Вирник

Невысокого роста, едва ли чуть выше меня самой, в таком же черном кителе, с огненно-рыжей копной волос и задорными веснушками на носу.

– Так вот из-за кого столько шуму, – протянул он, с интересом меня рассматривая.

– Мой афферентем, – без особого энтузиазма ответил Дариус, показывая на меня.

– Знаю-знаю, – кивнул рыжий, – о вашей с Фером игре весь пургаторий трещит.

Бармен едва заметно скривился, но ничего на это не ответил.

– Тарон, – представился парнишка, протягивая руку.

– Мира, – ответила я и крепко пожала ее.

– Идем, Мира. Нам пора, – сказал он и потянул меня в сторону выхода.

Я непонимающе уставилась на Дариуса.

– Идите с Тароном, Мира. Сегодня он ваш учитель, – пояснил бармен.

Я повиновалась и вышла вслед за парнем в коридор.

– Ты правда ничего не помнишь из жизни? – поинтересовался рыжик, пока мы ехали в лифте.

– Правда, – кивнула я.

– Интересно… – протянул он и тут же выдал, – а как ты умерла, помнишь?

– Ммм… Меня убили, – я слегка замялась, не желая снова погружаться в болезненные воспоминания и делиться этим с малознакомым человеком.

– Значит мученица, – вынес вердикт он, – странно, что тебя определили на эту работу. Обычно таким чего попроще дают.

– А что, быть помощником судьи тяжело? – насторожилась я.

– Ну вообще-то, работенка не из приятных, – пожал плечами Тарон.

– Почему? – я начала потихоньку сомневаться в правильности своего решения.

– Узнаешь, – загадочно ответил тот.

Мы вышли из лифта и остановились в холле возле часов.

– Ну что, готова? – с улыбкой спросил Тарон.

– Не знаю, – честно призналась я.

– Значит считаем, что да – расхохотался он и достал из кармана какую-то бумажку.

Пробежав по строчкам глазами, он схватил меня за руку и щелкнув пальцами, торжественно произнес:

– Начинаем урок!

Через мгновение мы оказались на берегу какого-то грязного ручья возле покошенного полуразвалившегося сарая. Из открытой, болтающейся на одной петле двери, раздавались тихие протяжные стоны.

– Джахар Огренч, – назвал Тарон, заходя внутрь первым, – сорока восьми лет, семьи нет, бездомный. Умирает от ранения ножом в живот. Перед смертью совершил ограбление.

В воздухе витал специфический запах крови. Я уставилась на грязного заросшего мужчину, ничком лежащего на земле. Он хрипло стонал, а под ним медленно растекалась липкая красная лужа.

– Мира, – обратился ко мне Тарон и, дождавшись, когда я подниму глаза, продолжил, – Мы явились сюда для того, чтобы забрать его душу и проводить в пургаторий. Сейчас он еще жив и мучается от боли. В нашей власти прекратить его страдания, усилить либо же оставить неизменными.

Произнеся это, он присел и провел рукой над телом умирающего, там, где зияла открытая рана. С кончиков пальцев афферентема сорвались маленькие искорки и тут же впитались в рану. Мужчина сразу затих.

– Мы не судьи и нам не дано увидеть, какую жизнь прожил забираемый, – продолжил объяснять Тарон, – но мы можем узнать, какое последнее деяние он совершил перед кончиной. В данном случае, Джахар Огренч напал на прохожего, выходившего из продуктового магазина, и отнял у него сумку. Сделал он это, чтобы накормить голодающего мальчишку-беспризорника, с которым подружился. Мы не знаем, какие еще поступки совершил этот человек, но мотивы его последнего деяния были благими, поэтому я даровал ему облегчение и скорую смерть.

После этого афферентем протянул руку к умершему и помог ему подняться. Холодное тело так и осталось лежать на земле, а рядом с нами стоял сероватый полупрозрачный и крайне удивленный Джахар. Тарон снова щелкнул пальцами, и мы оказались в вестибюле пургатория.

– Джахар Огренч, вам назначено на 17.30, этаж номер 7. Повторяю. Джахар Огренч, вам назначено на 17.30, этаж номер 7.

Мы с афферентемом синхронно посмотрели на часы. Было 17.32.

– Опаздываем, – констатировал Тарон и двинулся к лифту.

Когда мы зашли внутрь, я обратила внимание на зеркала, в мозаике которых отражался только умерший мужчина.

– Почему так? – спросила я, кивнув на стены.

– Speculum Veritatis – пожал плечами парень, – зеркало истины. Оно отражает лишь того, кто идет на суд. Показывает со всех сторон, помогая понять кто перед тобой. Обычно им пользуются референдарии, если сомневаются в выносимом приговоре.

Выйдя из лифта, мы быстрым шагом направились к «Партиториуму». Прямо с порога нас встретил громкий голос судьи:

– Вы опоздали! – он пристально посмотрел в мои глаза, словно это произошло по моей вине.

– Извини, Дар, – виновато улыбнулся Тарон.

– Впредь будьте внимательнее, – ответил Дариус все так же глядя на меня, а затем обратился к приведенному, – мистер Огренч, присаживайтесь. Могу я предложить вам выпить?

И более не обращая на меня никакого внимания принялся смешивать коктейль.

Тарон развернулся и пошел обратно к лифту, я устремилась следом, тихо бубня себе под нос о некоторых судьях и занозах в задницах.

– Не обижайся на него, – усмехнулся напарник, видя мою скисшую физиономию, – Дар хороший судья, просто он привык работать один и не может простить Феру, что тот навязал ему тебя.

– Ну так и не соглашался бы, – хмыкнула я.

– Ты что! – замахал руками парень, – Референ самый главный среди судей. Его решения не обсуждаются. И раз он назначил тебя в афферентемы и приставил к Дариусу, значит на то была причина.

Когда мы вышли в зал, он снова уставился на часы и полез в карман за бумажкой.

– Смотри, Мира, – обратился он ко мне, тыча на лист в руках, – это называется скриптум. В нем указаны имена тех, кого ты должна забрать за смену. Так, кто там у нас следующий? Ага, мисс Марисса Белл. Идем, опаздывать нельзя!

Схватив меня за руку, он снова щелкнул пальцами, и мы перенеслись, чтобы через мгновение возникнуть на пороге огромного особняка.

Быстро переместившись наверх, в одну из хозяйских спален, остановились у огромной кровати, на которой лежала молодая женщина. Она была в потугах.