Вирелка дома?

Еще была большущая и крутючая гора под названием Лысая. На ней вообще не было ни кустов ни деревьев, что было очень удобно для скоростного спуска и слалома. Через много лет я узнал что чуть-ли не в каждом городе есть гора с таким названием.

Лысая располагалась выше Змеи и обычно, накатавшись и нападавшись на горе, мы возвращались домой по Змее спокойно и расслабленно, отдыхая от экстремального катания.

И вот в одиночестве, наслаждаясь тишиной и морозным воздухом, я не спеша двигался в сторону Лысой. Это занимало приблизительно пол-часа. Гора была высокой широкой и крутой. Она состояла из двух частей: первая – от основания до середины была не совсем крутая, с наклоном градусов тридцать и довольно продолжительная по длине, вторая – имела небольшое плато на середине а потом угол наклона резко увеличивался наверное до сорока пяти градусов и так до самой вершины. Вторая часть по длине была короче первой, но скорость на ней набиралась мгновенно, а плато посередине, по сути, становилось трамплином после которого уже совсем на запредельной скорости тебя несло вниз. Оканчивался спуск невысоким холмиком буквально метра полтора высотой, вершина которого представляла собой довольно-таки широкую площадку метров восемь в длину и десять в ширину, совершенно без растительности, что было удобно для торможения. Благодаря этому холмику в конце спуска, ты как-бы выпрыгивал на площадку торможения, подлетая вверх наверное на метр. В воздухе ты должен был повернуться боком, наклониться, к примеру, вправо, чтобы в момент касания снежной поверхности сразу же начать тормозить. Момент торможения был опасен тем, что сразу за площадкой начинались кусты и деревья, куда тебя могло запросто вынести при запоздалом торможении.

Я ни разу не съезжал с самой вершины горы. У меня дух захватывало даже просто наблюдая за лыжниками, которые начинали свое движение с самого верху. Обычно мы, мальчишки, катались с середины первой части горы и то к концу спуска скорость для нас была очень высокой.

И все-таки так хотелось подняться повыше, хотя бы на середину Лысой.

Как-то раз я придумал для себя хитрый, как мне тогда казалось, план. Начав кататься с середины первой половины горы, я с каждым последующим разом поднимался на пять метров выше предыдущего уровня. Таким образом я привыкал к постепенно возрастающей высоте и скорости, не испытывая страха перед стартом после очередного повышения уровня начала спуска .

Мой план успешно претворялся в жизнь и вот незаметно я добрался до середины "лысины" ( так мы называли меж собой середину горы).

Как это здорово осознать, что ты выполнил свою задачу и достиг цели. Гордость за себя и чувство самоуважения заполнили меня до краев.

Но остался еще один, последний незавершенный штрих, последний шаг к полной победе над своим страхом – надо съехать вниз.

Существовало негласное правило для начала спуска с горы – предыдущий лыжник должен полностью завершить свое движение, затормозив на площадке внизу и самое главное отойти в сторону, освободив зону торможения.

С раннего детства меня страшно раздражали дети, которые съехав с ледяной горки, начинали ползать по ней, стоять посередине и глазеть по сторонам, не давая начать кататься другим. Когда же их сбивали с ног последующие любители прокатиться, они начинали реветь противными голосами, распуская сопли и жаловаться маме.

Став подростками, эти дети продолжали мешать кататься с горок на санках и лыжах не освобождая опасную зону сразу же после спуска. С годами я пришел к умозаключению, что желание мешать другим кататься – это какое-то врожденное чувство и оно сопровождает человека всю его жизнь. Даже во взрослом возрасте эти люди продолжает мешать кататься другим и вообще – просто мешают людям жить.

И так, я готовился стартовать вниз с середины "лысины". На спуске и на площадке торможения никого не было. В обще-то на Лысой катались в основном далеко не "чайники" и люди , принимавшие и соблюдавшие общие правила. Парень, который съехал передо мной, удачно затормозил и отошел на безопасное расстояние. Никаких препятствий не было- можно стартовать, но вдруг в животе опять слегка похолодело и этот холод начал медленно подниматься к груди. Я снова начинал бояться спуска, однако справа от себя заметил девушку, которая с интересом за мной наблюдала и видно собиралась съехать с горы вслед за мной. Выбора не было. Я оттолкнулся двумя палками и понесся вниз, хотя можно было и не отталкиваться – лыжи понесли с места в карьер. Как учили, я согнул ноги в коленях и палки прижал подмышками. Лыжи у меня были не для скоростного спуска, но все равно с каждой секундой разгонялись все быстрей и быстрей.

Почему-то разница в скорости с моим последним спуском перед выходом на середину "лысины" оказалась очень большой. У меня напрочь пропало желание что-то доказывать себе и другим, малодушно хотелось просто сесть на попу, чтобы прекратить этот бешеный "полет в бездну", однако здравые мысли еще не до конца покинули мою голову, и я понимал, что сознательное падение на такой скорости может привести к серьезным травматическим последствиям.

Я весь напрягся, максимально собрал волю в кулак, хотя поджилки уже начинали потихоньку трястись в прямом смысле. И все таки мне удалось устоять. Теперь осталось удержаться после взлета на маленьком холмике в конце и грамотно завершить торможение.

И вдруг в последние мгновения завершения моего испытания прямо передо мной на площадке появилась фигура в синем лыжном костюме. На голове у него была синяя шапочка с помпоном— это был молодой мужчина.

Прошло пол-века, а я до сих пор хорошо его помню.

Не успев даже крикнуть, я инстинктивно раскинул руки и сел на попу, но это не поменяло ничего. Наехав на холмик, я подлетел вверх и пролетев метра три по воздуху ногами вперед ударил скользящими поверхностями лыж прямо в грудь, ничего не успевшего понять парня…

На удивление, я отделался легким испугом, хотя меня и прокрутило несколько раз вокруг себя по площадке, но я не покалечился и толком не ушибся, даже лыжи не сломались.Парень, которого я сшиб, пролетел через площадку и завалился в кусты вверх ногами. К счастью, у него видно тоже не было больших проблем, по крайней мере явных. Хорошо, что я не задел его острыми металлическими наконечниками своих палок.

Я немножко полежал на снегу переводя дух. Парень, которого я сбил медленно поднялся и подошел ко мне. Возле носа он держал горсть снега, видно я ему его разбил .

– Ну ты как, парнишка,– обратился он ко мне,– ничего не сломал?

– Да нет, вроде все нормально, а вы как? Я ведь не затормозить не свернуть уже не мог – скорость была очень большая,– оправдывался я.

– Да это я во все виноват, ты уж меня прости,– повинился он, повернулся и покатился по лыжне прочь от Лысой горы.

Лыжи и пончики.

По мимо моих самостоятельных прогулок на лыжах по лесу, я еще принимал участие во всех мероприятиях, связанных с лыжами, которые проводила школа. В марте, когда долгожданное зимнее солнце чуть-ли не ежедневно радовало нас своим присутствием на небосклоне, проводился традиционный всеобщий городской лыжный забег, так называемый "Весенний старт". Участие мог принять любой школьник по желанию, но с одобрения учителя физкультуры, чтобы не осрамить школу.

Старт давался на нашем местном простеньком стадионе, на котором помимо поля стояли еще футбольные ворота и всё. Трибун не было. За стадионом сразу начинались холмы и реденький лес. Лыжня трассы то ныряла в ложбину, то довольно таки круто шла на подъем, изобиловала разнообразными поворотами и вообще была очень интересна с точки зрения лыжника.

В тот день погода была идеальная для подобного соревнования – светило яркое солнце, снег искрился миллионами алмазов, стоял легкий мороз – все способствовало проведения успешных стартов.

Как всегда на таких мероприятиях встречалось много знакомых лиц. Среди ребят из нашего класса и школы я увидел Колю-Калину, его брата Федю-Фэда, но самое главное – Катю.

Она стояла вместе с двумя девочками из нашего класса. Увидев меня, она весело улыбнулась и сказала:

– Привет, Валера!

От этой нежданной радости, что она назвала меня Валерой, а не по фамилии и даже не Вирелкой, у меня слегка перехватило дыхание и я смущенно произнес:

– Здравствуй, Катя.

И мне сразу показалось, что вокруг никого нет, что мы с ней только вдвоем и осталось только взяться за руки и расправив крылышки порхать с цветка на цветок…