявшимися в заплечном мешке корпусом пишушего пера да парой метательных ножичков смятый каркас обратно, не ровно, оставив несколько угловатых вмятин, Корэр стянул кожу, использовав вместо нити собственный волос, и отыскав иглу в мешочек от Тиллери. Получилось почти даже ровно, правда Корэр умудрился запачкать всё выданное постельное, свою одежду и половину каюты, да вызвать уйму сочувственных взглядов от наблюдавших за всем Ремока и Малого.

* * *

Двигались они всё время в спешке, порой загоняя ездовых, а Сморок не жалел денег. Старались ехать даже ночью, пусть и не так скоро как днём, в этом сильно помогало умение колдуна подолгу не спать, но его тоже старались сильно не загонять, из опасения что бдительность потеряет.

Постоянно им кто-нибудь мешал. То деревенские ополчались против спутников, то «разбойники» из лесу выскакивали. А раз наткнулись они на засаду зверя, которого Сморок назвал тварью пустоши. Корэр тогда только расхохотался. Создание было клыкастой, когтистое, страшное, но только в других окаянных мирах их вид считался одомашненным и использовался в качестве ездовых.

Тварь прикончить удалось весьма быстро, и почти без жертв: зверь только слегка оцарапал Няшу, в порыве азарта бросившуюся на него впереди всех.

Корэр ещё подумал, что наверное любой бы иной ария загорелся бы желанием изучить зверя, ведь он забрался в глубь материка с явной и очень логичной целью: преградить путь их маленькому отряду, но ведь он не был разумным… Наверняка Ар или Экор изловили бы монстрюгу, да потащили бы выяснять, есть ли у неё зачатки разума, а может быть кто-то выдрессировал. И ведь главное, взять существо живым им бы не составило труда, но вот ему пришлось бы слишком сильно заморочиться. Корэр тоже задавался вопросами, но он в отличии от брата с сестрой предпочёл просто располовинить тварь и отправиться дальше, не марая рук. Какая ему была разница: ведут монстров пустоши инстинкты или зачатки сознания? Всем и так давно уже ясно как убивать и зверей, и разумных…

А кровь у зверюги была слишком отвратительная, смердящая чем-то приторно сладким, так что величайшей радостью для арии стала возможность убраться куда подальше.

Сморок похлопав по плечу Корэра, наблюдавшего за тем, как Ремок с Малым и Молчаливым закапывают тушу, проговорил:

— Как хорошо, что ты с нами, а то пришлось бы доставать тот клинок, а он за своё использование берёт плату жизнями.

Корэр непонимающе взглянул на нанимателя.

— У них достаточно крепкий панцирь и завидная способность к восстановлению, далеко не всякий клинок способен их убить. А эта штука своенравная, если не совладаешь с ним, так он же и прикончит. Мы так троих потеряли. Таких же героев как Малой, решивших, что смогут спасти всех, пожертвовал собой.

Сморок тяжело вздохнул, а Корэр на его слова ответил сдержанным кивком. Кому, как ни ему знать о характере Вихря, и его самого пытавшегося неоднократно увести по Ту сторону жизни. Наниматель, найдя в колдуне благодарного слушателя, не понимая, что такого было в смазливой, казавшейся надменной, мордашке пацана, что заставляло ему довериться, принялся рассказывать:

— Я когда уезжал из столицы, со мной вызвалась парочка младших дворянский сынов. Они надеялись совершить подвиг, да получить себе имя, ведь на наследство рассчитывать не приходилось. Наивные… Как ты можешь заметить, аристократов среди нас нет, остались одни отбросы общества, продажные наёмники, уже понюхавшие жизнь. Вот почему всегда так получается, что отважные и благородные умирают первыми, а алчущие наживы негодяи не просто доходят до конца, но и обогатиться умудряются?

— Потому, что сами на убой бросаются, — проворчал Корэр именно то, что хотел от него услышать Сморок.

— Да. И ну не бесталанные дураки же. А ведь герои этому миру тоже нужны, без них не останется ничего великого, только вот подвигов совершается множество, а в ранг героев возводят либо тех, кто оказался удобен либо вот таких вот. А парней, канувших в безвестности, жалко.

Корэр на все его излияния лишь учтиво кивал, изображая заинтересованность. Что такого мог рассказать ему рубака с окаянных миров? Всё то, что местным могло бы показаться откровением, он, Корэр, давно уже узнал и обдумал. Арию больше занимало то, что в другом мире у тварей регенерации не было. Хотя, возможно всё объяснялось тем, что монстры из Колыбели отделились от своих собратьев достаточно давно и не имея возможности смешать кровь, за пару тринадцатков поколений адаптировались под действием окружающей среды выработав новую способность. Но тогда есть вероятность, что твари попали на эту планету не сами по себе…

Ремок ехал вновь рядом с Корэром и всё норовил рассказать ему какие-нибудь удивительные истории из жизни, словно бы размолвки между ними и вовсе не было… Хотя вернее, бывший солдат теперь был более откровенен и в описаниях не пускал ни малейших подробностей. А рядом ехал Малой, постоянно пытаясь вставить своё слово, считая его просто незаменимым.

Нос Корэра зажил, став почти как прежде, хотя в месте шва оставался маленький тонкий желтоватый рубец. Да и вдохнуть полной грудью через нос всё никак не получалось, но Корэру это было и не нужно, арии получали из воздуха слишком мало энергии, чтобы восполнить затраты на жизнедеятельность, а потому потеря была невелика.

У Ремока, хоть отёк и спал, глаз начинала заволакивать слепая пилена. Корэр всё винил себя за то, что так получилось и ещё больше за невозможность хоть как-то получившееся исправить. Но вояка кажется вообще не обращал на эти перемены внимания.

Наёмник: Глава 11: Немёртвые

Корэр неверяще оглядел лениво перебирающую ногами толпу.

Ехавший рядом Ремок усмехнулся:

— Эвано оно, как нас встречают, до деревни ещё пол дня пешего пути.

Оказавшихся рядом Сморок, обратился к колдуну:

— Ты же раньше чуял когда приближались, чего этих-то не приметил? Загоняешь себя так, что нюх потерял?

Корэр ничего не ответил, он хотел уже ударить пятками по бокам джоня, проскакать немного вперёд, ближе, чтобы проверить то, о чём мог пока только догадываться, но что никак не могло состыковаться со всем известным ему об устройстве миров. Но Янь уже помчался вперёд. Не доезжая до вялой толпы пары тринадцатков шагов, развернувшись, столь же быстро припустил обратно. Оживившаяся толпа помчалась за ним.